Сирый сначала шел вроде как по просеке. Она все больше сужалась, а деревья по сторонам редели. Красавицы ели остались позади, теперь лишь тоненькие осинки, и то видимо погибшие, попадались то тут, то там. Их кривенькие стволы сиротливо торчали на неровной снежной равнине. Но и они скоро пропали. Под ногами захлюпало, дальше простиралось неровное заснеженное поле, над которым стоял туман, скрывая все вокруг.
Казалось по полю можно было пройти, перебираясь с кочки на кочку, но Сирый понимал, как это опасно. В любой момент при очередном шаге можно было провалиться в незамерзающую даже в сильные морозы трясину. Следы Дрона петляли с кочки на кочку и пропадали - видимость была всего лишь несколько метров.
Каторжанин привязал к ногам мокроступы, кроме карабина Максимов отдал Сирому и свои сапоги, участковому они пока все равно были не нужны, он обходился всего одним валенком и костылями. Карабин Сирый забросил за спину к вещмешку, а в руки взял длинный березовый шест, срубленный заранее. Мокроступы помог сделать дед Митрофан, опытный в таких вещах.
- Ну, с Богом! - Сказал вслух Сирый, удивился сам себе и осторожно начал переступать мокроступами вперед, ощупывая шестом место перед каждым шагом. Сначала каторжанин двигался по следам Дрона, и удивлялся, как тому удавалось пробираться здесь.
Однако скоро следы Дрона пропали - место, где прошел беглец, было сплошь покрыто водой, от которой поднимался пар. Лишь кочки с пожухлой травой виднелись кое-где. "То ли снег вдруг осел, то ли уровень воды повысился." - Подумал Сирый, слышавший от братанов много странных историй о болотах и о жизни в таких местах.
Рассказывали, что и на этой, чуть ли не бездонной хляби, тоже жили люди. Уходили в такие места беглые, желавшие пропасть, здесь их точно никто не искал, и оставались, как-то приживались. Правда сколько их оставалось в живых. Да и век таких людей был наверное не так и долог.
Открывшееся водное пространство было не пройти, нечего было и пробовать. Поэтому Сирый направился в обход левее, держась подальше от кромки воды. Несколько раз он останавливался и замирал - со стороны воды вроде как слышались звуки. "Может птица какая," - успокаивал себя каторжанин и даже видел вроде как тень, мелькающую над водой.
В такие моменты холодок пробегал по спине, становилось не по себе, даже страшно - уж очень тень была большая и не птичья. Рука тянулась к карабину, но зачем, стрелять все равно было не в кого. Когда каторжанин замирал, становилось тихо, и ноги начинали тонуть в мокром снегу, тут же в следах проступала вода. Поэтому надо было сразу двигаться дальше, даже мокроступы могли не помочь.
"Вот тебе и ведьмино болото. Недаром люди его так назвали, - рассуждал Сирый, забирая все дальше и левее от открытой воды. - Понятно теперь, почему люди сюда не ходят, даже осенью клюквой сюда никого не заманишь, как Митрофан говорил. Он-то все знает."
О том, чтобы выйти на следы Дрона, теперь не могло быть и речи. "Самому бы тут не сгинуть. - Думал Сирый, сверяя свое направление по компасу. - Так и буду стараться идти на северо - запад, как дед подсказал. А он откуда-то знает. Да и должно же это болото когда-нибудь закончиться." И вроде как Сирого кто услышал, он уже был готов поверить во что угодно и в кого угодно, но почему-то не в здравый смысл.
Сначала в следах перестала появляться вода, прекратилось чувство неустойчивого равновесия, и пропало ощущение, что идешь по зыбкому месту над бездной. А потом начался и еле заметный подъем. Сирый остановился, воткнул посох рядом и смог наконец передохнуть. Туман, и болото остались позади!
Каторжанин отвязал мокроступы, снял сапоги и поменял портянки на сухие. Все же так было лучше. Меховые сапоги набрали воды и стали заметно тяжелее - Сирый несколько раз проваливался чуть ли не по пояс. "На параде хорошо в таких сапогах, а не по болоту шастать. - Проворчал каторжанин. - Костер бы развести, да обсушиться.
И тут Сирый опять услышал звук, тихий и протяжный. "Как комарьё летом звенит." - Почему-то такое сравнение пришло в голову. - Какие комары могут быть зимой?!" Каторжанин прислушался и начал понимать, что этот писк вовсе и не писк. Звук обрел силу и менял тональность, а потом в него добавились и более низкие нотки. "Поют! Поют где-то!" - Это было невероятно, но Сирый поверил в это сразу, не сомневаясь.
Пение было протяжным, мелодичным и по своему очень красивым. "Это не песня, нет! Где же и когда я слышал такое?! - Сирый собрал вещи и пошел на звук, словно зачарованный. И тут понял. - Молитва! Бабушка меня еще маленького брала с собой в церковь. Там тоже пели."
Каторжанин пошел на пение и, поднявшись по пологому склону, увидел строения. Они были давно брошены, разрушены и занесены снегом. Возвышалась маковка часовни с остатками креста. И пение доносилось с той стороны. "Возможно ли такое?!" - Сирый удивился и заспешил к остаткам домов.
Но покосившиеся строения были давно брошены и смотрели пустыми окнами укором. "С укором кому? Бросившим их людям?" - Сирый покачал головой и направился на пение. Оказывается оно доносилось не от разрушенных домов, а со стороны. Лишь поднявшись на возвышенность, она была не намного выше уровня болота, каторжанин увидел с противоположной стороны еще несколько домов, только обжитых. А пение доносилось от крайнего, над которым возвышался крест.
"Кто же здесь может жить в такой глухомани, да еще на болоте? - Подумал Сирый, оставаясь за углом разрушенного дома, на всякий случай перевесив карабин на плечо. - Подожду пока здесь." Но пение продолжалось, начинало темнеть, и промокший каторжанин основательно замерз.
Сирый подошел к часовне, в которой пели, и присел недалеко от входа, примостившись на полено. Просидел он так недолго. За спиной раздалось недовольное ворчание, перерастающее в грозный рык. Каторжанин вскочил и молниеносно обернулся. Перед ним стоял грозный пес, из его утробы доносилось тихое рычание, скорее предупреждение - не шевелись, а то плохо будет.
- Т-ш-ш-ш. - Чем-то похожим на шипение ответил Сирый, не шевелясь, и представил, как чешет пса за ухом, ласково улыбаясь. От неожиданности пес перестал рычать, о том, чтобы напасть, он уже и не думал и даже сел на задние лапы, наклоня голову и внимательно следя за незнакомцем. Тем временем Каторжанин незаметно сунул руку в карман, достал сухарик и бросил псу. Но на такой трюк собака не поддалась, лишь понюхала хлеб и продолжала ждать.
- Что ж ты хочешь, Сирко? - Кличка пса возникла сама, и Сирый присел перед собакой на корточки так, как умели делать немногие, поднял хлеб и протянул его. - На, возьми!
Пес наклонил голову в другую сторону и теперь облизнулся.
- Гордый? Ладно, бери. - Каторжанин положил сухарик обратно. - Знаю, что хочешь. Хозяина ждешь?
Пение в церквушке наконец смолкло. Дверь открылась, и на улицу вышел бородатый мужчина, за ним женщина и двое ребят, один постарше. На них была даже не поношенная, а ветхая одежда.
- Доброго здоровья, заблудшая душа! - Обратился глава семейства, нисколько не испугавшись вооруженного пришлого человека и даже не удивившись его появлению.
- И вам не хворать. - Отозвался Сирый, не зная как поздороваться. Вещмешок и карабин он положил поодаль, чтобы не смущать местных жителей. Сам он уже знал - их бояться не следует.
- Далеко ли путь держишь? - Спросил хозяин.
- Человека ищу. - Ответил Сирый и спросил, - Не проходил здесь недавно?
- Нет. К нам добраться непросто.
- Из Ражино я.
- Слышали о такой деревне. Василей там, из наших, когда-то жил.
- А вы здесь как, одни?
- Да. Дед мой с бабкой жили, отец с матерью, теперь вот мы.
- А чем же живете?
- Своим хозяйством.
- Так вы из староверов? - Пришла догадка Сирому.
- Старообрядцы мы. - Ответил глава семейства. - Прадеды наши за веру страдали, вот и ушли подальше от людей.
- В Ражино о вас никто не знает.
- И не должны. Лет двенадцать назад я в мир ходил. Вот, Настену с дальнего кордона привел, детишек родили. Ты первый до нас добрался. Теперь покоя нам здесь не будет. Уходить надо!
- Настену? - Спросил Сирый. Жена хозяина засмущалась и спряталась за спиной мужа. - А у меня жену Настой зовут. А тебя самого как звать?
- Зови Иваном.
- Опасаешься?
- Нет. Кого мне опасаться. Все равно уйдем отсюда.
- Да мне до вас и дела нет. Живите как жили. Простите, что нарушил ваш покой.
- В другом дело. Раз ты нас нашел, то еще кто нибудь найдет. Поэтому и уходить надо.
- Ну, ваше дело. Мне бы обсушиться только, да дальше пойду.
- Вон в том доме можешь переночевать. - Иван указал на маленькую хибарку с краю. - В свой дом не пустим.
- Понимаю. Дров где у вас можно взять?
- Из поленницы бери. - Хозяин указал на сложенные у стены дома дрова. - А позволь узнать по какой надобности ты того человека ищешь? Не поделили что?
- Преступник он.
- Вон как. Хитник значит?
- И так говорят. Душегуб он.
- Так ты стало быть в милиции служишь?
- Можно и так сказать.
- Ну ладно. Ночуй.
- А как мне дальше с болота вашего выйти?
- Нашего? Не наше оно. Ведьма здесь живет. Не знаю, как ты до нас добрался-то. И хитник твой уж не жилец наверное.
- А ведьму эту как найти?
- Ее искать не надо. Сама придет. Бывай, располагайся.
Хозяева ушли в свой дом. Сирый устроился в отведенной ему хибарке, растопил печурку и развесил одежду. Уснул сразу и спал долго. Проснулся, когда забранное осколками стекла оконце вовсю пропускало свет. Под дверью хибарки кто-то топтался и поскуливал. Каторжанин приоткрыл дверь, мело, у входа сидел вчерашний пес.
- Сирко, ты что ли?
Пес заскулил еще больше. Сирый оделся и вышел на улицу. Дом старообрядцев стоял пустой, их уже не было, дверь снаружи была заколочена досками.
- А тебя что, хозяева оставили?
Пес сел перед Сирым на задние лапы и залаял.
- Вот ведь незадача. Ну да ладно, что делать. Дальше вместе пойдем.
Продолжение ЗДЕСЬ
Предыдущая глава ЗДЕСЬ
Начало ЗДЕСЬ