Иванна смотрела на незваного гостя спокойно. Все же, она уже достаточно провела в их застенках, что бы понимать, как нужно разговаривать с такими людьми. Не смотря на то, что она была девушкой молодой, совсем юной, опыт жизненный у нее был такой, что и говорить про некоторые вещи было страшно.
- Дети, до трех лет. – Сказал Евгений Петрович. – Дети, чей отец немец. Вот кто меня интересует.
- Хм. – Только и сказала Иванна. – Ульяна! – Громко позвала она. Иванна не сомневалась в том, что та стоит под дверью. И Ульяна действительно быстро зашла в кабинет. – Дела детей, не достигших трехлетнего возраста, поможешь отнести в ясельные комнаты.
Ульяна кивнула. Иванна быстро достала нужные карточки и направилась к двери. У двери она повернулась и посмотрела на Евгения Петровича.
- Вы же не думаете, что их сюда принесут? – Спросила она его.
Евгений Петрович встал и направился за Иванной. Ульяна молча и с любопытством наблюдала за директором приюта. Иванна шла уверенно, спину держала прямо, но при этом каждый шаг был легкий. От Ульяны не укрылось, что и Евгений Петрович с любопытством смотрит на эту считай девочку, которая руководит огромным приютом. Да и те, кто его сопровождал удивленно переглядывались. Для всех было очевидно, что сейчас что-то будет.
Они остановились у ясельной группы. Иванна прислушалась. Там была тишина. Она осторожно заглянула внутрь. Там была одна няня. А малыши все спали.
- Выйди. – Коротко сказала ей Иванна.
Нянечка удивленно посмотрела на директора, а после кивнула.
- Хорошо, Иванна Матвеевна. Я буду тут, за дверью.
Нянечка остановилась у двери и посмотрела на койки с детьми и, вытирая набегающие слезы, просто выбежала.
- Карточки на стол. – Показала Иванна Ульяне. И пока та спешно выполняла указ директора, Иванна повернулась к сотрудникам НКГБ. – Это наша ясельная группа. У детей, которые тут находятся, нет матерей. Ни у одного. Все они умерли при разных обстоятельствах. Но виновные в их смерти есть – фашисты, подлые оккупанты, которые вторглись на наши земли. А уж «немчиков», как вы сказали, вы будете выбирать сами.
Иванна подошла к кроватке, в которой спал ребенок. Ульяна быстро нашла карточку и протянула ей, но та отрицательно покачала головой. И показала на Евгения Петровича.
- Это Павлуша. Ему год и 3 месяца. Фашисты ворвались в дом и поставили всю семью к стенке. Только 4-летняя Лизонька, которая и держала на руках Павлушу, спаслись, потому что было жарко и они прятались с тени жасмина. Она сидела внутри самого куста и ее не заметили. Но она видела, как умерли ее мама, 2 брата и сестра. Обвинение – партизанская семья. Она бродила, никто не решался взять их двоих в дом. Боялись расстрела. Одна бабка пожалела, и отвела к железной дороге. Там ее посадили на поезд и довезли до Свердловска, а там с поезда доставили сюда. Их принесли. Лизонька ослабла, а Павлушу думали уже не спасем. Лизонька не говорила. Сейчас только немного отогрелась и отвечает просто кивая головой. А Павлушу выправили. Теперь ему лучше. Жить будет. Отца мы ищем. Отправили весть в партизанский отряд. Ответа пока нет. Возможно, уже и нет у них никого.
Евгений Петрович посмотрел на худенького мальчика, который спал, укрытый одеялом. Иванна дала ему некоторое время, и после подошла к другой кроватке.
- Это Витенька. – Сказала она. – Ему 2 года. Приблизительно. Точно не знаем. Документы пострадали и только год и виден был. Витенька у нас сирота. Как нам рассказали, дом, в котором жила его семья, пострадал при бомбежке. Отца на это время отпустили в короткий отпуск. Но… никто не выжил, кроме него. Сведенья об отце прилагаются в карточке.
- Вот его карточка. – Ульяна протянула карточку Евгению Петровичу.
- А это две кровати. Близнецы… или двойняшки… Маша и Миша. Так мы их тут назвали. Их мать нашли на дороге зимой. Дети, которым тогда было по 2 месяца были к ней привязаны. Документов нет. Но вряд ли они вам подойдут. Сейчас им уже почти 2 года. И они рыжие, как даже не знаю что… никогда не видела таких рыжих детей. А вот рыжих фашистов не видела. У слову, они единственные, про кого мы совсем ничего не знаем.
Иванна подошла к следующей кроватке.
- Это наше солнышко, наш Ванечка. Ему два года. Мать от него сама отказалась. Уехала из больницы, оставив ребенка. И такое бывает.
Евгений Петрович наклонился над кроватью. Там лежал обычный русый мальчик.
- Он веселый, счастливый. – Сказала Иванна. – И не просто так это говорю. – Она осторожно откинула одеялко и Евгений Петрович увидел, что у мальчика нет обеих ног ниже колена. – Его при взрыве исполосовало. Думали, не выживет. Мать его и оставила, наверное, по этой причине. Домой к другим детям спешила. Так малыш у нас и живет с тех пор.
Иванна аккуратно накрыла спящего ребенка и отправилась к другой кровати.
- Я понял. – Сказал Евгений Петрович. Иванна остановилась. Но мужчина на нее и не взглянул. – Проверь карточки. – Сказал он своему подчиненному.
Карточки были просмотрены быстро.
- Все карточки хорошие. У детей есть оба родителя, кто-то партизан, кто-то в Красной Армии служи. Нет родителей, прочерки стоят только у двойняшек.
- Если в этом есть необходимость, вы можете взять карточки и проверить. А пока проверять будьте, может быть и родню найдете. – Сказала Иванна. Она прекрасно понимала, что никто не будет ничего проверять.
- Пойдемте в ваш кабинет. – Сказал Евгений Петрович.
Они покинули ясельную комнату. Нянечка, что работала там, тут же бросилась к детям. Подошла к каждой кроватке, поправила у всех одеяла, и только убедившись, что с малышами все в порядке, села на стул и тихо разрыдалась.
Иванна вновь сидела за своим столом. Она была уверенна в себе, так, по крайней мере, выглядела. Но внутри у нее все тряслось.
- Мы поняли, что «немчиков» у вас нет, не смотря на то, что поступили такие сведения. – Сказал Евгений Петрович.
- Не всем сведениям можно верить. Но видно, кому-то не дает покоя наш приют. – Ответила Иванна.
- Скорее вы… - Тихо сказал он. Но Иванна этого не расслышала. – Согласно указу, детям, которые по возрасту окончили пятый класс необходимо добавлять 2 года и отправлять на заводы работать.
Иванна широко улыбнулась.
- Вы верно говорите. – Ответила она. – И такие дети у нас есть. Но я не добавляла никому возраст. Дети уже с юный лет работают. С 7 лет они работают на заводах. Для всех там работа найдется. Так же, мастерские есть тут, в приюте. Девчата работают непосредственно в них. Но есть и те, кто работает в городе. Но, все еще числится на приюте. У нас нет необходимости отправлять детей раньше положенного срока. Мест хватает, мы не жалуемся. Даже принимаем детей из других приютов, в которых нет мест.
Иванна достала последний отчет и протянула его Евгению Петровичу.
- Все цифры отображены в отчете. Более того, смело могу сказать, что детская смертность у нас упала. Мы не требуем больше, чем другие, но и дети не пухнут от голода больше. Работа приюта налажена.
Евгений Петрович пробежался глазами по отчету, и его взгляд зацепился за несколько строк.
- В отчете указано, что у вас есть 2 воспитанница шестнадцатилетнего возраста и один воспитанник такого же возраста.
- Верно. Им недавно исполнилось столько. Но мы просили их оставить тут. Но уже не как воспитанников, а как работников приюта. Нам нужны руки. Бориса не берут ни на завод, ни в армию. Больной он. Но выполнять простую работу может. Девушки так же остаются. У них тут братья и сестры растут. Вот они и решили помогать. Ждем одобрения. На время рассмотрения этого вопроса нам разрешили их пока оставить тут. – Иванна открыла шуфляду и достала бумагу. – Вот. Это разрешение. Думаю, вопрос будет решен на днях.
Когда все бумаги были изучены, то Евгений Петрович посмотрел на Иванну и усмехнулся.
- Все у вас складненько получается. Прямо образцово-показательный приют. Но вот только жалуются на вас и жалуются. А раньше такого не было.
- Полагаю, все дело в моем возрасте. Я руковожу теми, кто старше меня. Вот… это людей и смущает. Но показатели на лицо. И дело не только в этих бумагах. Вы и сами видите, что с детьми все хорошо. Мы делаем все, что в наших силах.
Сотрудники НКГБ вышли из приюта. У машины Евгений Петрович закурил.
- Вот дурит же нас, чертовка. И знает, что мы понимаем это. И все равно дурит. Пусть. – Он махнул рукой и сел в машину.
С этого дня Иванну и приют больше не беспокоили.
Вечером все пили чай и обсуждали то, что случилось.
- Я же чуть пол жизни не потеряла, пока там под дверью стояла. – Говорила нянечка. – А как ревела потом от счастья. Казалось, что и слез столько быть не может.
- А чего ты боялась? – Удивилась Ульяна. – Сразу же ясно было, что никого наша Иванна не отдаст. Она же специально их туда повела. Что бы они не на бумажки, а на детей смотрели. По бумажке судить легко, а вот когда перед тобой кроха! – Ульяна подняла вверх палец.
- Что ж ты директора нахваливать стала? Раньше ж по-другому думала?
- А вот посмотрела я сегодня и поняла. Вот окончательно поняла, что Иванна для нас, для детей, вот та каменная стена. Вот маленькая да худенька как березка. А вот всех нас собой укрыла.
Женщины закивали.
- Думаю я, что Катька все это. – Сказала одна из нянечек. – Вот некому болей. Только она могла. Поняла, что ничего ей тут не светит, ни повышения, ни любви и сотворила такое. А еще учительница!
- А ты, коль точно не знаешь, не суди! – Прогремел Адам. – Вот от этого и все проблемы. И у Иванны тоже. Судят не ведая!
- Ох, прав ты, Адам, прав. – Погладила его по руке Ульяна. – Язык без костей к беде ведет. Так что, цыц. Кто угодно мог. Кто угодно.
Женщины закивали.
Адам тоже кивнул. Тяжко ему было среди женщин, но радовало то, что с каждым днем его здоровье становилось все лучше и лучше. Надеялся он вернуться на войну, вновь с товарищами направлять танк на врага. Но этому не суждено было сбыться.
