Красивая черноволосая девушка, высокомерная и уверенная, как все начинающие врачи, что-то быстро писала в Жениной медкарте.
- Беременность, – не отрывая глаза от карты, бросила врач.
Ничего неожиданного Женя не услышала. Ещё в лагере у неё случались головокружения, а иногда от непонятной слабости ноги подкашивались… И постоянно хотелось спать. Ну, ещё… Вместо свежих помидоров и огурцов, обычных в лагерном меню среди лета, ей очень хотелось солёных, – солёненьких таких… с чесночком и с перчиком.
Спать было некогда. Для вожатой в отряде до глубокой ночи находились дела. Поднималась Женя с рассветом, – когда там прислушиваться к слабости в коленях. А самое главное, – она ждала, что Ромка обязательно приедет. Просто у него совсем нет времени, – он же в аспирантуру готовится. И нечего капризничать и ныть, – сурово одёргивала себя Женя. – Нянькой, что ли, он с тобой здесь должен быть! Освободится – приедет.
А ждала его каждую минуту. Как она ждала его!.. Где бы ни была, – на спортивной площадке, на репетиции, на дежурстве в столовой, – отыскивала глазами дорогу, что вела от шахтёрского посёлка сюда, на берег Донца, к детскому лагерю. Хотелось прижаться к Ромкиной груди, рассказать, как голова кружится… Ромка – он взрослый… и сразу бы всё понял.
А пока, без Ромки, она не решалась признаться себе в своей догадке. Отгораживалась от неё подъёмами и завтраками, линейками, конкурсами, соревнованиями, победами и огорчениями… дискотеками, после которых очень непростым делом оказывалось уложить спать мальчишек и девчонок из её третьего отряда. Когда приедет Ромка, совсем не страшно будет от этой догадки… И Женя находила слова… тысячу слов, чтобы сказать Ромке про то, что голова кружится… и так хочется солёненьких огурчиков… А дальше Ромка сам всё поймёт. И так будет хорошо, когда он поймёт. Потому что он обязательно поцелует её… И, наверное, закружит на руках.
Ромка не приехал.
А потом наступил сентябрь, начались занятия в институте. С Ромкой они так и не встретились. И на смену лагерным хлопотам, что целое лето невидимым барьером отгораживали её от тревожных мыслей, пришла растерянность и горькая обида… Как сказать родителям?.. Что будет, когда узнают мать и отец?.. А как учиться, – ведь только второй курс… И Роман, – он же ничего не знает… Одно дело, если бы Ромка знал… И совсем другое, – одной идти к врачу.
И только в середине сентября – благодаря Любаше – Женя пошла в женскую консультацию.
Врач мельком взглянула на Женю:
- Направление пишем?
Женя непонимающе захлопала глазами.
- На аборт направление пишем?
-Зачем?..
Врач пожала плечами: откуда вы, такие бестолковые, берётесь!.. А вслух уточнила:
- Ты же не замужем?
Женя поднялась, вышла из кабинета. Брела к троллейбусной остановке… А слово это – аборт – до сих пор звенело в ушах, больно в висках отзывалось. Почему-то вспомнила: в детстве они поссорились с соседским Мишкой Сенчуковым. Мишка вознамерился хлестнуть её пучком крапивы, и Женя отпрыгнула в разросшиеся кусты шиповника, показала Мишке язык: попробуй, – достань! Мишка, конечно, не полез в шиповник, убежал на берег, и Женя стала выбираться из кустов… Колючие ветки оказались такими запутанными… хлестали по лицу, разрывали платье и кожу на руках и коленках… И каким-то безжалостным предсказанием такой же колючей, разрывающей, неумолимой боли стало сейчас это слово, что так привычно произнесла красивая девушка-врач.
Женя перевелась на заочное отделение и вернулась в свой посёлок. Мать всплеснула руками:
- Какое заочное!
А подвыпивший после первой смены батя как-то легко догадался, подмигнул:
- Что, – пелёнки с ползунками пора покупать?
Мать согнутым пальцем недовольно щёлкнула батю по лбу:
- Чего буровишь!
А Женя устало и беспомощно опустилась на диван. И вдруг заплакала…
- Евгения?!..
Мать что-то говорила, – про институт, про Женину неблагодарность, про позор… Про беду, что вот свалилась. А батя присел рядом, обнял дочку, стал баюкать, – как маленькую. Возвысил голос на мать – наверное, впервые в жизни:
- Чего разошлась! Какая у тебя беда! Когда это ребёнок бедой был! У нас одна дочка! Уж как хотелось мне, чтобы ты ещё родила!.. А теперь двое будут, – что за беда! Вырастим.
Мать от возмущения долго не могла найти нужных слов. Потом решительным и окончательным приговором бате прозвучало:
- Пень. Что в посёлке скажут, – думал?.. В подоле!.. Выучилась на учительницу!
Батя рукой махнул:
- А пусть хоть кто-то попробует! Про дочку – плохое слово!
При бате мать теперь помалкивала, сдерживалась. А уходил отец на смену, – упрёки градом сыпались на Женю. Хорошо хоть, – приняли студентку-заочницу в родную поселковую школу. Второй класс без учительницы остался: Вероника Сергеевна неожиданно вышла замуж за штурмана боевого управления и уехала с ним служить на далёкий военный аэродром.
И здесь, в школе, у Жени тоже всё получалось. И тоже, как и в лагере, хотелось, чтобы Ромка узнал… увидел, какая она учительница. Свои золотистые волосы она теперь собирала в тяжёлый узел на затылке, – посмотрел бы Ромка: совсем по-учительски! Вместо брючек надевала строгую юбку и блузку. Смотрела на себя в зеркало: да, – Евгения Максимовна!.. А Ромка так и не знал, что она – Евгения Максимовна. Он же называл её Женечкой…
В самой сокровенной тайне Женя надеялась, что Роман приедет к ней сюда, в посёлок. Может, придёт в общежитие… и Любаша, подружка, расскажет, как ему найти Женю… как доехать до крошечного шахтёрского посёлка с ласковым названием Ковыли. Она проводила уроки, учила своих второклассников читать и пересказывать, решать задачи и примеры, подбирать проверочные слова… водила ребят на экскурсию в степь, – посмотреть, как улетают журавли… И ждала Ромку.
А он не приезжал.
Перед зимней сессией уже приходилось надевать свободное платье: в школе любопытные учительницы быстро заметили округлившийся животик. Переглядывались, шептались, но ни о чём не расспрашивали Евгению Максимовну. Только завуч, Лидия Петровна, сдержанно спросила:
- А отец?
Евгения Максимовна устало промолчала.
Во время сессии с Любашей увиделась. Люба скользнула взглядом по Жениному животу, виновато вздохнула, будто отвечала на безмолвный вопрос в подругиных глазах… Жалела Женю за эту её надежду во взгляде: Береснев так ни разу и не зашёл в общежитие.
-Жень!.. – Любашу вдруг осенило: – Ты спроси у профессора Ильина, в какой школе Береснев работает. Ильин точно знает, – он же его научный руководитель! Можно съездить в эту школу и…
Женя покачала головой. И всё же ждала: а вдруг они встретятся с Романом в институте…
…Роман Алексеевич неожиданно заметил, что его как-то по-особенному волнуют ребята из шестого-седьмого классов… Он часто вспоминал своих выпускников, – тех, первых мальчишек и девчонок, из-за которых он остался работать в поселковой школе. Вспоминал, как похож был Илюшка Васютин из 11-А на его младшего брата, Димку… А Настя Лукина так напоминала сестрёнку, Сашеньку. Да, те ребята годились ему в братья и сёстры… А когда пришлось вызвать в школу мать Саньки Журавкина из 6-Б, – Санька прогуливал уроки, с утра отправлялся на берег, – директор вдруг отчаянно вспыхнул. Санькина мать вытерла слёзы, обречённо махнула рукой:
- Без отца… А меня не слушает совсем.
Береснев почему-то подумал: если бы Женя… Если бы она тогда не вышла замуж… ну, если бы не уехала в свой посёлок… У них сейчас был бы сын… или дочка, – примерно такого возраста, как шестиклассники. И теперь директор, проверяя тетради, особенно – сочинения, представлял, что Катюшка Игнатьева – его дочка… Замирал от счастья, исправлял ошибки на безударные гласные, тут же прощал Катюшку за то, что снова болтала на уроке с соседкой по парте, Дашей Петровой. И радовался каждому её словечку, доброму и ласковому, – даже с ошибками в приставках и корнях… А то, бывало, вдруг узнавал себя в семикласснике Мишке Соколове: Мишка соорудил будку для бездомного поселкового Вулкана, и Роман Алексеевич вспоминал, как в детстве они с пацанами тоже сделали будку, и в ней деловито поселилась рыжая Пальма со щенками…
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 6
Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10 Часть 11
Навигация по каналу «Полевые цветы»
