У маленькой Маши был любимый спектакль. Она видела его несколько раз и часто вспоминала.
Канун Рождества. Все спят, но вдруг дети просыпаются от звуков музыки. Они подбегают к окну и видят отблески рождественского праздника в богатом доме напротив. Неожиданно в их комнате появляется старушка. Горбата, хрома, одноглаза, нос крючком, ходит с палочкой. Сразу видно, что это Фея. Старая дама велит детям отправиться в путешествие на поиски Синей Птицы. А ещё даёт им волшебную шапочку, повернув которую, можно увидеть "душу вещей".
Вы наверняка узнали сюжет Метерлинка.
Взрослая Маша сидела на диване в гостиной, теребила билеты в театр и думала о душе вещей.
Вещи... сколько их вокруг. Лежат, стоят, висят, пылятся. И все они живут своей особой жизнью, кто бы сомневался? Часы тикают и шагают, пианино поёт, микроволновка кряхтит и кашляет. Любая раскрытая книга дышит и подмигивает, а кресло в родительской квартире сидит, с точностью копируя машиного папу.
Что-то интимное чувствуется в ювелирных украшениях, лежащих на маленьком столике, да, да, в серьгах и особенно кольце. Ещё бы – это ж свадебное колечко. Маша потянулась, взяла, надела на пальчик, покрутил туда-сюда, поймав солнечный лучик. Давно это было. После работы она случайно зашла в первый попавшийся ювелирный и купила им с мужем такую удивительную пару. Пятнадцатый размер, совсем крохотное у Маши, но любимое. А муж свое не носит, говорит, мол, неудобно и сложно снимать.
Неудачник – беспарный носок на столике. Каким-то удивительным образом Маша проверяет и всегда кладёт в стиральную машинку носки парой, но каждый раз находится тот, что выходит наружу одиночкой. Хоть скручивай, хоть клади в специальный мешочек для стирки, ничего не помогает. Вот теперь и лежит здесь один, несчастный, забытый всеми. Через пару недель к нему подселят друга, такого же потеряшку, будем им веселей. А когда наберётся тройка или четвёрка, муж начнёт ворчать на Машу, что она тут коллекцию собирает. Мол, выкинуть их всех к чертовой матери.
Маша повернулась к письменному столу. Тут живут труженики. Рабочая лампа, шариковые ручки, цветные карандаши. А ещё модники – ноутбуки с юркими мышками, если их поднять, то запищат и заморгают красным глазом. Пузатый сплетник-ежедневник, недовольные стулья с выгнутыми спинками. Взгляд зацепился за усталые брюки. Им тут совсем не место, муж видимо пришёл вчера с работы и не убрал их на вешалку.
Но особенно Машу занимала одна любопытная черточка в жизни вещей. Их страсть к путешествиям. Чаще всего убегали линейки, мелкие скрепки или ручки, но иногда исчезали вполне крупные куртки или сумки. Все вещи время от времени будто уходят гулять — на минуту, на час, иногда на очень долгий срок. Маша уже полгода не могла найти серую кофту, хотя точно помнила, как после стирки убрала её в шкаф. Но кофты там не оказалось. Она просмотрела все полки, коробки и ящики, изучила содержимое всех комнат и обнаружила массу потеряшек, выбросила пакет лент и дурацких безделушек, но кофту так и не нашла. Почему они пропадают, что за свойство такое теряться в нужный момент?
Обычно такие исчезновения Маша объясняла рассеянностью или хозяйской неаккуратностью. Вот не убрал муж штаны, а ведь завтра утром будет в суматохе искать и ругаться на весь свет. Но кажется, убегают не все вещи.
На ум пришли сувениры из поездок. Они-то точно путешественники, в их крови наверняка течёт страсть к перемене мест. В машиной семье не покупали никаких аляпистых тарелочек или дешёвых статуэток, но она могла привезти себе симпатичное украшение или футболку для сына. Берёшь такую вещицу и невольно разговариваешь с ней мысленно, вспоминая о поездке. Представляешь старинную медину, прожаренную на южном солнце, высокие каменные стены с зубчиками или минареты мечетей. Эти вещи не терялись. Видимо они нашли тихую гавань и с удовольствием проживали на новом месте.
Или фарфор в шкафу. С одной из первых зарплат они с мужем пошли в магазин и купили себе сразу два больших сервиза. Дорогущих, японских, из тонкого костяного фарфора. Берёшь белоснежную чашку, смотришь через неё на свет, подставляешь пальчик, все видно. Маша решила, что они каждый день будут есть и пить из красивой посуды, не откладывая это наслаждение до лучших времен. Один более скромный сервиз действительно использовался каждый день, и за долгие годы разбилось всего две чашки. Второй изысканный красавец стоял в горке в гостиной. На него Маша как раз и смотрела с дивана. Этот сервиз доставали нечасто, но и за стеклом он толковал с ней о свадьбе, молодости, надеждах и крепком семейном благополучии. Белоснежный чашки и тарелки сервиза не желали путешествовать, всегда были на своём месте.
Главным потеряшкой у Маши был телефон. Все спешащие по утрам знают, с какой настойчивостью «теряется» он в карманах одежды или отделениях сумочки. Привычным жестом утром Маша клала телефон на стол в гостиной. Через минуту проходила мимо — телефона нет. Она ищет везде, шарит под столом, злится: нет и нет. Разбирает стопку книг, смотрит под компьютером, на стуле, на столике сбоку: нет нигде. Ворчит и начинает бегать по комнате, заглядывает во все щели, находит карандаш и ручку, вчерашних потеряшек, карточку на метро, но телефона нет. Плетется на кухню, быстро завтракает, просит мужа позвонить ей. Муж тут же набирает номер, но не слышно мелодии, где же телефон? Маша начинает собирать другие вещи, заглядывает в сумку, а он родимый там. И один пропущенный звонок. От мужа. Где же телефон был все это время? Гулял, а потом сам пришёл?
Душа у вещей определенно была, думать об этом странно и приятно. Вот только как научиться понимать их, как проникнуть в суть вещей... А может, именно через вещи открывается путь в неизведанные потусторонние миры. Хрустальный шар прорицательницы, как часто показывают в фильмах, ритуальные маски шамана...
Вчера Маша ещё раз сходила на мхатовский спектакль "Синяя птица". Правда, теперь уж в качестве мамы. Для взрослой Маши он не потерял своего очарования, хотя она проплакала почти все первое действие. Муж и сын странно косились на неё, потому как рыдать по сюжету в первом действии было не над чем. Ладно бы дальше, когда умерли бабушка с дедушкой, а Тильтиль и Митиль пришли их навестить. Хотя Маша плакала и дальше.
Слезы её текли по другому поводу. Тихие слезы радости, просто она... Она снова на любимом спектакле, столько времени пролетело, вот уже работы-заботы, муж, сын... Все матери богаты, если они любят своих детей. Нет ни бедных матери ей, ни некрасивых, ни старых... Когда же они грустят, стоит им поцеловать ребёнка, стоит ребёнку поцеловать их – и все слезы, поступающие к их глазам, превращаются в звезды. Ну как же не плакать?
– А что такое время? – Это старик, который вызывает тех, кому пора уходить. – Он сердитый?
– Нет.
На сцене тоже было много удивительных вещей. Как она скучала по ним, как хотелось продолжения.
Не забывай, дитя, что всё, что ты видишь в этом мире, не имеет ни начала ни конца. Если вы сохраните эту мысль в своих сердцах и позволите ей расти вместе с вами, вы всегда, при любых обстоятельствах будете знать, что говорить, что делать, на что надеяться.
Сердце машино подпрыгнуло в груди. Но вдруг занавес. Он тихо зашелестел, затрепетал будто на ветру, пустил волну. А потом передал заплаканной Маше послание, чёткий сигнал о том, что детство не вернёшь. Оно покружилось, повертелось и лёгким ветерком улетело куда-то вдаль. Туда, где живёт Синяя Птица. В неизведанные земли, неназванные страны, куда вход взрослым закрыт. И волшебства в ломающихся пальцах сахара больше не было, как и тайны в сияющих нарядах Царицы Ночи.
