Саня просыпался, а глаза не открывал: сквозь ресницы чувствовал, что всё та же беспросветная темнота не даст ему увидеть солнце… От завтрака он отказывался, – есть ничего не хотелось, и он снова засыпал, – в своей неизменной надежде: проснуться и уже сквозь ресницы увидеть солнце… А если он увидит солнце – значит, и её увидит, Ирку…
В палату заходила медсестра, рассказывала, что к нему приходили мужики со смены. Ставила на тумбочку пакет с яблоками – Саня вдыхал их запах, улыбался. Мать с отцом подолгу сидели у его постели, – о них ему не надо было рассказывать, он и так знал, что рядом сидит мать, и так знал, что это батина тяжёлая рука тихо гладит его волосы. И знал, что Ирина не приходила… Как-то в полудреме услышал слова соседа по палате, – медсёстры называли его Иванычем. Иваныч спросил у Саниного отца:
- Это ж что за бабёнка такая сволочная… жена? Что ни разу непришла…
Отец промолчал.
А сегодня Саню разбудил просто невероятно счастливый голос соседа по палате. Иваныч радостно загремел:
- Санёк! Просыпайся, соня вселенская! Жена пришла, а он дрыхнет, – без задних!..
Саня затаил дыхание, открыл глаза… Темнота. А… Ирина взяла его за руку, а другой ладошкой гладила Санину руку… и горячие капельки упали на руку, – Саня почувствовал… Он поднёс к губам Иркину ладошку, а Ирка склонилась, прикоснулась губами к его лбу. А говорила почему-то шёпотом, – стеснялась, должно быть, Иваныча. Иваныч притих, – спал, наверное, догадался Саня. Потому, видно, Ирка и говорит шёпотом…
А говорила Ирка какие-то простые слова, – будто они лишь вчера виделись… Говорила, что снег сошёл…и Луганка аж гремит от талой воды, и в воздухе сухой полынью пахнет… Саня радовался, и даже согласился съесть пару ложек куриного супа, – потому что счастливо понял: суп не мать готовила… Значит, Ирка сама сварила суп, – для него.
Теперь она приходила каждое утро и каждый вечер. Приносила любимые Санины пирожки с картошкой, домашнюю простоквашу. Мать тоже напекла пирожков, и Саня улыбался:
- Мам, ты не волнуйся. Спасибо. Ирка утром приносила пирожки.
Слышал, как мать тихонько заплакала. Ну, ясно: мать жалеет Ирку… Жалеет, что она, такая красивая, должна приходить сюда, в больничную палату… когда на улице светит солнце, в Луганку сбегают ручьи, а со степи доносится запах сухой полыни и донника, – здесь всегда так бывает в начале марта, когда сладковатый запах прошлогоднего донника смешивается с полынной горечью и влагой от тающего снега… И в этой влаге так остро чувствуется запах угольной пыли.
Иваныч радовался, а вслух говорил серьёзно:
- Настоящая шахтёрская жена, – Ирина твоя… Нынче такие редкость. Вот это, Саня, главное в твоей жизни: что она у тебя есть. А остальное… Бог милостив. Справитесь.
В полудреме Саня улыбался негромким словам Иваныча… А потом его вдруг обожгло, – какой-то пронзительной молнией. Он не спал, просто лежал молча, боясь шевельнуться… и даже не дышал, – в озарившей его догадке… А если честно, – даже не в догадке дело… Просто оказалось, что в эти дни он просто отмахивался от того, что с первой минуты понял… Так хотелось верить… И отчаянно хватался за эту веру. Ну, а теперь вот пронзило: да нет же… Конечно, нет.
В палату ворвался головокружительный запах сырых вишнёвых веток – ночью, Саня слышал сквозь сон, за окном мягко звенели дождевые капли. Иваныч догадливо закряхтел:
- Выйти на крылечко, – подышать…
Саня усмехнулся: ну, вот… Что и требовалось: в отсутствие Иваныча – он явно не спал, раз на крыльцо-то вышел… – можно было говорить не шёпотом, а в полный голос. А в палате растерянно воцарилась тишина. Лишь нерешительно, осторожно позванивала посуда.
- Полин, ну зачем ты приходишь,– усмехнулся Саня. – Взял её ладошку: – Спасибо, одноклассница, что проведала… Правда, Полинка, я очень рад. Но – больше не надо, не приходи.
И уже не шёпотом – горький Полинкин голос:
- Сааня!..
Полина заплакала. Саня прикрыл глаза: так лучше, чем с открытыми глазами, – хоть понятно, почему не видишь… Твёрдо повторил:
- Не приходи больше.
Об Ирине не расспрашивал – ни мать, ни отца… Ни ребят, что каждый день забегали. А потом Ирина и правда пришла. Ну, как можно было отмахиваться, убеждать себя, что веришь, будто это она приходит… Сейчас в палату ворвался не запах свежей влаги и угольной пыли… Со снисходительным достоинством вошёл и остановился у кровати изысканный запах Иркиных духов. Ирина помолчала.
- Как ты? – спросила негромко.
Саня пожал плечами: а что сказать… Они с Иркой так давно не виделись, и надо было рассказать обо всём с самого начала… А это так много, и… надо ли… К тому же в горле стоял ком, и Сане казалось, что он и слова не сможет сказать. Почти не удивился Иркиным словам:
- Ты не против, если мы разведёмся?
Снова пожал плечами, вдруг охрипшим голосом ответил:
- Не против. – Сам чувствовал свою жалкую улыбку: – Мать говорила, – шубку твою доставили… что по каталогу ты выбрала. Примерила?.. Подошла?
Ирина не ответила.
- Выздоравливай.
К двери простучали её каблучки. Саня отвернулся к стенке. От обиды и боли прикусывал губы, задыхался даже… Прислушался: сейчас боль была сильнее той, что тогда, в шахте… Только тогда он потерял сознание, и это оказалось спасением… А сейчас он просто задыхался… и в кровь прикусывал губы.
… В Луганске Ирина первым делом позвонила Кириллу Леонидовичу. Неприятно царапнуло: вместо радости в голосе Кирилла Леонидовича откровенно прозвучала удивлённая растерянность:
- Ирина?.. Какими судьбами?
Ирина улыбнулась:
- Нам надо увидеться. Срочно.
Кирилл Леонидович помолчал.
- Сегодня не получится, Ир. Дел собралось!.. И все – неотложные.
Теперь растерялась Ирина:
- А… завтра?
- Завтра?.. Нну… Давай,– ближе к семи. Я подъеду к тебе домой.
Ирина пришла в себя:
- Домой?! Ты думаешь, я хочу поговорить с тобой про погоду, – при маме и папе! Встретимся в «Лугани». В шесть.
Кирилл Леонидович приехал к семи. С любопытством оглядел Иринину белоснежную шубку, улыбнулся:
- В честь закрытия сезона?.. Тебе очень идёт, – к твоим волосам. Шахтёр твой и правда оказался настоящим, – помнишь, ты говорила…
Ирина подняла бокал со светло-золотистым вином:
- А ты – помнишь?.. «Ну, вот и всё… ты замужем теперь». Помнишь, как спрашивал меня, – уйду ли я от мужа к тебе, если ты со своей Тамарой разведёшься…
Красивые губы Кирилла Леонидовича чуть изогнулись, – в настороженной усмешке. Ирина прищурила зелёные глаза:
- Можешь считать, что я ушла от мужа, – к тебе.
Кирилл Леонидович сделал глоток вина. С осторожным участием спросил:
- Что-нибудь случилось, Ириша?
От его участливого вопроса Ирина почувствовала раздражение. Она залпом выпила вино, жёстко сказала:
- Случилось. Я развелась с Хуторным.
Кирилл Леонидович с недоумением покачал головой:
- Вроде бы хороший парень,– этот твой шахтёр. Ты прекрасно выглядишь, Ириша. При плохом муже так не выглядят. А на тебя смотрю вот… и прямо чувствую, как он о тебе заботится. Ты не спешишь? Не пожалеешь?..
- Он ослеп.
Кирилл Леонидович изумлённо приподнял брови:
- Ира?.. В смысле, – перестал ценить тебя? Любоваться… и восхищаться тобой перестал?..
Ирина поморщилась:
- Ну, что за бред ты несёшь! Он ослеп, – потерял зрение. Что-то в шахте случилось. Кажется, его током ударило.
Брови Кирилла Леонидовича поползли ещё выше:
- И… ты даже не знаешь, что с ним случилось?.. Ира!..
- Я двадцать пять лет – Ира! Ты собрался мне мораль читать? Учить меня?
Кирилл Леонидович не поднимал глаз…
- Ира… Так же и правда не годится… Ты бросила его… в такое время, когда ты так нужна ему… Ты же – жена…
- И – что? Кто-то напишет поэму, – про мою самоотверженность?
- Зачем – поэму… Ему же плохо без тебя…
- И – что? А мне, молодой и красивой, хорошо будет, – с мужем-инвалидом?
Кирилл Леонидович наконец поднял глаза:
- Ира, может, нужен хороший офтальмолог? У меня же есть знакомые, я помогу. При ударе током такое случается… Есть вероятность, что лечение может быть успешным.
- А может и не быть. А я – годами! – буду ждать? Чего?.. И вообще!.. Я даже девичью фамилию вернула себе. – Ирина налила вина: – Дело за тобой, – ты разводишься с Тамарой? Или ты забыл свои слова?
- Не забыл… Только, знаешь, Ирина… Ты вот словно глаза мне открыла, – на Томку мою. Я подумал сейчас: она не бросит меня, – если со мной вдруг такое… А ты, – ты ж и меня бросишь, если что… Ну, раз Саню своего бросила…
Ирина всегда была уверена: за свои зелёные глаза… за высокую грудь, за стройные ноги… за умение позволять любить себя – она может требовать и быть капризной:
- Я не поняла… Ты будешь разводиться с женой?
Кирилл Леонидович поднялся:
- Ты всё поняла, Ира. И поняла правильно. Хочешь, отвезу тебя домой? Ты отдохни у родителей. Всё ещё раз обдумай.
По дороге к Ирининому дому Кирилл Леонидович узнал, какая он сволочь…а также – какой он подонок, предатель, негодяй, балабол, размазня, жалкий трус и подкаблучник… Он не отвечал Ирине, лишь когда остановил машину у её дома, напомнил:
- Ты звони, – если понадобится врач.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Часть 11 Часть 12 Часть 14 Часть 15 Часть 16
Часть 17 Часть 18 Часть 19 Часть 20 Часть 21
Навигация по каналу «Полевые цветы»