Исследуя ситуацию вокруг царской Семьи мы уже соприкасались с личностью доктора Эммануила Лаланда, мужа Жанны-Мари, дочери Филиппа Низье. В предыдущей статье этого цикла мы говорили о том, что в своих трудах Лаланд во многом ассоциировал Филиппа Низье и его деятельность с жизнью незаслуженно опороченного Джузеппе Бальсамо, графа Калиостро.
Мне удалось найти в архивах Лаланда его перевод (с итальянского) редчайшего документа, как он утверждает - Евангелия от Калиостро. Над переводом этого интересного документа для читателей ОС я и тружусь эти дни. В этой публикации поделюсь интересной вступительной статьей, которую Лаланд написал к этому документу.
В предыдущей статье я касался уже биографии Калиостро - в особенности мы говорили о двух его посещениях России. Вернувшись в Италию, Джузеппе Бальзамо был обвинён папской инквизицией в масонстве и колдовстве. Его арестовали в 1791 году, после чего он оказался в заточении в замке Сан-Лео, где и умер через четыре года. По другим сведениям инквизиция-таки сожгла мятежного графа в 1791. Далее передаю слово доктору Эммануэлю Лаланд:
ЕВАНГЕЛИЕ КАЛИОСТРО
Знакомство
Точно так же, как непредвиденные звезды, или беглые кометы, возвращения которых ждали лишь немногие ученые, непредсказуемые на, казалось бы, неизменном небе, точно так же в определенные даты в человечество приходят странные существа, которые привлекают внимание целой эпохи. Они не являются ни героями, ни завоевателями, ни основателями рас, ни носителями откровений новых религий; они появляются, сияют, исчезают, и мир, кажется, после их ухода не изменился; но во время их блестящего проявления все взоры были неколебимо устремлены на них. Ученые были обеспокоены их словами; люди действия были поражены встречей с этими людьми, которые доминировали над ними без усилий; толпа простых людей следовала за ними, чувствуя излучаемую от них жизненную силу, неведомую доброту, скрытую силу, которая помогала их слабости и врачевала их болезни.
Эти явления не являются прерогативой расы или столетия: как бы далеко человек ни уходил в историю, как на Восток, так и на Запад, на каждом повороте истории один из этих людей показывает себя. Говорить об этих старцах, старейшинах очень трудно; про них, как и про древние метеоры, теряются документы. Большинство таких людей нам неизвестно, а тем, чьи имена дошли до нас, как найти свое истинное лицо, в то время как наивные интерпретации, легенды, беспринципные вмешательства основателей сект облекли этих первых людей в маскарадный костюм, который их скрывает? Мы видим только Гаутаму обожествленным в его статуях Будды. Кем был Орфей? Кем были Аполлоний Тианский и Мерлин Чародей?
Проливает ли история больше света на физиогномику этих уникальных персонажей в наше время? Здесь на пути стоят другие препятствия: резкая критика, которая всегда обрушивалась на этих людей, ставила целью не выразить их взгляды и дела, но разрушить и уничтожить чудотворца. Потому нам бывает трудно вернуться назад во времени, увидеть людей в свете их века - какими они были на самом деле.
Если задуматься о превосходстве энергии, интуиции, суждений, которые они имели над своими современниками, то многое в этом мире становится на свои места. Но такая точка зрения пугает многих историков...
Если светская история обманывает нас, если религиозная легенда вводит нас в заблуждение относительно этих великих людей, народная традиция сохраняет их имя и историю их чудес. Каждый народ как-то помнит свои смутные времена, в которые они жили. Потому что мы всегда слышим о таких людях - в критический период истории. Они прибывают в то время и в ту страну, где социальная форма, достигнув своей полной реализации, уже имеет тенденцию к деградации; когда медленные и непрерывные усилия человеческого духа, вместо того, чтобы сходиться, как это было до тех пор, к созиданию и укреплению социального организма - ведет к разрушению, а религиозная догма, научные достижения, начинают сотрясать здание, построенное предыдущими поколениями.
Религиозные организации, загадочные и авторитарные по своим принципам, честолюбивые в своих делах, быстро стареют; молодые харизматичные лидеры творят чудеса в одиночку. Прогресс науки, на которой надеется человечества, разрушает его основы; религиозная власть падает; затем вера в саму науку ослабевает перед лицом постоянных изменений в теориях и появления новых фактов. В то же время, отказываясь от древних заблуждений, человек предвидит и ожидает обладания неограниченным знанием, неожиданными силами, которые ежедневные открытия делают все более вероятными; материальное благополучие и богатство становятся прерогативой немногих, в то время как потребности, желания и страдания также растут, но уже для масс.
Как и всякое живое тело, общество несет в себе самом зародыш своего будущего разрушения; как только достигается его полное развитие, возрастает специализация функций, возрастает противопоставление интересов, обостряется классовая борьба; смертельная болезнь подрывает общественный организм. Философы, судебные клерки, государственные деятели чувствуют опасность и свое бессилие; они предаются скептицизму, бездействию. Те часы, когда религия народа мертва, когда философские сомнения проникли во все умы, когда люди ищут в жизни только увеличение непосредственных наслаждений, а в науке только средства для достижения этого, где неравное распределение радостей и боли усугубляется длительным осуществлением социального порядка, который всегда недостаточен - эти часы предшествуют революции. В это время и появляются такие люди, достаточно мощные, чтобы все еще быть способными поколебать твердыни.
Это общий, периодический закон, это не картина исключительной эпохи, на которую мы там указываем. Спросите специалистов, ученых, которые в наше время глубоко изучили эволюцию народа или династии, все скажут, что они видели вспышку, развитие, фазы этой самой болезни, от которой умирают социальные организмы, что они были свидетелями этой агонии века, и что у постели умирающего они действительно видели единичные фигуры колоссальной значимости.
Конец восемнадцатого века был временем такого рода; Калиостро был одним из таких людей. Среди разочарованных жрецов, богатых скучающих лордов, ученых, сомневающихся во всем, несчастных, лишенных всего, он пробудил надежду и жизнь авторитетом своего слова и силой своих дел.
Каким он был, сказать трудно; то, чем он не был, очевидно, и его современники это хорошо знали. Оригинальный ученый, изучающий древние мистерии, философ и моралист, подобный де Гебелену, наряду с энциклопедическими знаниями способен был привлечь интересующиеся умы, собрать вокруг себя учеников, жаждущих узнать новые истины.
Такая репутация, как у него, основанная на глубоком знании прошлого и на широком понимании потребностей человеческого разума, должна была распространяться далеко и широко завоевывать последователей, особенно с помощью масонства, частью которого он был, и которое поддерживало его усилия. Калиостро, с другой стороны, не писал и объявил себя очень невежественным в древних книгах; он действовал больше, чем учил; он говорил с людьми в частности, а не с ученым миром в целом; он не был директором школы человечества, а ее учителем.
Был ли он еще одним Месмером, энтузиастом эмпирического магнетизма, профессором высоких наук? Скорее нет. Месмер сделал себе имя, как своими необыкновенными исцелениями, так и тайной, которой он окружил себя; Продавая на вес золота ведра со своими дипломами, извлекая всювозможную пользу из своих уроков и своих процессов, он был лишь врачом более искусным, чем другие, пришедшие первыми на новый путь. Если Калиостро иногда использовал определенные процессы, подобные магнетизму, то он делал это, практикуя классическую медицину, работая в своей лаборатории.
Ни одна отрасль гуманитарных наук не оставляла его равнодушным, ибо он видел в ней ту часть истины, которую она выражала, но при этом он не торговал ею, и не привязывался исключительно к ней. В каждом из городов, в которых он жил, его деятельность осуществлялась по-разному. Месмер обогащается своим магнетизмом; Калиостро отдавал свое время, лекарства и деньги больным, исцелял их и переезжал на другое место.
Хотели ли мы видеть в нем мистического целителя, каким была мадам де ла Круа, подруга Клода Сен-Мартена, милая личность, неоспоримая мораль и самоотречение, безграничная благодеятельность? Опять же, малейшее внимание показало, что мы на неправильном пути. Мадам де ла Круа ходила с завязанными глазами, твердая в своих узких убеждениях; она ничего не знала о том, что она делала, или о том, что не было ее миром видений; она нападала на все страдания, физические или моральные, молилась, убеждала, колдовала, изгоняла, кричала, била, пока дьявол - она видела его повсюду - не был окончательно изгнан.
Она уходила, и дьявол часто возвращался . Аскетическая жизнь мадам де ла Круа, ее благотворительные вмешательства были результатом непросвещенной веры. Калиостро говорил с авторитетом, без насилия; он жил, как и все остальные, трезво, но без лишений; он лечил людей без формул и экзорцизмов, просто, в соответствии с их болезнями и всевозможными методами. (Его даже упрекали в том, что он лечил их только безобидными средствами, в пределах досягаемости любого врача.) Он знал, что делает; иногда он объяснял это. Его богословие ограничивалось очень простыми заповедями, понятными всем. Наконец, его активная жизнь, его отношения, его путешествия, другие его исследования, его социальные работы занимали слишком много его времени, чтобы его роль ограничивалась ролью целителя...
Он жил за счет своих ресурсов широко, ничего не прося, много давая, но происхождение его состояния остается тайной... Сам он не искал ни имущества, ни должностей, ни привилегий, нельзя было сказать о нем, что он был политическим агитатором, как барон де Хунд, или честолюбивым интриганом, как кардинал Дюбуа, "в котором боролись все пороки" и который, как маленький аббат, стал министром, потому что уже нельзя было стать королем.
Теперь нет ничего более раздражающего для посредственного ума, чем человек, на которого нельзя навесить ярлык, нет ничего более достойного интереса для вдумчивого ума. Поэтому изучение таинственного графа Калиостро было увлекательной проблемой для психолога. Почти всегда Калиостро имел вокруг себя только врагов в большом количестве: врачи, завидующие его успехам, официальные персонажи, враждебные любой оригинальности, честолюбцы, обеспокоенные его славой, негодяи, пронзенные его ясновидением, полемисты, выступающие за деньги; или друзья, в очень небольшом количестве, преданные ученики, часто неуклюжие в своем чрезмерном рвении.
Когда он прибыл в Италию в 1787 году после своего блестящего оправдания, его борьбы с Моранде, его письма к французскому народу и его пребывания в Базеле, где благодарный муниципалитет присвоил ему звание гражданина города, более выдающегося, чем когда-либо, все еще столь же непроницаемого, он, наконец, встретил беспристрастного наблюдателя в Ровередо. Бескорыстный критик, ни ученик, ни враг, этот прототип «репортера» изо дня в день контролировал все, что он мог видеть, слышать или учиться у Калиостро в течение нескольких недель, которые он провел в этом городе. Сделанные заметки, он объединил в книгу, и, поскольку в восемнадцатом веке было модно смешивать священное с профанным и шутить о том, что могло стать серьезным, он опубликовал их на латыни под названием: Liber memorialis de Caleostro esset Roboreti в стиле Евангелий.
Книга оставалась известной как Евангелие от Калиостро; это самый ценный документ, который у нас есть о его личности, тот, который позволяет нам прожить времени с ним, представить, кем он был, что он сказал, что те, кто соприкасались с ним, могли подумать о нем. Не только с этой точки зрения дневник из Роворедо имеет неоценимую ценность, но и потому, что все бумаги Калиостро были сожжены Сент-Офисом в auto-da-fé, который последовал за его осуждением папой и который был казнен в Риме 4-го числа мая 1791 года на площади Минерв.
Некоторые тома, уже находившиеся в руках частных лиц, избежали уничтожения; с тех пор они исчезли, были уничтожены или утрачены. Они не встречаются в публичных библиотеках; мы не видим их ни переизданными, ни на продажу, ни в доступе. Нам посчастливилось найти копию Евангелия от Калиостро в Италии. Этот драгоценный документ, скрупулезный перевод которого мы публикуем сегодня, очень помог нам реконструировать жизнь Калиостро, как можно точнее восстановить характер и роль этого замечательного персонажа, окончательно развеяв легенду, реабилитировав великую личность, которую сокрушила клевета. Это всестороннее исследование о Калиостро, для которого эта статья является своего рода введением, готово, и мы надеемся опубликовать его в ближайшее время.
Все те, кто уважает истину, кто ищет путь, чья душа жаждет жизни, найдут что-то важное для удовлетворения своих праведных желаний. В сокровищах человечества есть алмазы, которые сам огонь костров не может изменить. Есть слова, которые не проходят.
Доктор Марк Хейвен (Эммануэль Лаланд)
