Не с первого раза, но Никите удалось уговорить собаку перейти к черному входу.
— Вот, посиди тут. Я сейчас.
Пес сел. Как будто понимал, что говорит Никита. Тот забежал в больницу, открыл кладовку, вытащил старый матрас и снова вышел на улицу.
— Вон, пойдем туда. Там в подвал дверь давно не открывается, да и не ходит тут никто, а крыша есть.
Никита расстелил матрас. Пес немного посмотрел и лег.
— Вот и хорошо. Ты только по территории не бегай, тут сиди. Я еду тебе приносить буду, а ты не высовывайся. Может, и выкарабкается твой хозяин.
Никита вернулся в больницу, подошел к Ане. Как ни в чем ни бывало, спросил:
— Ну как он?
— Спит. Но все очень плохо.
***
Рано утром Никита заглянул в палату. Мужчина лежал, опершись на высоко подставленную подушку. Он увидел Никиту.
— Парень, эй, парень!
Он вошел.
— Это же я тебя просил вчера Друга посмотреть? Как он? Не убежал?
Никита присел.
— Нет, я ему постелил там, возле входа в подвал. Пирожков дал. Умный пес. Правда, не сразу договориться получилось.
— Умный не то слово! Мне вообще кажется, что он добрее и умнее многих людей. Понимаешь, его хозяева в лес завели. Да не в лес, а вон, перелесок сразу за заводом. Привязали и ушли. А он даже не лаял, все верил, что вернутся. Я на него чудом наткнулся. Иногда в том лесочке интересные вещи найти можно, даже телефоны попадались, любит его молодежь… Ну вот, я время от времени там хожу. Друг уже не вставал. Земля вокруг погрызена. У меня водичка с собой была, кое как напоил его, отвязал. А он смотрит на меня, а в глазах слезы… А я и сам заплакал. Сколько на свете подлости людской, по себе знаю.
К их разговору прислушивались те, кто лежал тут же, в этой палате. Еще Никита видел, что у двери стоят Аня и Эмма Эдуардовна.
— А вас зовут-то как?
— Так Михаил Сергеевич я раньше был, а уж лет пять как Миха.
— Так вы не всегда...
— Бомж? Нет… Кто же с рождения бомжом бывает… Все у меня было. Квартира, семья. Только вот детей своих не было, а у жены были. Мы не ругались никогда, я их, как своих любил. Работа хорошая у меня была. Еще Галина жива была, еще даже на пенсию не ушла, квартиру мы купили большую. Чтоб всем места хватало. Ту, первую, старшему оставили, а младшему тоже попозже собрали. Не очень они довольны были, что мы-то в большой остались, а им маленькие, но у Гали не забалуешь. Так рявкнула на них: «Мы вам жилье купили. Надо больше — вперед, зарабатывайте». Прощения просили. А как Гали не стало, так и попросили меня вон. Сказали, я им никто и звать меня никак... Хотел было судиться, а потом передумал... сил уж не было, да и гордость заела... а на работу не берут. Так вот и дошел до помоек.
Я тогда около Друга сутки находился. Даже пришлось пачку сосисок украсть в магазине. Никогда воровством не занимался, а тут согрешил. К утру он встал… И пошли мы с ним ко мне. Уголок у меня там обустроен, на теплотрассе. Там удобно, много помоек вокруг. В общем, отлежался пес и пропал. Обидно мне немного было… ну, не искать же его.
А в городе у нас молодежь уж больная злая. Она-то, может, и везде такая, но другую-то я не видел.
Возвращался как-то я к себе. Поздно уже было. По средам просрочку в супермаркете нам вывозят. Хорошо так я еды набрал, а тут они. Подвыпивши, скучно им. Пристали, все отобрали, раскидали, а потом и меня пинать стали. Что я? Если и прибьют, то мир только чище станет. Я уж голову руками прикрыл и глаза закрыл. И вдруг тихо. Потом визг. Глаза открыл, а Друг их буквально раскидал. Бежали они с визгом.
Подошел ко мне, в глаза смотрит, как будто прощения просит. Умный он очень.
А потом заболел я. Температура, холодно. Ни встать, ни сесть не могу. Он меня собой согревал. Я очнулся, пить хочу... А ничего нет. Сам себе сказал: «Попить бы», — да снова провалился куда-то. Глаза открываю, стоит надо мной, а в зубах бутылка с водой. Уж не знаю, у кого и отобрал. Ты пойми парень, пропадет он, не доверяет никому...
Сзади кто-то всхлипнул. Никита обернулся. Ну, конечно, Аня. Выскочила из палаты.
— Вы не переживайте. Лечитесь, я его пока подкармливать буду.
Никита встал. Кто-то из пациентов окликнул его:
— Эй, парень, подойди.
Его звал мужчина с самой дальней кровати. Никита подошел, и мужчина протянул пакет.
— Вот, возьми Другу. Тут котлеты... и макароны вроде.
Никита улыбнулся.
— Спасибо.
Хотел уйти, но и остальные пациенты закопошились. Из палаты выходил уже с большим пакетом.
— Ну, Другу тут на два дня.
Так и повелось. Каждое утро стоял пакет, дожидался Никиту. Всем женам было приказано приносить гостинцы псу.
Каждый раз, когда Никита приходил к собаке, тот с надеждой вставал ему навстречу. Но Никита качал головой.
— Нет, Друг, не может он пока...
Собака вздыхала почти по-человечески и опускала голову.
Никита гладил его, приговаривал:
— Ну потерпи, потерпи немного.
Пес как будто не верил ему. И правильно делал. Никита прекрасно знал, что Михаил Сергеевич из больницы больше не выйдет.
Вечером Никита вышел подышать, заодно и Друга покормить. Настроение было отвратительным. Михаилу Сергеевичу становилось все хуже.
Когда подходил к подвалу, услышал, что кто-то там говорит. Испугался, что собаку прогнали, шаг прибавил, а потом остановился.
Рядом с Другом сидела Аня. Ее смена закончилась больше часа назад, а она все еще здесь была. Собака что-то доела из контейнера, Аня убрала его в пакет, а сама достала расческу:
— Сейчас мы все колючки вычешем, и будешь ты красивый.
Никита дернулся, у пса пасть такая, что он Ане руку откусит и не заметит, но Друг покорно лежал. Аня долго его расчесывала и все что-то говорила. Казалось, что собака даже задремала. А потом девушка достала из сумки красивый, дорогой ошейник.
— Друг, давай, потерпи. Нужно. Без ошейника ты, как бездомный. А с ошейником тебя никто не тронет.
Видно было, что пес не очень доволен. Но он терпел.
Аня встала.
— Ну, все. Я завтра еще приду, только не рассказывай никому.
Она ушла, а Никита долго еще стоял и думал о том, что жизнь, которой он жил раньше, какая-то ненастоящая...
***
Утром Михаилу Сергеевичу стало хуже. Он задыхался.
— Никита, мне ничего не нужно. Никаких ваших лекарств, ничего. Только прошу тебя, дай мне попрощаться с Другом. Прошу. Отсоедини от меня это все…
Мужчина кивнул на капельницы.
— Не могу я так уйти. Понимаешь, не могу…
По его щеке скатилась слеза. Никита понимал, что если он все это отключит, то может и не докатить его до выхода.
К ним собрались мужики со всей палаты.
— Никита, ну, неужели ничего нельзя придумать? Негоже так…
— Да понимаю я… Только здесь больница, стерильно все.
— Да плевать… Ты посмотри, человек уйти не может.
Да все он понимал. Но что он мог? Никита встал. Все он может. К черту этот спор, к черту эту фирму отца. Пусть его уволят. Он резко повернулся и наткнулся на взгляд Ани. В нем читалось восхищение.
Никита выскочил на улицу.
— Друг, я прошу тебя, только тихо. Может и не заметит никто. Пойдем, пойдем к хозяину.
Он уже открыл дверь, как проход заслонили. Перед ним стояла Эмма Эдуардовна.
— Это еще что такое?
— Эмма Эдуардовна… Я прошу, пожалуйста. Пять минут. Дайте им попрощаться. Я все понимаю. Уволите меня потом.
Она минуту молчала. Кто знает, что происходило в тот момент в ее голове, но женщина вдруг сделала шаг в сторону.
— Ладно. Пусть и меня тогда увольняют.
— Друг, за мной!
Никита бросился бегом по коридору больницы, Друг рядом. Впереди Аня открыла дверь. Собака, как будто что-то почуяв, в два прыжка оказалась перед палатой... еще прыжок, и Друг стоит на задних лапах перед постелью Михаила Сергеевича, передними лапами опирается на край кровати. В палате мертвая тишина. Мужчина открыл глаза. Попытался поднять руку, но у него не получалось. Мешали капельницы. Тогда он их просто вырвал второй рукой.
— Друг! Ты пришел…
Собака положила голову на грудь Михаила Сергеевича. Тот погладил Друга. Раз, другой. Улыбнулся… Улыбка так и застыла на его губах. Рука соскользнула. Кто-то сказал:
— Собака плачет….
Никита подошел к кровати. Друг и правда плакал.
— Все. Пойдем... Пойдем…
***
Никита сел на заборчик, а Друг ушел в кусты и улегся там. К Никите подошел мужик из палаты, который когда-то первым отдал свои котлеты. Протянул пачку сигарет. Никита посмотрел на него, хотел сказать, что не курит, но потом махнул рукой. Закурил.
Рядом присела Аня. Глаза красные, нос распух.
— Ань… Я последний день сегодня.
— Почему?
— Понимаешь, я здесь сначала в наказание, потом потому что хотел отцу доказать, что я могу… Он мне фирму должен был отдать. Да не в фирме дело. Я не могу. Поеду домой. Скажу ему прямо -твой сын никчемный человек. Прости, Ань…
Никита ушел. Написал заявление, собрал вещи. Аня наблюдала в окно, как он подъехал к входу на своем «мерседесе», вышел. Открыл пассажирскую дверь и направился к кустам. Что-то говорил Другу, потом пошел к машине, оперся на нее и стал ждать. Собака подошла минут через пять. Долго смотрела в глаза Никите, а потом прыгнула в машину.
Аня снова плакала.
— Ты не никчемный! Ты лучший!
***
Через пару дней Аня увидела, как с главврачом идет мужчина, на которого был очень похож Никита. Она вихрем спустилась по лестнице и выскочила на улицу.
— Вы папа Никиты?
Главврач удивленно на нее посмотрел.
— Аня, что происходит?
— Подождите, Сергей Николаевич, потом меня уволите! Так это вы?
Вадим Олегович также удивленно смотрел на маленькую девушку с милыми конопушками.
— Я.
— Вы не смеете! Слышите! Вы не смеете думать, что Никита никчемный! Он самый лучший! Он единственный, кто не побоялся и дал попрощаться человеку перед смертью со своим другом! У Никиты есть сердце и душа!
Аня развернулась и пошла в здание. Вадим Олегович улыбнулся.
— Видал, какая?
Сергей Николаевич ответил:
— Вот и что с ней делать? Девочка хорошая, но все время ей правду подавай!
— Это плохо?
— Это не всегда хорошо…
***
Прошло три года.
Из ворот красивого дома вышло целое семейство. Никита катил коляску, а у Ани на поводке был огромный холеный пес. Они дошли до речки, и Аня отпустила собаку.
— Друг, далеко не уходи!
Собака огромными прыжками понеслась к реке. Минуты через две ребенок в коляске запищал. Друг тут же такими же прыжками оказался у коляски.
Аня рассмеялась.
— Никита, нам, похоже, нянька не потребуется. Ну что ты примчался? Соня просто соску потеряла.
Ребенок снова уснул, Друг заглянул в коляску и, только удостоверившись, что все в порядке, снова погнался за бабочкой…
---
Автор рассказа: Ирина Мер
Подарок из прошлого
Он вообще не понимал, почему не слушал всех своих друзей и знакомых. Говорили ведь ему, что Мила далеко не такая милая, как кажется. Но где там! Он же все лучше знает.
Картина, которую он сейчас увидел, была, мягко говоря, не очень приличная. Едва открыв дверь, он увидел тело. Оно было только в шортах и спало в прихожей на полу, издавая громкие рычащие звуки.
Савелий перешагнул тело и двинулся дальше. В гостиной на диване валяется какая-то девица, а в спальне — его Мила. Правда, не одна. Он даже будить ее не стал. Хотел сразу уйти, благо это была не его квартира, он снимал ее для Милы, но решил все-таки сделать фото на память. Ну, чтоб расставание было быстрым.
Интересно, что никто так и не проснулся. Он сел в машину, позвонил в агентство:
— Добрый день. Это Савелий, я арендую у вас квартиру на Ленина, 23. Да, я сказать, что продлевать договор не буду.
Он попрощался, отключился. Через неделю Милу ждет сюрприз.
Подъехав к своему дому, он понял, что совершенно не хочет туда. Он устал, за две недели в командировке он толком и не спал. Идея пришла неожиданно. Савелий достал телефон и набрал номер старого друга, с которым они редко виделись.
— Санек, привет!
— Подождите, можно я угадаю? Это, наверное, сам Савелий до меня снизошел?
— Саня, ну хватит! Я, может быть, в гости к тебе хочу!
— В гости? Ну ты и шутник! Ты у меня в гостях последний раз был пять лет назад.
— Вот видишь, значит точно пора!
Саша кашлянул.
— Ты что, не шутишь?
— Нет.
— Так чего звонишь тогда? Давай, приезжай! Я баньку новую поставил, заценишь!
У Савелия даже зубы свело от предвкушения. Они с Сашей вместе учились и дружили на протяжении всей учебы. Только после института Саня вернулся в свою деревню, где его ждала невеста, а Савелий начал строить жизнь здесь, в большом городе.
На следующий день машина Савелия, гружёная подарками, заезжала в большой двор. Что ему нравилось в деревнях, так это то, что здесь никогда не экономили место. Если двор, то самолет сядет, если огород, то помереть там, на грядках, а искать долго будут, если лужайка перед домом, значит тоже наша.
Савелий увидел Сашу и его жену Веру в дверях дома, она ничуть не изменилась с тех пор, как он был здесь в последний раз. Он вышел из машины и сразу попал в объятья Саши. . . .
. . . ДОЧИТАТЬ>>