Завершился шестой сезон сериала «Острые козырьки», который можно считать финальным: история семьи Шелби если и продолжится, то уже в виде полнометражного фильма, который планирует снять шоураннер Стивен Найт. Разбираемся, как один из многих гангстерских ретросериалов 2010-х преодолел ограничения жанра, став одной лучших британских теледрам вообще.
Татьяна Алешичева
Кинокритик, обозреватель газеты «Коммерсантъ»
Когда в 2013 году в эфир вышел первый сезон «Козырьков», критики окрестили его «британским ответом „Подпольной империи“»: вместо бутлегеров из Атлантик-Сити — букмекеры из Бирмингема. Сценарист Стивен Найт, уроженец Бирмингема, обратился к родной фактуре. В 1910-х годах в городе действительно существовали уличные банды, вшивавшие в кепки острые лезвия. На этом привязка к реальным событиям и заканчивалась. Найт сочинял не биографию, а легенду о неистовом цыгане Томе Шелби (Киллиан Мёрфи), ветеране Первой мировой, который вернулся с войны и решил подмять под себя криминальный бизнес в родном городе. «Острые козырьки» фигурировали в сериале лишь в качестве символа: всякий раз, когда Тома Шелби обыскивают полицейские или члены других банд, они забирают у него и кепку. Но, ощупав козырек, возвращают обратно — в нем ничего нет.
Годом раньше Найт, известный как сценарист фильмов Стивена Фрирза и Дэвида Кроненберга, снял свою первую режиссерскую работу «Эффект колибри» (2012), где вовсю эксплуатировал канон «ветеранского фильма» о солдате-подранке с посттравматическим синдромом, которого мирная жизнь не принимает. Первый сезон «Козырьков» тоже аккуратно ему следовал: братья Артур (Пол Андерсон) и Томас Шелби прошли всю войну героями, участвовали в битве на Сомме и вернулись глубоко травмированными; мятущийся Томми курит опиум, а грубый и недалекий Артур пьет горькую и не может подавить вспышки гнева.
Довольно скоро стало заметно, что, в отличие от снятой в традиционной манере «Подпольной империи», «Острые козырьки» предлагают куда более оригинальный подход к историческому нарративу. Главными в британском сериале были не перепетые классические сюжеты — гангстерский и ветеранский, — а стиль, выгодно отличавший его от любого другого ретро. В первой сцене Томми, как романтический герой, въезжал в кадр на черном коне, в клубах тумана и под мрачную балладу Ника Кейва «Red Right Hand», в которой говорится о карающей деснице бога (выражение взято из поэмы Мильтона «Потерянный рай»). Найт использовал очевидный анахронизм, отобрав для саундтрека музыку Кейва, The White Stripes и Тома Уэйтса. Таким же анахронизмом был и гардероб героев, которые щеголяли в костюмах не 1910-х, а скорее, 1920-х годов, куда более живописных. Историческим лицам вроде Черчилля сценарист тоже самовольно приписал некоторые факты биографии — например, к финалу сериала вымышленный Шелби становился конфидентом Черчилля и исполнителем его тайных поручений. Фирменным приемом сериала стало появление в кадре членов банды «Острые козырьки» в рапиде. Выстроившись в ряд, они замедленной, но решительной поступью двигались по мрачной улице навстречу зрителю в развевающихся пальто и клубах тумана. Клиповая манера съемки под классический рок повышала эмоциональный градус зрелища, а разница потенциалов между историческим сюжетом и современным романтическим саундтреком превращала рассказ о приключениях семьи Шелби в легенду — только так она и должна была быть аранжирована.
Найт сознательно лепил из приключений Томми Шелби не выверенную историческую сагу, а фантазийный мелодраматический шансон, временами не чураясь бульварного стиля. «Почему ваш брат так эмоционально искалечен?» — спросит у младшей сестры Томми вожделеющая его интриганка. «Потому что он герой романа, который предпочитают дамы вроде вас, — романа о неистовых мужчинах», — отвечала та. Но после первых двух сезонов этот романтический запал начал иссякать, увязнув в невнятной интриге, когда в финале второго сезона погиб главный антагонист — заклятый враг семьи Шелби, коварный инспектор Кэмпбелл (Сэм Нил).
В третьем сезоне врагами Томми стали русские заговорщики-аристократы, в четвертом — итальянская мафия, но в сравнении с яростным инспектором Кэмпбеллом те и другие смотрелись уже не так убедительно. Найт начал повторяться. Неизменная сюжетная схема, где статичный герой дежурно побеждал в новом сезоне новую порцию врагов, начала приедаться; казалось, что звезда «Острых козырьков» должна закатиться. Но случилось наоборот. Самыми мощными в сериале стали последние два сезона, когда мятущийся герой начал терять почву под ногами. Снимать их Найт пригласил ирландского режиссера Энтони Бирна, большого умельца по части традиционных исторических драм («Улица потрошителя», «Вверх и вниз по лестнице», «Мистер Селфридж»). Но в «Козырьках» Бирн стал работать во все той же отвязной клиповой манере, только еще более ярко, нагло, наступательно, не брезгуя завалить в кадре горизонт «голландским углом». Он хорошо понял главное: чтобы по экрану пробежала искра, достаточно посадить Киллиана Мёрфи на коня и включить классическую рок-балладу. Именно Мёрфи со скульптурными чертами лица, холодными льдинками голубых глаз и идеальными скулами был тем гвоздем, на котором висела картина под названием «Острые козырьки», и Бирн предпочитал как можно реже выпускать его из кадра. Как бы извилисто ни петлял в сериале криминальный сюжет, самым завораживающим зрелищем все равно оставался Томми, даже когда он просто заказывал виски и небрежным жестом кидал монету на стойку.
Начиная с пятого сезона рейтинги сериала выросли вдвое. Изменилась и тема: на наших глазах роковой бандит Томми Шелби, который «дважды тонул, трижды бывал распорот», становился респектабельным политиком. «Было ли ваше превращение из букмекера в политика-социалиста внезапным?» — ехидно спрашивал Томаса Шелби пронырливый журналист в начале пятого сезона. Нет, не было: Томми все еще мог заявиться к оппонентам со взрывчаткой, и часовой механизм всякий раз отсчитывал четыре минуты. Но бандитская романтика уступала место политическим интригам, Томми чаще просиживал штаны в городском совете и работал с бумагами в офисе, чем бегал по туманным улицам с пистолетом. «В Вестминстере очень темные коридоры, и для тех, кто устанавливает правила, правил нет. Теперь мы владеем веревками — кто нас вздернет?» Томас Шелби работал на Черчилля и в тревожное предвоенное время добровольно якшался с фашистами, чтобы стать в их среде тайным агентом правительства. Но по мере того как Томми и его бизнес становились респектабельными, а цели — благими, сценарист Стивен Найт не забывал сдобрить повествование изрядной долей бульварщины, потому что избранный им стиль того требовал: темой последних сезонов все чаще становилась суеверная вера Томми в цыганское проклятие, видения, в которых он проваливался в кошмары из прошлого или разговаривал с мертвецами.
Съемки шестого сезона были отложены из-за пандемии, и важнейшее влияние на сюжет оказала смерть актрисы Хелен Маккрори, игравшей тетю Полли, матриарха семейства Шелби (Маккрори долго боролась с раком, и ее безвременный уход прямо повлиял не только на «Острые козырьки»; овдовевший Дэмиэн Льюис после смерти жены прекратил съемки в «Миллиардах»). Серия, в которой тело Полли по цыганскому обычаю помещают в повозку и сжигают, а безутешные члены семьи Шелби видят ее лицо в небесах, стала посвящением памяти актрисы.
Тетя Полли рулила криминальным семейным бизнесом, пока братья Шелби воевали в окопах Первой мировой, и после их возвращения осталась в этой роли, несмотря на первоначальное намерение Томми отстранить ее от дел. Протестуя против его желания не обсуждать с ней темы, «не предназначенные для женских ушей», она говорит: «На женщинах держалась семья, когда вы, парни, ушли на войну. И что изменилось с тех пор?» — «Мы вернулись». Но Полли все равно осталась у руля. Смерть Хелен Маккрори заставила сценаристов пожертвовать ее героиней: Полли была убита ирландцами из ИРА из-за интриг Томми. И сюжет развернулся довольно неожиданным образом — теперь заклятым врагом Томми стал Майкл (Финн Коул), сын Полли, который винил в смерти матери непомерные амбиции Томми, вооружившего против себя весь мир. Шестой сезон, начавшийся с похорон Полли, стал самым душераздирающим. Главный сюжетный конфликт переместился в семью. Одно дело — сражаться со всей королевской ратью, русскими, ирландцами и фашистами, а совсем другое — с собственным племянником. Фигура Томми приобрела новую глубину, и это была глубина падения: если раньше он все время твердил, что для него не существует границ, то теперь действительно перешел последнюю.
Финальный эпизод, в котором фигурирует даже не одна, а несколько душераздирающих концовок, стал квинтэссенцией романтического стиля «Козырьков». Найт с самого начала предпочел снимать рок-балладу вместо традиционного исторического сериала, остался верен этому принципу и создал одну из самых оригинальных драм на нынешнем британском телевидении.
[data-stk-css-m="stkASSC0"]:not(#stk):not(#stk):not(#stk):not(style) { width: 100px } [data-stk-css="stk7oPKe"]:not(#stk):not(#stk):not(style) { width: 100px; margin: 0 auto }
