- Со мной остался, Сирко, не ушел с хозяевами. - Сирый присел у двери избушки и заговорил с псом, от которого веяло, нет не собакой, зверем. - Кажись мамаша твоя с волком гульнула. А?
Сирко улегся перед избушкой и внимательно слушал своего нового хозяина, чуть наклонив голову и приоткрыв пасть. Желтые глаза пса как светились на черной мохнатой морде.
- А ты не дурак какой, умный и пришлый. Так?
Пес прижал уши, лег и положил голову на снег между лапами.
- И собака, и волк, - продолжал Сирый, - а к человеку-то тебя все же тянет. - Сирый протянул руку к Сирко: "подпустит?!" Нет. Пес неуловимым движением отпрянул ровно настолько, чтобы его не коснулась рука, и опять лег, приготовившись слушать.
- Лесной ты, дикий. - Сирый закурил, но дым старался выдыхать в сторону. Пес недовольно чихнул, но не ушел. - Не любишь? Если ко мне пристал, привыкай, я без курева не могу. Что тебе от меня надо? Молчишь? Ну молчи. Кормиться как будешь? Ну знамо дело, сам. У меня для тебя припасов нет... Так если, что останется только. Рыбы бы тебе мороженной. Да где ее взять. Староверы-то чем тебя кормили? Не скажешь. Ладно, справимся как-нибудь. За компанию всегда легче. Пойдем-ка посмотрим, в какую сторону они ушли.
- Мело однако ночью. Нет следов. Сирко, а ну... ищи!
Пес покрутился у дома старообрядцев и уверенно пошел вперед, иногда зарываясь носом в снег и фыркая. Но потом, добравшись до края островка, остановился и заскулил.
- Что, что не так? - Спросил Сирый у собаки. - След потерял? Ищи тропу с острова, должна быть. Ушли же они, не через трясину же.
Сирко опять побежал вперед краем острова, в его следах тут же проступала вода. Сирый шел за ним. Миновали место, где каторжанин вышел из болота на берег. Но довольно скоро неровный круг замкнулся. Тропы с острова не было.
- Да-а-а, дела. Выходит что, опять надо через трясину с этого места выбираться? - Сирый обратился к своему попутчику. - Не знаешь... Куда староверы делись? Не чуешь их? - Пес сел перед своим хозяином, на этот раз не скулил и лишь слушал, поводя ушами. - Значит нет. А сам-то ты как сюда попал? - Пес ничего сказать не мог. - Хоть бы знак какой подал... Хорошо... да ничего хорошего... - Сирый задумался и наконец решил. - Здесь пока остаемся. Должен быть выход, нечего опять в болото лезть.
К заколоченному дому староверов Сирый не подходил, не хотелось ему даже дрова брать из их поленницы. Почему, сам не мог понять. И его четвероногий друг тоже обегал этот дом стороной. "Дров бы взять для печки, вон их сколько заготовлено. - Подумал сначала Сирый. - Все равно ведь ушли и не вернутся." Но словно невидимая и непреодолимая стена стояла перед домом. "Нет, нельзя этот дом трогать, даже подходить нельзя. - Решил каторжанин и сказал вслух. - Не потревожу я тебя."
Дело здесь было совсем не в физической преграде, а в чем то другом. Сирый после Дайкиной пещеры изменился и стал чувствовать нечто особое, недосягаемое простому человеку. Он теперь мог разговаривать и с собакой, понимать ее молчаливые ответы, даже к дому обратился. И дом ответил, поблагодарил. Только как? На самом деле это было совсем неважно.
За дровами Сирый сходил к развалюшкам. Там было чего набрать для печки. Тем более с собой у него был и топор. Сирко тоже не отставал, был настороже, потряхивая ушами и нюхая запахи, доносимые ветром.
Пес не знал тепла дома, под черной шерстью у него был густой подшерсток. Сирко на ночь зарывался в снег, свернувшись в клубок, и так спал. Лишь по небольшому холмику можно было определить его место. Никакие морозы собаке были нестрашны.
А ночи стояли особенно морозными. Печка у Сирого топилась всю ночь, толком он не спал, почувствовав холод, шурудил угасающие угли, мерцающие рубиновыми огоньками, и подбрасывал дров. Уже под утро, когда Сирый наконец разоспался, в дверь избушки кто-то постучал деревянной палкой. Проснувшись, Сирый зал, что стучат именно деревянной палкой, но кто мог быть за дверью, не знал, не понял. Его обостренное чутье не сработало.
- Заходи, открыто! - Крикнул он спросонья и только тут испугался по-настоящему, как накануне на болоте, когда в тумане над трясиной промелькнула тень. - Сирко! - позвал Сирый. Но пес не то что не залаял, вообще себя никак не проявил, словно его и не было около избушки.
Окончательно проснувшись, Сирый вскочил и схватил карабин, приставленный к нарам. Патрон был в патроннике, в случае чего оставалось только нажать на спуск. - Заходи! - Повторил каторжанин еще раз и добавил. - Что стоишь?
Только после такого приглашения дверь со скрипом открылась, и внутрь ворвался снежный вихрь, опять в ночь мело. И вместе с вихрем в избушку как бы вплыла невысокая фигура, плохо видимая в мерцающем свете огня из печки. Дверь хлопнула следом сама, или от очередного порыва ветра. Влетевшие снежинки маленькими искорками упали на пол.
Сирый увидел, что перед ним стоит маленькая старушка в одеянии до пола. Она с трудом опиралась на палку, которой видимо и стучала в дверь. "Да, палка при ней. Но почему я решил, что это старушка?" - Платок, в который оказалась замотана голова женщины, скрадывал ее лицо. Только глаза иногда мерцали в сплошной тени, а может лишь отражали огненные блики.
- Давненько ко мне никто не захаживал. - Голос возник словно внутри Сирого. И прозвучали ли эти слова на самом деле, каторжанин не знал. - С чем пожаловал?
- Человека ищу... - Сирый хотел рассказать о Дроне и расспросить, не появлялся ли он на болоте.
- Чего он тебе? - Перебила Женщина.
- Душегуб. - Одним словом ответил Каторжанин.
- А сам ты? Кем будешь?
- Так и я душегуб...
- Наговариваешь на себя, лишнее это.
- Как же лишнее... душегуб и есть.
- Был.
- Им и останусь до конца дней своих. Не вытравить из души прошлое, не забыть.
- Как же живешь с этим?
- Привык.
- Тяжела ноша.
- Искупления хочу.
- Нелегкий путь тебя ждет.
- На всякое готов.
- Помощи не просишь?
- Нет... ведьма. - Неожиданно для себя ответил Сирый. Когда пришло вдруг понимание, кто перед ним.
- Не боишься меня? Не страшно?
- Страшно... Справлюсь.
- Сильный ты человек.
- Стараюсь быть... человеком... Спросить тебя можно?
- Спрашивай.
- А ты свое искупление... получишь?
- Искупление? А что это?
- Исцеление души.
- А есть она, душа?
- У каждого есть. Может ты душа и есть?
- Не знаю.
- Боятся люди сюда ходить... тебя боятся.
- Напрасно. Я не могу влиять на судьбу человеческую. Не в моей это власти.
- Почему же они пропадают?
- Страха своего боятся... слаб человек.
- Не каждый.
- Не встречала таких... пожалуй ты первый.
- Давно здесь... живешь?
- Не знаю, потому что не помню.
- Это тяжело... не помнить?
- И я привыкла.
- Может привычка и есть конец, конец всего?
- Не знаю...
- Староверы далеко ушли?
- Зачем тебе?
- Из-за меня...
- Не думай, увидишь их.
- Одно спрошу... С острова как выбраться?
- Ты уже с него выбрался... не в болоте дело. И кого ты ищешь - рядом...
Разговор прервался, дверь в избушку не хлопнула, но фигура старушки пропала, как и не было ее.
Сирый почувствовал холод и открыл глаза. За окном был день, дрова давно прогорели, он лежал съежившись на нарах, а телогрейка съехала на пол.
"Так что, мне все привиделось... приснилось? - Сирый сел на нарах, надел телогрейку, намотал портянки и обул сапоги. На улице заскулил Сирко. Пора было идти дальше. Каторжанин подошел к двери и увидел, что у ее левой притолоки стоит суковатая, видавшая виды, клюка. Сирый не удивился и лишь усмехнулся. - Теперь я знаю, как выйти с этого болота."
Продолжение ЗДЕСЬ
Предыдущая глава ЗДЕСЬ
Начало ЗДЕСЬ