В настоящей публикации предлагаем Вашему вниманию очередную любопытную историю "шарташских страстей". Она будет затрагивать крайне интересную биографию Ивана Неряхина - тюменского крестьянина, который стал иконописцем в Шарташе, а потом уже занялся книгопродажей. Этот интересный сюжет мы почерпнули в работе уральского архивиста Николая Корепанова "Инок Исак - иконописец и книготорговец" 2002 года, в то время, когда велись научные изыскания о невьянской иконописной школе. Наверняка многим знаком феномен Невьянской иконы, известны фамилии Заверткиных, Колчиных, Коскина, Уткина и других иконописцев. Однако мало кто знает, что и Шарташ как центр старообрядчества тоже был причастен к иконописанию. Перейдем к чтению статьи.
Как указывает Н. С. Корепанов, история невьянской школы иконописи в настоящее время ведется середины XVIII века, но известно что уже в 1717 году в невьянском заводе жил 80-летний Григорий Яковлевич Сахаров выходец из приписанной к заводу Аятской слободы, о котором в подворной заводской переписи того года написано: "И тому 11 лет съехал он на Федьковские заводы и кормится от иконного художества".
Если же говорить о вновь установленных именах иконописцев, то для примера приведём данные из следственного отдела Екатеринбургской верхней расправы 1792 года. Орган был учреждён в связи с административной реформой 1781 года на Урале и образованием в составе Пермского наместничества Екатеринбургской области.
Дело развернулось после крупной кражи товаров из лавки екатеринбургского купца Петра Астраханцева в ноябре 1789 года. Вскоре один добропорядочный житель деревни Шарташской сообщил, что у тамошнего живущего торгами екатеринбургского серебряника крестьянина Леонтия Басманого бывает неизвестный, регулярно продает ему шёлк. В апреле 1790 года таинственный незнакомец был задержан и назвался крестьянином Ялуторовской округи Иваном Емельяновым сыном Неряхиным (на момент вынесения судебного определения в августе 1792 года ему было 36 лет). С его же слов получалось, что он не просто беглый, а старообрядческий инок именем Исак, обученный иконописи в "Старо-Невьянском заводе".
В ходе следствия Иван Емельянович дважды давал развёрнутые показания, и они не во всем совпадают. На первом допросе, сразу после задержания, следователей интересовала личность задержанного, чем собственно преступление. На втором допросе, состоявшемся уже после привлечения к следствию всех обвиняемых и свидетелей И. Неряхин, в основном, уточнял детали, но опять пересказал свою прежнюю жизнь.
Итак, родился он в крестьянской семье, хотя среди родственников были и выслужившиеся разночинцы: "Дал о себе знать (уже после побега из родных мест) в Исетск, дяде своему разночинцу Петру Носкову, который присылал к нему от тамошней конторы билеты, каковы бывали вместо нынешних пашпортов. Семья была старообрядческой: "По старообрядчеству в Церковь Божию не ходит".
В дальнейших показаниях начинаются существенные расхождения. Согласно первому допросу: "В 1775 году по подговору старообрядческого старца Ефрема, не сказавшись своему отцу и матери ушёл тайно Екатеринбургской округи в деревню Сарапулку, для того, что во оной живут старообрядцы". Известно, - пишет Н. С. Корепанов, - что деревня Сарапульская наряду с д. Становой / Становской входила в зону ближнего влияния Шарташа (беглопоповцы), и вместе они зачастую именовались "тремя Шарташскими деревнями".
В д. Сарапулке И. Неряхин жил по полученному заочно от деди-подьячего отпускному билету. Здесь "через два года, как ещё в доме у себя знавши азбуку, обучался в словесной грамоте сам самоуком, после всего и писать выучился". Согласно второму допросу, из родной деревни Чёрной он отправился со своими односельчанами по паспорту "от своей команды" - от Исетского острожка - в ноябре 1775 года в Караульную крепость. Оттуда уехал к родне в Таловую волость Челябинской провинции, где якобы проболел полгода, и только весной 1776 года оказался в Сарапулке.
Здесь поселился у давнего знакомого Ивана Лоскутникова и за полтора месяца обучился азбуке. "Письменного вида не спрашивали, для того что старообрядчество там обитало". Затем вернулся домой, прожил там полгода и уже тогда сошёлся со старцем Ефремом.
Вместе со старцем получили в управительской канцелярии Исетского острожка отпускной билет на 6 недель до Екатеринбурга и осенью 1776 года вполне законно прибыли Сарапулку. Ефрем сразу же уехал на Невьянский завод, а И. Неряхин два года жил у крестьянина Петра Дёгтева (Петра Дементьева сына Дехтева). Имя это Неряхин называл и на первом вопросе, и теперь вторично подтвердил, что в доме его обучался чтению и письму.
Далее на первом запросе И. Неряжин показал: "Ушёл из Сарапулки на Старо-Невьянский завод, где жил того завода у крестьянина Федота Семёнова (сына) Воронова два года, обучался писать образа... На Невьянском заводе наведался от живущего в лесах Ивана Никифорова - тот старец Ефрем живёт неподалёку за Тагилом в лесах... С Никифоровым
к тому старцу, а тот доставил его к старцу же Исаку, у которого жил два года под искусом. Во время житья его в чёрным старообрядческим попом и пострижен иноком, причём наречено имя Исак. После сего те старцы померли. После их живши недель с десять, с Иваном Никифоровым вышли на Невьянский завод". Судя по этим показаниям, Неряхин жил и учился мастерству у иконописца Воронова на невьянском заводе в 1778-1780 гг., а в тагильских лесах обитал в 1780-1782 гг. Но вероятна и путаница, ибо, давай здесь общую канву событий, на датах он не заострялся, а возможно, и намеренно путал следствие.
Согласно второму допросу, ещё живя в Сарапулке, И. Неряхин выезжал на Шарташ, где познакомился с крестьянином Филиппом Поляковым и его соседом Никитой Ельничным: "Ездил же и на Невьянский завод и пристанище имел у жителя Федота Семёнова сына Воронова месяца два и обучался рисовке образов". Затем вернулся в д. Сарапулку и прожил на прежней квартире ещё два года, причем хозяина квартиры П. Дёгтева в свои дела уже не посвящал. В 1780 году перебрался на Шарташ к Полякову: "У оного живучи два месяца приготовлял к писанию образов разные образцы". В том же году уехал в Невьянский завод и поселился у Воронова: "Жил у него два года и писал с ним образа".
Случайно на Невьянском заводском рынке молодой иконописец сошелся с беглым крестьянином Новопышминской Слободы Иваном Дмитриевым. Услыхав от него имя старца Ефрема. Неряхин почти тотчас бросил всё и ушёл с беглым в леса за Тагил за 22 версты от Невьянского завода: "Увидали помянутого Ефрема и с ним другого старца Исакия. с которыми находились в чтении книг месяца с полтора".
Архивист подытоживает, что по повторным показанием Неряхина получается, что в Невьянском заводе обучался он иконописи в 1780-1782 годах, а уход в леса относится примерно к 1782 году. Но сейчас же он отмечает, что в 1780 году по настоянию Ефрема ездил на родину за письменным видом на отпускное жительство и по пути заезжал в Шарташ, в которая приезд и познакомился с Леонтием Басмановым и его семьёй ("жена Анна сшила ему армяк"), а также с живущим в Шарташе екатеринбургским купцом Иваном Гавриловичем Щепетильниковым. А уже потом вернулся в лесной скит: "Приехал к тому старцу Исакию, просил пострижением себя в старцы. Который послал крестьянина Дмитриева в Невьянский за старообрядческим священником. Коей его, И. Неряхина, постриг, причём нарекли именем монаха Исакием". Один год И. Неряхин жил в лесу с Ефремом, Исакием и И. Дмитриевым, "в каковую бытность прежний старец Исакий помер, после чего через шесть недель и Ефрем умер же, которых похоронили у кельи". Затем вдвоём с И. Дмитриевым они вернулись в Невьянск.
В обоих допросах Неряхин отметил, что по выходе из скитов жил два года у заводского крестьянина и самостоятельно писал иконы. В первом допросе: "...С Иваном Никифоровым вышли на Невьянский завод, где он, Исак, находился у крестьянина Василия Баранникова два года, писавший образа. А Иван Никифоров вскоре ушел в леса, и где находится - он не известен". Во втором: "У крестьянина Василия Васильева сына Красных, он же Баранников, жил с своим билетом года два у письма образов".
Далее во втором допросе "старец" рассказывает, как дважды или трижды выезжал на Шарташ к знакомым Полякову и Ельничному и купилу кого-то трех лошадей за 49 рублей. Двухлетний же творческий период 1784-1786 гг. закончился арестом его как беглого в Нижне-Тагильском заводе, куда он явился покупать краски. На первом допросе была записана интересная деталь: "Как шел на Нижний Тагил к крестьянину Ходоярову, захвачен".
Инок побывал на пересылках в Алапаевске, в Перми и Тобольске. В конце концов прислан был "к вершению" дела в Екатеринбургский нижний суд под стражей двух непрофессиональных конвоиров пройтись по рынку, и то ли отпросился пройтись по рынку, то ли заморочил голову на самом рынке - и бежал. "Сие происходило в Петров пост 1787 года".
И. Неряхин дошёл до Шарташа заночевал у Никиты Ельничного. "У Леонтия Басманова ночевал же одну ночь. Тогда Басманова и жены его в доме не было, была только дочь их девка Ирина. Когда же приметил скрывающегося в верхних сенях человека.., девка ему сказала: "из города мастеровой Шагов". Почему, убоясь, ушёл на Быньговский завод. На Тобольской дороге (Сибирском тракте), в трёх верстах от Талицкого винокурного завода и в полуверсте от деревни Елань состоялась третья (после знакомства со старцем Ефремом и иконописцем Федотом Вороновым) в жизни И. Неряхина знаменательная встреча: "Наехав на него прежде бывший с ним в лесах крестьянин Василий Иванов, который распрося его и узнавши, что он старец, начал звать на Ишим для собрания милостины". Н.С. Корепанов предполагает, что речь шла о слободах в "Ишимских" вершинах с преимущественно раскольничьим населением, и на втором допросе И. Неряхин туманно уточняет: "На Тобольской дороге встретился с жителем города Тары Василием Ивановым сыном. Созвал его, Неряхина за Тобол-реку к жительствующим для прошения милостины".
Так, по оценке историка, начался коммерческий период в жизни Неряхина-Исака. На Ишиме и Тоболе насобирали они, по наводкам Василия, пожертвований деньгами и товарами на огромную сумму. В первом допросе Неряхин говорит об общем сборе на 200 рублей, во втором - о доставшихся лично ему 400 рублях, при том что спутник его уехал в Тару и увёз с собой не меньше. Впрочем, говорить скорее следует не о пожертвованиях, а об авансовой плате. На втором допросе Неряхин вспомнил о последующей покупке лошадей, приезде в Невьянский завод и об остановке у родного брата иконописца Воронова Алексея: "Причём того Воронова просил о закупке образов и разных старообрядческих книг". А учитель его к тому времени, скорее всего, уже умер. Ученик уже закупил образов на 150 рублей и книг на 60 рублей.
В первом допросе Неряхин, не вспоминая Невьянск, говорит лишь о закупках на Шарташе в доме Ивана Щепетильникова. Тот был в отъезде в Перми, "но домашние его жена Зеновья Григорьева (дочь) и ученики Иван Григорьев и Феклист Шавкунов, бывши ему знакомы прежде, приветствовали его и жить в дом пустили". Здесь он купил книг на 75 рублей. Со всеми накопленными образами и книгами он уехал в слободы на Тоболе и Ишиме и, распродав, вернулся на Шарташ 9 мая 1789 года. Эту дату Неряхин называл обоих допросах.
Новый этап жизни подразумевал вполне логичные действия: "Привез с собой с вырученных за книги и милостину до 400 рублёв. Которые раздавал в написание образов купцу Евтропу Черных 70 рублей, Щепетильникову 100 рублей, ученикам его Феклисту Шевкунову, Ивану (Григорьеву) 30 рублей, Никите Иванчину 25 рублей, ученику своему Клементию Федотову (сыну) Благиных 15 рублей, Павлу Бочкарёву, крестьянину Невьянского завода, сумма не указана. Прочие ж издержал на покупку красок для писания образов и на прочие свои надобности. Потом всё лето до осени у Евтропа Черных с учеником своим Благиных писал образа. Прибежище же имел, и пожитки лежали у Щепетильникова, у коего осенью взяв старообрядческих книг в долг на 700 рублей без всякой расписки, потому что верили яко духовный особе, с теми книгами поехал в слободы около Куртамышу, Каменской слободы и Кургану. Где распродав всё оное,и выручил до 1200 рублей. Обратясь в Шарташ весной 1789 года около Троицына дни с Щепетильниковым расплатился. После сего во всё лето живши Шарташе на квартире того Щепетильникова, образа писал у Евтропа Черных с нанятым учеником себе Клементием Благиным, в чём обязался с ним отец его Фёдор Прокопьев сын. Последнего свидетели по делу называли живущим в Шарташе екатеринбургским купцом.
Сбивка же даты допущена, вероятно, не случайно, а намеренно. Во всяком случае, на втором допросе, поясняя некоторые моменты Неряхин представляет события после 9 мая совсем по-иному, и сам оказывается уже больше коммерсантом, нежели художником.
Итак, он прибыл в Шарташскую деревню, "в коей пристал на квартиру к жителю Евтропу Федотову сыну Черных по причине, что тот знает иконописное учение. А потому оного подрядил писать образов на 70 рублей. У которого в то время прожил два дня. В тож время пришед к Черному в дом деревни Шарташ житель Фёдор Благиных с сыном Клементием. Того Климентия также к писанию образов подрядил на 35 рублей... По озадачении оных 12 числа Мая уехал на Черноисточинский завод Демидова с намерением изыскать через кого монашеские скиты. Но никого не нашёл. А потому возымел намерение уехать за Тобол в Ишим, Курган и Куртамыш для изыскания милостины". Уехал 16 мая, вернулся в ноябре. Во время поездки в деревне Гагарьей Таловской волости у родственницы Марии Хромцовой "выпросил в товарищество" сына её Василия, а в деревне Ярки Каменской волости познакомился с нижнетагильским крестьянином Иваном Политовым и уговорил примкнуть к тому же делу и для того встретиться в Шарташе.
С этого времени о писании икон уже не упоминалось. Несмотря на технологическую сбивку в первом допросе, И. Неряхин относит приём в товарищи восемнадцатилетнего Василия Храмцова, двоюродного своего брата, к осени же 1789 года, когда "ездил на Тобол и Миасс в слободы для продажи образов и собрания милостины". Возможно, что сбивка произошла из-за двух разных в течение года, а не одной поездки. Или же сильно подействовал личный момент накануне осенней поездки - инок полюбил Ирину Басманову: "Познакомясь крестьянина Леонтия Соловьёва по прозванию Басмана с дочерью девкой Ириной, имел с нею по её согласию блуд". У Ирины была уже незаконнорожденная дочь.
С Тобола и Миассса с Васей Хромцова Неряхин вернулся на Шарташ 18 ноября - за три дня до праздника Введения во храм Богородицы. Согласно второму допросу: "И в тоже время у Щепетильникова искупил разных старообрядческих книг на 280 рублей да у Евтропа Черных образов на 40 рублей, у Климентия Благных на 15 рублей. Да тогда ж в той же Шарташской деревне живущего по паспорту города Тары крестьянина Лаврентия Иваново сына Алгазина приказчика московского купца Савелия Леонтьева (Бозова) купил разных книг на 75 рублей". Затем 22 или 23 ноября с Щепетильниковым и с ранее сагитированным Иваном Полетаевым двинулись в Куртамышскую волость, торгуя книгами и образами в поселениях вдоль Тобольской дороги.
А накануне отъезда свершилась кража. По словам Неряхина примерно с 1786 года шарташский житель Никита Ельничный задолжал ему 100 рублей. Ельничный несколько раз уговаривал его принять нечистые краденые деньги и, наконец, прямо предложил пойти на кражу лавки в Гостином дворе: "Звал для того поехать и постоять только у коней". В краже участвовали сам Ельничный, личный его работник и уже знакомый Неряхину по некоторым делам мастеровой Гаврило Шагов. Сам инок ожидал товарищей у оставленных у дороги саней: "становились на назьму [у навоза - Прим. ред.] так, что дороги видеть было невозможно.
Так что в поездке до Куртамышской волости "ехав чрез разные селения, делал имеющимся у него товарам, книгам и образом распродажу". А потом "разъезжая по многим деревням тож торговал". В той же поездке занимались и банальным "купи-продай" - закупили семь возов пшеницы для продажи в Шарташе и, кстати заехали на Ирбитскую ярмарку, где не постеснялись купить кое-какой материи у сына обкраденного купца Астраханцева, Ивана. Впрочем, Щепетильников и Политов о краже, кажется, не знали. Здесь же на ярмарке купили на 80 руб образов и книг. В первом допросе Неряхин упомянул также, что в Ирбите намеревался купить сто книг на имевшиеся заёмные 700 рублей. Их ссудил ему, как водится без расписки, московский купец Пётр Николаев, живший в Екатеринбурге у купца Ивана Набатова "коей обще участие имеет означенным московским купцом по продаже старообрядческих книг Щепетильникову". Архивист поясняет, что фамилия купцов и заводских приказчиков Набатовых считалась одной из самых громких в раскольничьем мире Урала.
В марте 1790 они вернулись. 7 апреля инок был схвачен в доме Басманова, где встречался с Ириной. Следствие вёл дворянский заседатель Екатеринбургского нижнего суда Иван Рихтер, сын саксонского горного контрактора, сам начинавший службу в горной и монетной командах ещё в 1760-е годы. Следствие отличалось жестокостью. После задержания несколько часов избивали И. Е. Неряхина в том числе и Рихтер, и пострадавший купец Астраханцев, отчего он и выложил все известные ему имена. Побоям подвергались практически все, кого назвал Неряхин и кого удалось задержать. Изощренные пытки пришлось пережить и Никите Ельничному и мастеровому Берёзовских золотых промыслов Шагову, ибо в ходе следствия выяснилось, что ещё за полгода до кражи этот Шагов пытался продать Неряхину четуры прутка воровского золота. Также выяснилось, что на свои потребы из краденых купеческих пожитков инок потратил лишь одну вещицу - подарил пояс Ирине. А кто-то из свидетелей припомнил историю как инок в Невьянске чуть не увел жену крестьянина Баранникова, - из того самого дома, где два года писал образа: "Мать привела от того Ивана Емельянова сына долговое письмо на невьянского жителя Красных (Баранникова), у которого он, И. Неряхин, украл было жену и зато был сужден".
Во всём деле иконописца упоминаются лишь 3 иконы - те, что изъяты были при аресте купца Щепетильникова: на кипарисных досках образа Богоматери Одигитрии, четырех угодников - Флора и Лавра, Медосия и Власия.
Все изъятые образа, книги краденые, нераспроданные товары были опечатаны на время следствия в чулане у Ельничного, а во время пожара в Шарташе 3 июля 1790 года распечатаны и вынесены под наблюдением земского исправника и в тот же день бесследно утеряны. Кстати, во время следствия гостиную лавку Астраханцева ограбили ещё раз - в декабре 1791 года И. Неряхин же после телесного наказания был передан духовным властям Тобольска...
По материалам:
Корепанов Н.С. Инок Исак - иконописец и книготорговец // Вестник Музея "Невьянская икона". 2002. Вып. 1. С. 123-130.
#старообрядчество
#уральская вера
#краеведение
#старая россия
#иконы и книги
