Итак, главная загадка «Русалки» - её окончание.
Наверное, сначала надо сказать о тех, кто считал драму вполне законченной. В бумагах Пушкина сохранился план «Русалки» (он был записан на последней странице беловой рукописи):
«Мельник и его дочь.
Свадьба.
Княгиня и мамка.
Русалки.
Князь, старик и Русалочка.
Охотники».
Первые три части плана полностью соответствуют трём первым сценам драмы. А вот дальше – уже немного по-другому. Четвёртая сцена плана («Русалки») стала пятой, на её месте появилась сцена «Днепр. Ночь», где князь встречает безумного Мельника, но нет Русалочки, как в пятой сцене плана, а «Охотники» появляются в конце. Наверное, это говорит об отступлении поэта от намеченной схемы.
И вот, исходя из этих «нарушений», рассматривал пьесу пушкинист М.Л.Гофман, который доказывал: «Есть все основания думать, что “Русалка” была вполне закончена Пушкиным (но не вполне отделана) и что только часть рукописей этой драмы затерялись», «Вся программа выполнена, кроме диалога Князя с Русалочкой, начатого словами “Откуда ты, прекрасное дитя?” — после чего, надо думать, князь вернулся бы к первой любви». Точку зрения Гофмана очень активно поддерживает в своих статьях и театральных работах В.Э.Рецептер. Анализируя пометки в рукописи Пушкина, он обращается к читателям: «После того как вы прочтёте сцену “Свадьба”, скажите себе: “Прошло семь долгих лет”… Далее читайте, пожалуйста, не в том порядке, который предлагает лежащий на вашем столе томик, а в том, которого требуют римские цифры, проставленные в рукописи рукою Пушкина». И выстраивает свой порядок: «Днепровское дно» - «Светлица» - «Днепр. Ночь», утверждая: «Александр Сергеевич Пушкин поставил над сценой [“Днепровское дно”] цифру (I). За этим в его видении и четком построении следовала сцена “Светлица” (II), где встревоженная Княгиня шлет за Князем Охотников, и лишь после этого случается заключительная сцена “Днепр. Ночь” (III), в которой посланные Княгиней Охотники отводят Князя от края гибели…», «Монолог Князя в этой сцене знаками переноса и вставкой со словами “Невольно к этим грустным берегам” увеличен Пушкиным на девять стихов…»
Можно ли принять эту точку зрения? Не знаю… Но интересно.
*********************
Прежде чем говорить непосредственно о «продолжениях», нужно остановиться ещё на одном моменте. Помните в «Евгении Онегине»:
И запищит она (Бог мой!):
Приди в чертог ко мне златой!..
И авторское примечание: «Из первой части Днепровской русалки». Ю.М.Лотман поясняет: «Имеется в виду ария русалки Лесты из оперы «Днепровская русалка» - переработки оперы «Das Donauweibchen» («Фея Дуная»), текст Генслера, музыка Ф. Кауера, русский текст Н. Краснопольского, музыкальные дополнения С. Давыдова. Премьера в Петербурге состоялась 26 октября 1803 г. Опера шла и в дальнейшем с неизменным успехом. Ария вошла в песенники и была популярна, особенно в провинции».
Опера действительно была очень популярна (кстати, пишу сейчас под её музыку; правда, процитированной Александром Сергеевичем арии найти не смогла). Связана ли она с пьесой Пушкина?
Есть, конечно, и несомненное сходство. Вот, например, ария Видостана:
О места, места приятны!
К нам в печали прихожу.
Здесь мои вам стоны внятны,
Здесь утеху нахожу.
Сразу же вспоминается высказывание В.Г.Белинского о «глупейших и пошлейших словах», но ведь смысл их практически не меняется…
Насколько я могу судить по пересказам либретто и услышанным фрагментам, речь в опере шла о былой любви князя Видостана и русалки Лесты (она именно русалка с самого начала), у них родилась дочь. Затем любящие расстались, князь собирается жениться, но они продолжают тосковать друг о друге. Однако… Вот рассуждение Лесты: «Меня очень беспокоит, что Видостан не доволен своей участью, скука и раскаяние терзают его сердце». Она стремится облегчить его участь, согласно словам оракула, у которого просила совета: «Только жестокое испытание может восстановить согласие этой расстроенной четы». И это испытание – новая встреча. Отношение Лесты к Видостану высказано совершенно ясно: «Я карать тебя не буду, а с судьбою примирю». Всё кончается совершенно благополучно: бывшая возлюбленная лишь просит его проводить с ней три дня в году, а на остальное время… возвращает невесте («В дружбе искренней пребудет, чтоб союз тем сохранить»). Никакой трагедии, во всяком случае, нет.
В примечаниях к «Русалке» обычно приводится как один из ранних вариантов пушкинский отрывок, датированный 23 ноября 1826 года:
Как счастлив я, когда могу покинуть
Докучный шум столицы и двора
И убежать в пустынные дубровы,
На берега сих молчаливых вод.
О, скоро ли она со дна речного
Подымется, как рыбка золотая?
Как сладостно явление её…
К сожалению, приходится прервать цитату (а продолжение, поверьте, не менее прекрасно, чем начало). Совершенно ясно, что здесь речь идёт о любви земного человека именно к русалке. Весь отрывок проникнут удивительно спокойным любованием прекрасной возлюбленной. Если поверить в то, что Пушкин собирался использовать сюжет «Лесты», то это, видимо, самое начало, когда ничто ещё не вкралось в отношения любящих…
И, разумеется, ничего общего этот фрагмент не имеет с трагически-напряжёнными сценами, дошедшими до нас.
*************************
А теперь непосредственно о продолжениях.
К сожалению, оригиналы бо́льшей части из них я найти не смогла и пишу по ссылкам из других источников.
Наверное, первым должен быть назван хороший знакомый Пушкина и достаточно известный писатель А.Ф.Вельтман.
Пушкин познакомился с ним и довольно много общался в Кишинёве, затем они встретились в Москве после женитьбы поэта. Несколько книг Вельтмана сохранилось в пушкинской библиотеке (на одной из них надпись «Первому поэту России от сочинителя»). Сам Александр Сергеевич отзывался о романе Вельтмана «Странник»: «В этой немного вычурной болтовне чувствуется настоящий талант».
И вот этот, без сомнения, талантливый человек собирается закончить драму Пушкина. Его план окончания приводит С.Б.Рассадин в книге «Драматург Пушкин» и, по-моему, вполне справедливо называет «ахинеей». Цитирую: «Сразу же после встречи с Русалочкой Князь бросается в Днепр. Но Мельник его вытаскивает из воды. “А! — говорит он, — труп, вот славная покормка!” Однако Князя, ещё живого, отнимают у Мельника… Князь, успевший повидать подводное царство, тоскует по нему день и ночь. Между тем время идёт, и у Княгини рождается дитя. Князь зовёт Княгиню гулять на берег Днепра, а там вдруг вырывает у нее ребенка и вместе с ним кидается в воду. Княгиня — за ним. Все они тонут. А подоспевшие охотники застают такую картину: Мельник выловил-таки труп Князя и гложет его кровавыми устами: “Я ворон, клюю добычу...”»
Слава Богу, Вельтман свой план не воплотил… Полностью согласна с Рассадиным: «Возможно, художественная его чуткость остановила разбежавшуюся руку».
Однако знаменитая кинофраза «В общем, все умерли» постоянно вспоминается, когда читаешь о вариантах окончания драмы. Н.Я.Берковский очень иронично писал: «Два инженера и одна дама в разное время, каждый по-своему, взялись дописать “Русалку” так, как не хотел её дописывать Пушкин… Все трое были плохие стихотворцы; ещё бо́льшая беда, что все они насильственно подгоняли драму Пушкина к развязке, которую Пушкин ощущал неверной».
Первый (хронологически) вариант окончания - 1866 год. Автор – А.И.Штукенберг, российский инженер-путеец и писатель, достойный, судя по всему, человек. Один лишь факт из его биографии: в 1836-1840 годах, служа в Восточной Сибири, познакомился и подружился со ссыльными декабристами, записал их рассказы. После смерти Н.А.Бестужева писал: «И снова, пока на Руси такие люди будут изнывать в тёмной неизвестности, окружённые или крепостными стенами, или пустыней, а бездарные всем двигать, не идти ей, родимой, вперёд, а только сидеть сиднем… в ожидании, что Бог даст ноги».
Что же у него (цитирую по статье Ф.И.Корша)? «У Штукенберга князь попадает в терем русалок в самом начале, будучи завлечён туда дочерью, а потом выходит на сушу и в конце умирает при виде Русалки в водяном столпе, который появляется на его дворе, а княгиня от такой неожиданности также умирает, поручая окружающим благословить за неё её маленького сына, мельник же во время этих ужасов внезапно исцеляется от безумия. Заключительные слова произносит мамка:
Ахти!
Что будет с ним-то, с круглым сиротою!»
«Дама» - это Я.А.Богданова (встречала и инициалы Е.А.), о которой я не могла найти никаких сведений, кроме указания того же Корша на её книгу «Продолжение и окончание драмы Пушкина Русалка (Сцены: шестая, седьмая, восьмая, девятая, десятая, одиннадцатая, сочинение И. О. П.)», изданную в 1877 году. Корш замечает: «У г-жи Богдановой предметом мести является не столько князь, сколько княгиня», - и пересказывает содержание: «Мельник гибнет за сценой, застреленный из ружья княжьим охотником во время своей борьбы с князем из-за Русалочки, что̀ читатель узнаёт из её рассказа; князь от свидания с дочерью становится полупомешанным, душит княгиню жемчужным ожерельем, которое он подарил некогда дочери мельника, а потом Царица русалок нанизала на волшебную нить, сплетённую ею из русалочьих кос; по смерти княгини он, спасаясь от собственных слуг, бросается со скалы в Днепр. Заключительные слова принадлежат слугам:
Князь утонул! спускайте лодки!
Несите сети и багры!»
Рассадинское определение «ахинея», мне кажется, как нельзя лучше подходит и к этим опусам. Однако авторы их указывали на то, что это придуманный ими вариант окончания.
А вот ещё одна «версия» было совсем неожиданной…
До следующего раза!
Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!Навигатор по всему каналу здесь
«Путеводитель» по всем моим публикациям о Пушкине вы можете найти здесь
