О том, как Presence вытащил Led Zeppelin из-под обломков.
Led Zeppelin были готовы начать еще одно масштабное турне по США, но тут случилась катастрофа. Группе пришлось изменить планы и заняться новым альбомом. Так из хаоса появился Presence, седьмой альбом группы, который Джимми Пейдж считает одним из своих лучших творений и который помог группе выбраться из кризиса. Но так ли это? Мнения разделились. Однако в двух словах об этом альбоме рассказать не получится.
Понедельник, 4 августа 1975 года: еще один душный жаркий день на маленьком греческом острове Родос. Морин Плант, жена вокалиста Led Zeppelin Роберта, сидит за рулем арендованного Austin Mini, Роберт рядом с ней на пассажирском сиденье, их трехлетний сын Карак и шестилетняя дочь Кармен на заднем сиденье вместе со своей подругой Скарлет.
Двумя месяцами ранее, после рекордного пятидневного выступления Led Zeppelin на арене Earls Court вместимостью 17 000 человек в Лондоне, семья Plant отправилась в Агадир, в Марокко. Три недели спустя они были в Марракеше, куда Пейдж с семьей вылетели им навстречу. Вместе они приняли участие в местном фестивале, “который позволил нам немного заглянуть в колорит марокканской музыки и музыки горных племен”, - сказал Плант.
Оттуда они проехали тысячи миль на Range Rover через испанскую Сахару как раз в тот момент, когда разразилась испано-марокканская война.
“Существовала явная вероятность того, что мы могли бы там сильно застрять, ходить кругами и потратить целую вечность, чтобы выбраться оттуда наконец”, - сказал Плант. “Это такая огромная страна, без каких-либо ориентиров и совершенно безлюдная, кроме странных палаток в пустыне и верблюдов”.
Месяц спустя, проехав через Касабланку и Танжер, они прибыли в Швейцарию, чтобы встретиться с менеджером Zeppelin Питером Грантом на его роскошной вилле, арендовав дом промоутера Клода Нобса в Монтре, и провели несколько дней на джазовом фестивале в Монтре, который тогда был в самом разгаре.
В июле Плант сказал, что устал сидеть без дела. Именно тогда возникла идея съездить на Родос. Плант договорился встретиться на Родосе с вокалистом Pretty Things Филом Мэем и его женой Электрой, которые арендовали дом на острове у Роджера Уотерса из Pink Floyd. Пейдж, Шарлотта и Скарлет ехали во второй машине вместе с сестрой Морин Ширли и ее мужем.
3 августа Джимми ненадолго покинул эту теплую компанию, чтобы слетать на Сицилию в старое аббатство Abbey of Thelema, о котором ему так много рассказывал режиссер оккультных фильмов Кеннет Энгер, и которое он теперь рассматривает как возможность покупки. План состоял в том, чтобы всем снова встретиться в Париже через пару дней, где они должны были начать репетиции следующего тура Zeppelin по США, который должен был начаться с двух концертов, билеты на которые были уже проданы, 23 и 24 августа в 90 000-м Oakland Coliseum в Сан-Франциско.
Их последний тур по США закончился в марте, но с учетом того, что совокупные продажи альбомов и доходы от тура, по оценкам, превысили 40 миллионов долларов, они стремились сохранить динамику. Важно было понимать тот факт, что теперь они были вынуждены стать "налоговыми изгнанниками", не имея возможности вернуться в Великобританию более чем на 30 дней до апреля 1976 года.
Было решено, что большая часть следующего периода будет посвящена гастролям по миру, что предоставит группе необычные возможности посетить те страны, в которых они никогда не были ранее – серьезно обсуждалась Южная Америка, а также Индия, Африка и другие, ранее считавшиеся удаленными для рок-н-ролла.
Важно помнить, что это были Led Zeppelin на "самой вершине мировой славы (у нас в детстве говорили - "царь горы")", смотрящие сверху вниз на ближайших соперников, даже таких как Rolling Stones и Pink Floyd, причем со значительной высоты. Тот самый неудержимый и неуязвимый "дирижабль" и казалось, ничто не могло пойти не так. Пока внезапно как раз это "не так" и произошло.
Впоследствии никто из тех, кто там был, не мог точно вспомнить, что произошло и почему. Все говорили только то, что машину, за рулем которой сидела Морин Плант, занесло, и она съехала с дороги, нырнув носом в кювет и врезавшись в дерево. Когда Роберт приземлился на Морин, удар раздробил его правую лодыжку и локоть и сломал кости правой ноги.
Глядя на Морин, которая истекала кровью и была без сознания, он подумал, что она мертва. Дети кричали на заднем сиденье. К счастью, Шарлотта и Ширли, ехавшие в соседней машине, оказались во время, чтобы вызвать помощь, но прошло еще несколько часов, прежде чем семью смогли доставить на грузовике местного фермера в ближайшую больницу. Там было обнаружено, что Морин получила перелом черепа и сломала таз и ногу. Карак также сломал ногу, а Кармен сломала запястье. Скарлет была единственной, кто отделалась всего несколькими царапинами и синяками.
Морин потеряла много крови, и, поскольку у нее был редкий тип, она могла взять кровь только у Ширли. Процесс шел мучительно медленно, в кишащей тараканами греческой больнице дежурил только один врач. В тот вечер истеричная Шарлотта позвонила тур-менеджеру Zep и консультанту Ричарду Коулу в Лондон, умоляя его сделать что-нибудь, чтобы вернуть всех домой. Коул начал действовать сразу, яростно обзванивая всех, пока не уговорил двух старших врачей - доктора Джона Барретту, специалиста с Харли–стрит, который также выступал в качестве медицинского консультанта посольства Греции и свободно говорил по–гречески, и доктора Майка Лоуренса, известного хирурга-ортопеда, немедленно отправиться с ним в Грецию.
Сотрудники больницы отказывались отпускать пациентов, пока не будет завершено полицейское расследование – поиск причин аварии, в частности наркотиков, что могло занять недели.
Коул спас положение. Он нанял частную машину скорой помощи и договорился о том, чтобы два универсала были припаркованы у бокового входа, и глубокой ночью отвез Роберта, Морин и детей – рядом с ними болтались бутылочки с капельницами – к машинам для бегства. Несколько часов спустя они уже вылетели обратно в Лондон.
Однако их возвращение домой было отложено еще на некоторое время, на этот раз, как это ни невероятно, по указанию бухгалтеров собственного звукозаписывающего лейбла Zeppelin - Swan Song, которые настояли, чтобы Коул задержал посадку самолета на 30 минут, чтобы не тратить драгоценный день отведенного Планту безналогового времени в Великобритании. Вот так кружа на высоте 15 000 футов, убивая время, Коул размышлял о том, что, хотя это, возможно, сэкономило Планту тысячи фунтов в виде налогов, “я все же думал, что важнее спасти его жизнь”.
Когда самолет, наконец, приземлился, Планта и его семью доставили на ожидающих машинах скорой помощи в Guy’s Hospital, где Морин была немедленно прооперирована. Пройдет еще несколько недель, прежде чем она поправится настолько, чтобы покинуть госпиталь. Роберт, которому наложили гипс от бедра до пальцев ног, также столкнулся с отрезвляющими новостями от врачей. “Ты, вероятно, не сможешь ходить еще полгода, может быть, больше”, - сказали ему. “И нет никакой гарантии, что ты когда-нибудь полностью выздоровеешь”.
Однако не понятно, кто воспринял эту новость хуже – Плант или Грант. “Это может стать концом Led Zeppelin”, - пожаловался Грант Коулу. “Это может быть концом Планта”.
Джимми Пейдж тоже был опустошен этой новостью. “Я был разбит”, - сказал он. Однако он “всегда чувствовал”, “что бы ни случилось, при условии, что он все еще сможет играть на гитаре, а Плант петь, и даже если мы сможем только записывать альбомы, мы будем продолжать это делать до конца жизни”. Джимми не сомневался, что судьба Роберта неразрывно связана с судьбой группы. "Нам еще предстоит проделать много важной работы”.
Что еще хуже, чтобы сохранить свой новый статус налогового изгнанника, Планта пришлось бы снова вывезти из страны, пока его жена все еще выздоравливала в больнице. Для него было организовано временное проживание на острове Джерси (освобожденном от карательных британских налоговых законов) в особняке адвоката-миллионера Дика Кристиана, который прислал лимузин и машину скорой помощи, чтобы встретить Планта и его мини-свиту из Коула, звукорежиссера Zeppelin Бенджи Ле Февра и группы Marilyn.
Кристиан любезно предложил своему гостю воспользоваться его автомобилями Maserati и Jensen Interceptor, но прикованный к инвалидной коляске Плант проведет следующие шесть недель, хандря в гостевом доме, попивая пиво и глотая отпускаемые по рецепту врачей обезболивающие. Иногда он играл на пианино, но в основном просто сидел и смотрел на море, как в телевизор, его настроение было отчаянным. “Я просто не знаю, буду ли я когда-нибудь снова таким же на сцене”, - неоднократно говорил он Коулу.
В конце концов было решено, что работа - лучшая терапия. “Чем дольше мы ждем, - пожаловался Пейдж Коулу, - тем труднее будет вернуться”. Поскольку амбициозные гастрольные планы группы были отложены на неопределенный срок, было решено приступить к работе над следующим альбомом Zeppelin. К концу сентября Планта, его инвалидную коляску и костыли погрузили на рейс British Airways в Лос-Анджелес, где Пейдж ждал его в арендованном пляжном домике в Malibu Colony.
Как и во время их пребывания в Bron-Yr-Aur за пять лет до этого, когда была заложена основа альбома Led Zeppelin III, они планировали писать вместе. Однако на этот раз не было мирных, усыпанных цветами долин родной Британии, которыми можно было бы насладиться, только огни старого Лос-Анджелеса манили их.
Настроение Роберта по-прежнему было преимущественно мрачным, но, общаясь с Джимми, снова сочиняя, у него теперь были как хорошие, так и плохие дни, он совершал короткие терапевтические прогулки по пляжу со своей новой тростью, прежде чем снова рухнуть в инвалидное кресло. Были краткие выезды на выступление Донована в Santa Monica Civic и встреча с Полом Роджерсом и Бозом Барреллом из Bad Company.
Джимми навестил группу своего друга Майкла Де Барреса - Detective, предложив им контракт с лейблом Zep Swan Song. Однако в калифорнийской реабилитации Планта был еще один фактор, который не обсуждался: обильные поставки кокаина и героина, которых теперь требовало и присутствие Пейджа где бы то ни было. В доме в Малибу также останавливался Бенджи Ле Февр, который сказал Коулу, что они прозвали это место “Henry Hall” – жаргонное название героина.
Израсходовав накопившийся у них материал на Physical Graffiti, за исключением риффа к неизданной Walter's Walk, который Пейдж теперь повторно использовал для создания Hots On For Nowhere, песни для нового альбома пришлось создавать с нуля. Одной из первых, кто обрел форму, была Achilles Last Stand, длинный опус, который в конечном итоге откроет следующий альбом.
Построенный на той пронзительной гитарной фигуре, на которой Iron Maiden позже построят целую карьеру, Пейдж пытался создать что-то, по его словам, отражающее “фасад готического здания со слоями узоров и статуй”. Achilles Last Stand также показала сильно автобиографичный текст, который Плант теперь чувствовал себя обязанным написать.
Первоначально получившая название “Песня для инвалидных колясок (The Wheelchair Song)”, в данном случае речь шла о вынужденном изгнании, которое вынудило группу стать тем, кого Пейдж позже назвал "технологическими цыганами", и косвенно привело, по мнению Планта, к их нынешнему недомоганию – "the devil’s in his hole!" - злобно завыл он. Позже Пейдж описал свое гитарное соло как “в той же традиции, что и соло на Stairway To Heaven”. По правде говоря, сейчас мало кто согласился бы с этим, но “Для меня это на том же уровне”, - настаивал он.
В музыкальном плане Tea For One, примерно такая же по продолжительности блюзовая баллада, которая завершит альбом, “была тем, на что мы оглядывались со времен "Since I've Been Loving You”, - позже сказал Пейдж, “находясь один в пространстве в то время и ... размышляя соответствующим образом”.
В лирическом плане Плант метафорически "заламывал руки", одиночество из–за разлуки с женой и детьми – Морин все еще была слишком больна, чтобы переезжать с места на место, - контрастировало с искусственной роскошью его подпитываемой наркотиками жизни в Малибу. “Я просто сидел в этом инвалидном кресле и мрачнел”, - вспоминал он. “Это было похоже на… а эта рок-н-ролльная штука вообще кому-нибудь нужна?”
Но это было ничто по сравнению с двумя песнями, который он написал "For Your Life" и "Hots On For Nowhere": первая - злобная атака на образ жизни в Лос-Анджелесе, который он когда-то восхвалял, выступая против "кокаина, кокаина, кокаина" в "городе проклятых"; в последней он направляет свой гнев на этот раз как на Пейджа, так и на Гранта, и на их нечувствительность к его ситуации, беспокоясь только о своем собственном будущем, когда он плюет в их сторону: "У меня есть друзья, которые послали меня на ...", Казалось бы, не обращая внимания на гнев Планта, Пейдж непреднамеренно вступает в сговор в песне. Горькая развязка, используя рычаг тремоло на Fender Strat, который он позаимствовал у бывшего гитариста Byrd Джина Парсонса, чтобы произвести оглушительный звук в середине своего соло.
Естественно, что без блюзовой вещицы на этом альбоме не обошлось - на этот раз для нового краеугольного блюзового момента была выбрана классика Blind Willie Johnson 1928 года под названием It's Nobody's Fault But Mine, на альбоме сокращенной до Nobody's Fault But Mine.
Первоначально история о том, как Джонсон переживал из-за того, что его слепота мешала ему читать Библию, тем самым навлекая на себя гнев Божий, стала полезной метафорой для собственного спуска Zeppelin с небес славы, Плант адаптировал текст, включив в него несколько откровенно заикающихся строк о том, что "обезьяна на моей спине’ украшена некоторыми подходами визжащей губной гармошки. Как обычно, единственными по-настоящему оригинальными партиями были придуманные Пейджем струнные гитарные партии, к которым Джон Бонэм добавил свой самый круто-безжалостный барабанный бой, похожий на пушечный, со времен When The Levee Breaks.
Все было не так уж безрадостно. Candy Store Rock – его происхождение восходит к живым выступлениям Over The Hills And Far Away, где Пейдж, Джонс и Бонэм часто переходили к импровизации в том же темпе – был достаточно веселой игрой, Пейдж редко возвращался к своим корням рокабилли, и Плант бодро последовал его примеру, “парень, который хотел быть Элвисом”.
Royal Orleans, названная в честь отеля на 621, Сент–Луис–стрит, где Джонс случайно столкнулся с трансвеститом во время тура по США 73-го года, был еще одной преднамеренной попыткой поднять настроение, его приятные ритмы стаккато оживлены шутливой лирикой.
Поскольку большая часть материала была закончена к тому времени, когда Джонс и Бонэм прибыли к концу месяца, время, первоначально забронированное в SIR Studios в Голливуде для записи и репетиций, было использовано в основном для доработки того, что Пейдж и Плант уже придумали. Работа, описанная Пейджем как “изнурительная”, потому что, по его словам, “больше никому не приходили в голову идеи песен. Все действительно зависело от меня - придумать все риффы, и, вероятно, именно поэтому песни были тяжелыми для гитары. Но я никого не виню. Мы все были немного подавлены”.
На самом деле ни Джонсу, ни Бонэму не дали возможности принять участие в написании песен. Как сказал позже Джонс историку Zep Дэйву Льюису в 2003 году:
“Стало очевидно, что мы с Робертом оказались на другой волне с Джимми. Мы просто не могли его понять”. Джонс добавил, что он “каждый вечер приезжал в SIR Studios и ждал и ждал… Я узнал все о бейсболе в тот период, когда шла Мировая серия, и мне больше нечего было делать, кроме как смотреть ТВ”. Даже когда началась запись альбома, “я просто вроде как бы должен соглашаться со всем этим”, - пожал он плечами. “Главное воспоминание об этом альбоме - это то, как Роберт катается в инвалидном кресле от бара с пивом к столу и обратно. Я полагаю, мы посмеялись бы, но на самом деле мне не нравились те сеансы. Я приехал, когда все уже было решено и от меня ничего не зависело.”
Отсюда и заслуга Джонса и Бонэма в соавторстве над альбомом только в Royal Orleans. Они были рады хоть что-то сделать. Даже когда Джонсу удалось внести несколько серьезных идей – таких как басовая партия, которую он создал с помощью своей характерной восьмиструнки для Achilles Last Stand и которую он теперь описывает как “неотъемлемую часть песни”, - это осталось без внимания в соавторстве. “То, что кто-то вкладывал в трек, не всегда отражалось в титрах”, - сухо заметил он.
Очевидно, что Presence не был одним из любимых альбомов Zeppelin Джона Пола Джонса. По правде говоря, он редко становился чьим–либо любимым альбомом Zeppelin - за исключением Пейджа, который по-прежнему упрямо считает его одним из своих лучших. Как говорит сейчас Дэйв Льюис:
“Это был первый альбом, когда Джимми полностью контролировал все, и вряд ли кто-то еще имел право голоса. Вот почему на этом альбоме не было подобных ни Буги Со Стю, ни Hats Off To Harper, ни каких–либо меллотронов, акустических гитар или клавишных - никакого Джоунси! Во всем виноват Джимми. Больше никто толком туда не заглядывал.”
Единственным человеком, блаженно равнодушным к тонкостям написания песен на тот момент, был Джон Бонэм, чей вынужденный год вдали от дома начал давать ожидаемые результаты. Однажды вечером во время сеансов SIR он пришел в Rainbow bar & grill, излюбленное место Zep на Сансет-Стрип, где сел за барную стойку и заказал 20 "черных русских" (водка и кофейный ликер) и выпил половину за один присест. Повернувшись на своем барном стуле, он заметил знакомое лицо - Мишель Майер. Она, узнав Бонэма улыбнулась ему в знак приветствия. Бонзо не улыбнулся в ответ. Вместо этого он подошел и ударил ее кулаком в лицо. “Никогда больше не смотри на меня так!” - прорычал он.
В конце октября, когда группа наконец покинула Лос–Анджелес – Джимми настоял на том, чтобы они немедленно переехали, после необычайно сильного шторма, разразившегося тогда над побережьем Малибу, который он воспринял как дурное предзнаменование, - они вылетели в Мюнхен, где для них была забронирована студия Musikland для завершения работы над альбомом.
Во время полета Бонзо вырубился от нескольких больших G & T, паре бутылок белого вина и шампанского, вызвав столько нареканий, что другие пассажиры Первого класса умоляли стюарда не будить его, когда подавали еду.
Расположенный в подвале отеля Arabella, Musikland был светлым и современным, но скудно обставленным, с акцентом на функциональность. Rolling Stones должны были записываться там сразу после Zeppelin. График был настолько плотным, что у Zep оставалось всего 18 дней на работу. Ни один альбом Zeppelin с момента их первого, семь лет назад, не был записан так быстро, но Пейдж был полон решимости уложиться вовремя.
Но на всякий случай, он позвонил Джаггеру, умоляя дать ему чуть больше времени. Это была просьба, с которой главный менеджер "Стоунз" был рад согласиться – до определенного момента. Он сказал, что даст Джимми три дополнительных дня, но не более. С точки зрения записи у Пейджа почти не было времени, но все, что нужно было ему, чтобы закончить работу, записав все свои гитарные наложения за безумную 14-часовую сессию, включая, по крайней мере, шесть дублей для Achilles Last Stand, бросив только тогда, когда его пальцы заболели так сильно, что он больше не мог ими должным образом двигать. Джимми не спал три дня подряд, а потом просто уснул на полу студии.
“Группа записала основные треки, а затем ушла, ” вспоминал он, “ оставив меня и инженера Кита Харвуда делать все наложения. Между нами была договоренность: тот, кто проснется первым, разбудит другого, и мы продолжим студийную работу”.
В результате Пейдж по-прежнему чрезмерно гордится тем, что в то время первоначально называлось просто “мюнхенским альбомом”, его окончательное название не было определено до тех пор, пока не была доработана обложка.
“Это был очень, очень напряженный альбом, - вспоминал он. - Роберт попал в аварию, и мы не знали, как он будет выздоравливать. Он был на костылях и пел из инвалидного кресла”. Или, как сказал Плант в то время, это была “наша позиция против всего. Против стихий и случайностей...”
Только однажды во время мюнхенских сессий страшный сюрприз чуть было не уничтожил всю работу, и это было, когда Плант, все еще в гипсе, однажды днем поднялся со своего инвалидного кресла, чтобы размяться, потерял равновесие и упал на больную ногу, и ужасающе громкий треск разжался в комнате.
“Черт!” - закричал он. “Только не снова! Только не это!” Первым, кто добрался до него, был Пейдж, ошеломленный первой мыслью, что Плант снова сломал ногу. “Я никогда не думал, что Джимми может двигаться так быстро”, - со смехом вспоминал позже Роберт. “Он вышел из микшерной кабинки и поднял меня, каким бы хрупким он ни был по сравнению со мной, в течение секунды. Меня сразу же снова отправили в больницу на случай, если у меня снова открылся бы перелом”.
На самом деле Пейдж так волновался, что в тот день больше ничего не смог делать. К счастью, после звонка из больницы позже тем же вечером, подтвердившего, что больше никаких травм не было, Джимми вернулся в студию, проведя еще одну ночь напролет.
Альбом был окончательно завершен 27 ноября, за день до Дня Благодарения в Америке в том году. На следующее утро, когда Пейдж все еще спал, обрадованный и испытавший облегчение Плант позвонил в офис Swan Song в Нью–Йорке, чтобы сообщить им хорошие новости, даже предложив назвать альбом "Днем благодарения".
В Париже три недели спустя, празднуя Новый год, Плант сделал свои первые шаги без посторонней помощи после катастрофы. “Один маленький шаг для человека, - пошутил он, - один гигантский прыжок для шести вечеров в Мэдисон-сквер-Гарден...”
В январе 1976 года вся группа была в Нью-Йорке, остановившись в отеле Park Lane на Сентрал-Парк-Саут. В то время как Пейдж снова начал возиться со сведением живого саундтрека к давно отложенному “road movie”, который позже станет The Song Remains The Same, Плант отправился в город в компании Бенджи Ле Февра и английского телохранителя по имени Дэвид. Хотя гипсовую повязку уже сняли, он по-прежнему ходил с тростью или костылем.
Менее заметно, но более тревожно, что Бонзо также был полон решимости извлечь максимальную выгоду из своего вынужденного пребывания в городе. Когда Deep Purple приехали в город на концерт в Nassau Coliseum, пьяный Бонзо вышел на сцену посреди их концерта, схватил микрофон и объявил: “Меня зовут Джон Бонэм из Led Zeppelin, и я просто хочу сказать вам, что у нас выходит новый альбом под названием Presence и что это чертовски здорово!” Затем он повернулся к гитаристу Deep Purple и сказал: “А что касается Томми Болина, то он ни хрена не умеет играть...”
Окончательное название альбома, Presence, которое Бонзо раскрыл заранее, было вдохновлено дизайном обложки, в которой он появился, типично нелепым творением Hipgnosis, над идеей которого уже работали Сторм Торгерсон, Обри Пауэлл и друзья Питер Кристоферсон и Джордж Харди (которые работали и над первым альбомом Zeppelin)..
Напоминая об обложке, который эта же команда придумала годом ранее для альбома Pink Floyd "Wish You Were Here" (который включал изображения двух бизнесменов в костюмах, пожимающих друг другу руки, один из них в огне, пловец, ползущий по песку, и тому подобное), на лицевой стороне была фотография "нормальной" американской семьи (мама, папа и 2 ребенка), сидящей за столиком в ресторане. В центре белой скатерти расположена не свеча, как можно было бы ожидать, или, возможно, какая-нибудь цветочная композиция, а изогнутая черная продолговатая фигура, установленная на постаменте, получившая название "Объект" от Hardie and co.
На заднем плане этого центрального снимка, снятого в студии на Боу-стрит, Лондон, находятся фотографии с боут-шоу в Earls Court в том году. Остальная часть конверта включает в себя аналогичные надуманные изображения: на обратной стороне обложки изображена школьница (модель Саманты Джайлс, ранее одна из детей с обложки "Houses of The Holy") со своим учителем и другим учеником за столом, на котором стоит опять изображение Объекта. Еще восемь таких же загадочных изображений (многие взяты из архивов журналов Life и Look) украшают внутренние страницы конверта, в то время как внутренние страницы пакета, куда вкладывался винил, содержали черно-белые изображения того самого Объекта.
Позже защищенный авторским правом Swan Song Объект, о котором идет речь, представлял собой 12-дюймовый черный обелиск, спроектированный Харди как “черная дыра”, а затем завершенный создателем моделей Криспином Меллором. По словам Харди, его прозвали “настоящим” как “реальный объект – черная дыра, а по сути, – вообще он не присутствовал, а изображал отсутствие”. Сложновато, как и все сделанное для Лед Зеппелин или Пинк Флойд.
Сторм Торгерсон вспомнил, как “загрязнял” намеренно устаревшие изображения тем, что он описывает как “черный навязчивый объект”, который, по его словам, “настолько силен, насколько позволяет воображение".… Мы чувствовали, что Zeppelin по праву могут чувствовать то же самое о себе в мире рок-музыки”.
По словам Пейджа, “они придумали "Объект" и хотели назвать альбом Obelisk. Мне больше нравилось "Presence". И, конечно, признание "присутствия" имело больший оккультный резонанс, чем просто "объект". И в отличие от своих предыдущих двух альбомов, на этот раз они позволили имени группы и названию альбома появиться на обложке, хотя и с тиснением на белом поле, как на Белом альбоме Beatles. (Оригинальная британская партия Presence добавила упакованную в термоусадочную пленку внешнюю упаковку с названием альбома и названием группы черного цвета с красной подчеркнутой рамкой. В США термоусадочная упаковка также включала трек-лист.)
Для запуска альбома Swan Song изготовили 1000 копий обелиска, который они планировали разместить одновременно у самых разных знаковых зданий по всему миру, включая Белый дом, Здания Парламента и Даунинг-стрит, 10. Идея была похожа на то, как год спустя Pink Floyd выпустили свой альбом Animals, запустив гигантскую свинью над лондонской электростанцией Баттерси. Но идея была отменена, когда журнал Sounds пронюхал об этом и распространил эту новость. Вместо этого копии Объекта были в конечном итоге подарены различным любимым журналистам, ди-джеям и другим представителям средств массовой информации и теперь являются предметом коллекционирования.
Когда Presence был выпущен 31 марта 1976 года, он стал еще одним мгновенным хитом № 1, став золотым в Великобритании (платиновым в США) только благодаря предварительным продажам и став самым быстро продаваемым альбомом в истории Atlantic Records group.
Отзывы в целом тоже были хорошими. Джон Ингэм из Sounds назвал ее “неподдельным рок-н-роллом” и описал Achilles Last Stand как песню, которая станет “преемницей Stairway To Heaven”, в то время как Стивен Дэвис из Rolling Stone сказал, что она подтвердила статус Zeppelin как “чемпионов хэви-метала всех известных вселенных”.
Но продажи вскоре пошли на спад, как это было с Led Zeppelin III и Houses Of The Holy, первоначальный восторг и трепет не смог перерасти в более широкий общий интерес среди беспартийных (не-ЛЗ фанатов) покупателей пластинок, поскольку стало известно о том, что было правильно воспринято как в целом депрессивная атмосфера всего альбома.
Ничуть не смутившись, Пейдж и Грант отвергли отсутствие сильного толчка для продаж альбома как побочный эффект неспособности группы продвигать его с помощью мирового тура. Но факт в том, что Presence остается одним из наименее приятных музыкальных "кондитерских изделий" Zeppelin; история, стоящая за ним, представляет более продолжительный интерес, чем часто довольно напыщенная музыка, которая получилась в результате, несмотря на то, что и Пейдж, и Плант рассматривали это как личный триумф.
Промоутеры, стремясь заманить группу обратно в турне, сказали Питеру Гранту, что спрос на билеты Zeppelin будет больше, чем когда–либо, - если группа решит, что они готовы вернуться. Поскольку у них было свободное время и интерес к Presence ослабевал, у Led Zeppelin уже были планы полноценного возвращения в Америку в следующем году. Когда положение группы, несомненно, улучшится.
============================
Спасибо вам за ваше внимание. Подписывайтесь, присоединяйтесь к нашему сообществу - впереди еще много разных статей о нашей музыке.
