Эльх-Кая. Северная Демерджи. Тырке-яйла
Едва приехав в Алушту в апреле 2012 года, и успев в день приезда посетить Бал тюльпанов в Никитском саду, первый наш полный день мы посвятили прогулке по любимому маршруту в сторону Северной Демерджи… День получился незабываемый!
Солнечным утром путь наш традиционно начинается со старого доброго Ангарского перевала. Погода стоит на удивление прозрачная и ясная, звонко синеет небо, и обочины шоссе украшены нарядным цветением яблонь, и груш, и персиков, и чего-то ещё совсем уже невообразимо-розового. Приветливо желтеет вдоль дороги примула. Ну, здравствуй, Ангарский перевал! Радостно штурмуем в лоб весеннюю, пахнущую травой и свежестью горку.
Лес поглощает нас — дымчато-зелёный, юный, пронизанный солнцем. На дороге лежат нарядные полосы света и тени, и мы «зависаем» как шмели то над примулами, то над юной листвой, а то просто так — радуясь пронизывающему лес звонкому ощущению весны…
Знакомая привальная полянка — солнечная, украшенная ярко-зелёной свежей травой — встречает ласковым теплом, на котором так приятно полюбоваться живописными склонами Чатыр-Дага. Бурые от не успевшего опериться листвой леса склоны его венчаются каменными гребешками, и в изломах их нарядно белеет снег…
Рядом ещё один старый знакомец — старый бук у дороги. Традиционно «пляшем» вокруг него некоторое время — он хорош всегда, и в тумане, и в радостных изумрудных лучах…
На склоне у тропы к вершине хребта Эльх-Кая нам встречается маленькое чудо. Здесь тенисто, и дует холодный ветер, и в этой прохладе всё ещё цветут подснежники — изящные, грациозные красавцы размером с небольшой нарцисс… И мы опять ползаем по склонам, пытаясь поймать в кадр белоснежные цветки, качающие головками в такт порывам горного ветра…
То тут, то там среди леса начинают синими огонёчками мелькать пролески — и в конце концов мы сворачиваем с тропы, и падаем с камерами наперевес на сказочную полянку, сплошь покрытую отчаянно-синими цветками.
Деловито гудят пчёлы, отдавая дань пролескам с прилежанием, не меньшим нашего. И горный ветер не проникает сюда — тепло, умиротворённо, тихо…
В лесу мелькают разноцветные птахи, остаётся внизу сияние юной листвы. Чем выше — тем реже встречаются деревья, уже успевшие распустить почки, и с высоты лес прозрачен — с графикой стволов и тонких ветвей, зато отчаянно зеленеет трава, и вдоль зелёных ковров мы спускаемся от Лысого Ивана (Пахкал-Кая) вниз — уютным сосняком. Впереди — подъём на Северную Демерджи.
«Лобовая» тропа на Северную Демерджи крутая, но зато быстрая, и мы карабкаемся вверх вместе с догнавшей нас группой туристов. Время от времени переводя дыхание среди сухой травы склона — очень уж приятно любоваться с него открывающейся панорамой. Хорош Лысый Иван с востока, фактурен! Горы от края до края горизонта, море, лес — глядеть бесконечно и не наглядеться!..
Подъём оканчивается каменным гребешком.
Вот оно — плато Северной Демерджи. И прямо по краю этого самого гребешка — пушистые фиолетовые колокольчики сон-травы. Замираем от восторга! Уж больно хороши крупные цветки, похожие на удивлённых фиолетовых цыплят!
Ветер играет светлым пухом на лепестках и листьях, вопросительно глядят жёлтые яркие «глаза». Чудо природы утеплённое! Туристы недоумённо взирают на наше кувыркание в траве. «Чего это снимают? Кузнечиков? А, сон-траву…» Не удивляются они этому чуду! Вот ведь…
Честно пытаемся продолжить путь по плато. И тут же обнаруживаем, что сон-травы здесь не просто много. Великое множество! Целые поляны и поляны, и каждый цветок не похож на другой, и мы, сдаваясь, уже откровенно ложимся на землю, презрев опасность встречи с клещами, и ползаем от цветка к цветку. Полный восторг!
Путь через яйлу к Тырке не близкий. Запредельное это зрелище — крымская яйла…
Простор без конца и края, открытый всем ветрам, усеянный каменными зубцами. Какой-то изверг додумался некогда высадить здесь берёзовые рощи… И встречают теперь путников посреди яйлы жутковатые хороводы бело-чёрных деревьев, не имеющих названия. Потому что не бывать на этом высотном плоскогорье берёзовым рощам — выворачивают их ветра, мнут, ломают, скручивают в жгуты, а берёзы ведь не можжевельники, и те, которые выжили, превратились в странноватый памятник жажде жизни и человеческому невежеству. В одном флаконе…
А ещё яйла — это бескрайний полигон для работы карста. И гигантские воронки здесь повсюду: заканчивается одна — начинается другая. И каждая воронка оснащена сугробом с теневой стороны и кустиками ярких примул — с солнечной.
Вьётся бесконечной змейкой тропа — от воронки к воронке, и никого кроме нас на нескончаемом, всеми ветрами продуваемом просторе. И от этого хочется петь во всё горло, до того свободно и вольно на пустынной яйле, среди воронок и воронов, под неусыпным оком маячащих на вершине отражателей — «ушей» Северной Демерджи…
И вот в очередной, заросшей кустарником воронке нам улыбнулись очаровательными клумбочками маленькие крокусы, и счастью нашему нет предела — солнышко припекает, время бежит, а нам радостно и не хочется никуда спешить…
Что ни яма, то сюрприз — в одной из воронок обнаружилось поле из кочек с длинными прядями сухой полегшей травы — такого невозможного вида, что Андрей тут же предложил: «Может, туда гайку кинуть?..» В воронке нет ветра, и очень жарко, как на сковородке. И немного боязно ступать на сухие пряди, похожие на тщательно расчёсанные волосы. Сквозь сплошной слой «волос» пробились неугомонные примулы — словно кокетливые украшения в жутковатых причёсках.
А сон-трава заглядывает в воронку удивленными жёлтыми глазами, и изнутри, на фоне жёлтой прошлогодней травы и очень синего неба, её фиолетовые венчики выглядят особенно празднично и нарядно…
Ближе к северно-восточному краю плато пейзаж вдруг наполняется зелёной травой, вспыхивает красками совсем иной палитры, тропу охватывает со всех сторон сочная весна. Открывается огромная изумрудная чаша — девственно-чистая, заключённая в хороводе острых белых скал, и синий купол неба над нами бодро прочерчивают белыми закругляющимися дорожками самолёты — словно чтобы подчеркнуть идеальную округлость этого кусочка пространства, замкнутого на самом себе и дышащего какой-то спокойной и уверенной первозданностью…
Мы выходим наконец к перевалу Кара-Оба — скалистый нос Тырке-яйлы фактурно высится над обрывами, а внизу простирается рыжий лес Хапхала, подёрнутый кое-где юной зелёной дымкой, и светлеет вдали громада Караби-яйлы, и щемяще-прекрасной, ясной акварелью рисуются далёкие горные хребты вдоль синей чаши моря… Междуречье, Новый Свет, Эчки-Даг… Всё это вместе красиво до слёз, и хочется не уходить, стоять здесь бесконечно, глядеть, как раскрашивают нереальную картинку медово сгущающиеся лучи низкого солнца… Но нужно спешить. Хотя очень не хочется. И чтобы насладиться последними красками дня, мы удлиняем свой путь — совсем не радует перспектива возвращения через дремучий Курлюк-Баш, поэтому мы выходим на Тырке-яйлу и разворачиваемся к закату — в сторону Заманы…
Солнце скрывается в облаках, мы траверсим бока Тырке-яйлы, пытаясь избегать лишних подъёмов, а внизу нарядными островками пестреет лес, и далеко на северо-востоке вспыхивает бело-рыжим светом Белая скала.
И рыжие полосы сияют меж облаков, и зеркалами загораются какие-то водоёмы вдали за Заманой… Мы очень торопимся, почти бежим, уже по Замане — и всё же то и дело замираем с камерами в руках…
Небо расцвечивается волшебными цветами, словно перья гигантской райской птицы разлетаются облака, меняясь каждую минуту. И пахнет сказочно и сладко, и терпко, и чудные вербы, все в пушистом жёлтом цвету, раскидывают круглые кроны, и желтеют островки примул на берегу сказочного прудика…
Солнце всё ниже, и сон-трава смыкает лепестки, и пушистые колокольчики трогательно склоняют друг к другу головки — словно чтобы уютнее было спать. Мы спускаемся ещё ниже, к лесу, аромат делается совсем уж завораживающе-густым, и опять очень не хочется покидать весеннюю Заману. Но ночь приближается всё быстрее, а мы не уверены, что найдём заросшую старую дорогу, обманчиво нарисованную на туристической карте жирной линией… В окрестностях Курлюк-Баша картам доверять нельзя — закурлюкает… Долго ещё мечемся в поисках нужного поворота — того самого места, где нужно свернуть с накатанной дороги, чтобы углубиться в лес, в свете фонарика нащупывая единственно верный путь, чтобы не сбиться в какие-нибудь овраги и буреломы… Помнится, пару лет назад поиски этого поворота в сгущающихся сумерках доставили Лене несколько очень наадреналиненных минут… Путь через лес жутковат, но быстр. Дорога теряется, пропадает, и нужно ещё перевалить через Малышку — Бала-Кая, а склоны её с устатку кажутся крутыми… Зажигаются крупные звёзды, и тонкий месяц над лесом наливается светом. Потом — долгий спуск, всё круче и круче. И шелест шагов в чёрной глубине леса. Совсем рядом — там, где ничего уже не видно за светлым кругом фонаря. И сердце, проваливающееся в пятки, и хриплый лай косули в насторожённой ночной тишине… И долгожданные огни трассы внизу меж чёрных стволов. И кафе «Золотая рыбка», мигающее в ночи гирляндами неизвестно кому. И неожиданно быстро пришедший из ночи автобус, оказавшийся благосклонным к голосованию. И горящие обветренные лица, и заложенные уши, и одурение первого дня приключений — по-настоящему полноценного дня…
Елена Свиридова и Андрей Илюхин. 24 апреля 2012 г.
