А в калитке столкнулись с Полинкиным отцом. Алексей Михайлович поздоровался за руку со Звягиным, сдержанно спросил:
- Что ж так скоро уезжаете? Пора бы посидеть… Поговорить, как положено.
Звягин улыбнулся:
- Да вот как-то… Всё времени нет. Но – надо! Конечно, надо! По-родственному!
Отец хмуро посмотрел вслед отъехавшей машине Звягина. За поздним ужином вздохнул:
- Погляжу я, Дуся… Грустная Полинка наша… Ей бы радоваться: дело к свадьбе. Все подружки Полькины уже замужем,– она одна засиделась, пока своего Хуторного ждала… Звягин – человек серьёзный, уважаемый. Чего ж пасмурная такая? Не говорила?
Евдокия Семёновна тоже вздохнула:
- Не говорила. – Положила ладонь на руку мужа: – Ничего, Алёшенька. Поначалу всегда так… Не привыкла ещё к новому дому, скучает.
Батя провёл ладонью по глазам:
- Думаю я… Сдаётся мне, Дуся… До сих пор Полька Саньку Хуторного вспоминает. Горюет об нём. Только вздумай: ведь со школы любовь у них.
Мать приложила к глазам кухонное полотенце:
- Так не вернёшь же ничего… Что ж – о прошлом-то! Хуторной женился, – вон кралю какую нашёл! А Полинке чего теперь ждать! Замуж надо… Семьёй обзаводиться: годы-то не назад… – вперёд идут. А Юрий и правда мужик ничего… Обстоятельный, квартира своя. Должность хорошая, сам знаешь. Зарабатывает, – семья бедовать не будет. А любовь… – свыкнется, полюбит. – Усмехнулась сквозь слёзы: – А дитё родится, – не до воспоминаний станет... Забудет Хуторного. Не она первая…
Алексей Михайлович горестно уронил голову на грудь. Но с женой согласился:
- Саньку ей забыть надо. Тут… знаешь, как говорят: клин клином.
В выходной Полина с Юрием приехали к родителям. Посидели за столом, – как положено. Отец с матерью незаметно переглядывались: Юрий был так внимателен к Полине… так ухаживал за ней, – куда там простоватому Хуторному! Даром, что на инженера выучился, а – как был поселковым Санькой Хуторным, так и остался. А такого, как Юрий Григорьевич, есть за что полюбить.
Мать заботливо подвигала Юрию тарелки с поджаренной домашней колбасой, салатами, подкладывала румяные, сочные котлеты. Втихомолку радовалась: Юрий почти не пьёт. Одну стопочку выпил, а вторую лишь приподнял, – так и стоит, нетронутая. А батя с сожалением головой покачивал: не по-нашему!.. Чтоб без меры квасить, – про то ж никто не говорит. А когда случай такой, – дочку вот сватать пришёл, с родителями поговорить… Как не выпить за это!
Батя выпил сам, поднял на Юрия глаза:
- Свадьбу-то когда? Самое время сейчас.
Полина заторопилась:
- Пап, мы решили, – без свадьбы. Просто распишемся.
Юрий поддержал Полину:
- Пока поживём… присмотримся друг к другу, привыкнем. Сейчас все так делают. Знаете, Алексей Михайлович?.. Поспешишь, – людей насмешишь.
Мать с отцом встретились глазами: может, и к лучшему…
…Ирина снова задержалась на работе. И Саня ужинать не стал, молча прошёл в свою комнату. Антонина Васильевна покачала головой вслед сыну: с лица спал… Устаёт, видно, с этой должностью. А тут ещё Петро!.. Второй день Антонина Васильевна с затаённой тревогой присматривается к мужу. Вот и сегодня вернулся Петро с первой смены, – как пасмурный день поздней осенью. Молча кивнул жене, за столом тоже угрюмо молчал. А всегда так подробно рассказывал о смене, что Антонина всякий раз словно сама спускалась с ним в забой. Давно уже научилась понимать шахтёрский язык, – донбасские шахтёры по-своему, по-живому называют всё, что происходит и в шахте, и на-гора… Не сразу догадаешься! А Тося понимала каждое слово. Сейчас Петро вдруг отложил ложку, тарелку с борщом отодвинул. Антонина замерла: значит, тревога её не напрасна… Её борщ был для Петра ничем не заменимым – с самых первых дней их семейной жизни. Как только попробовал Петро борщ, что приготовила его любимая Тосенька, тут же решил, что в жизни он не ел ничего вкуснее, – потому что ничего вкуснее Тосенькиного борща в жизни просто не бывает. И вот уже почти четверть века ни один обед не обходится без Тосиного борща. Антонина вспоминала, как свекровь однажды даже обиделась, ревниво спросила Петра:
- Да тебе, смотрю, Антонинин борщ вкуснее, чем материн!
Петро улыбнулся, обнял мать, а сам на Тосеньку взглянул. И поняла жена, что – да, её борщ Петру нравится больше, чем материн.
В шахтёрском посёлке борщ – в центре стола. Доводилось Петру Егоровичу не раз пробовать борщ за столом у братьев или у друзей. Он вежливо благодарил хозяйку, кивал: ничего… А дома делился с Тосенькой впечатлениями о чужом борще:
- Так себе. Ни то, ни сё… Пустой какой-то, скучный. Вот как будто безвкусный и бесцветный. – Решительно заключал: – Не умеет Володькина Галька борщ варить. Картошка томлёная у неё ещё так-сяк получается… А борщ – нет, не умеет Галька.
Антонина застенчиво отмахивалась, а сама счастливо краснела, ставила на стол кастрюлю с борщом, в тарелку наливала вровень с краем, подавала мужу чистое полотенце:
- Садись, Петя.
А сегодня Петро снова мрачно посидел за столом, к борщу не притронулся… Антонина обеспокоенно угадывала: пересолила?.. Или – наоборот… Метнулась за солоночкой, а Петро уже поднялся из-за стола, похлопал себя по карманам, достал сигареты, хмуро улыбнулся:
-Всё в порядке, Тося. Нормальный, – на соль…
И вышел на крыльцо. Антонина поспешила за ним. От тревоги голос прерывался:
- Ты не приболел, Петро?
Петро Егорович, казалось, не расслышал её слов. Молча курил, – взатяжку. А ночью, когда Антонина положила голову ему на плечо, он обнял жену, глухо обронил:
- С Колосовым она… Мужики рассказали.
Скупые слова мужа Антонина поняла… Взмолилась:
- Петя! Петро, Сане не говори… пока. Он же ею дышит, – ты ж видишь! Показалось, может… мужикам. Ты ж сам знаешь: у нас поговорить любят.
Петро Егорович снова за сигаретами потянулся:
- Не показалось. Я сам видел, как она в машину к нему…
- По делам, может, Петя!
Петро усмехнулся:
- По делам… Машина Колосова сразу перед спуском к Луганке стояла… Видно было, что ждал кого-то Игорь Вячеславович, волновался, – ровно пацан… А она… Ирина, из медпункта выскочила, и к нему… На переднее сидение села. Коленки он её щупал… и целовались они. Потом уехали, – по степной дороге, за террикон. Какие ж там дела, – известно…
Антонину Васильевну обожгло: на днях случайно услышала Иринин тихий смех. Невестка укоризненно говорила:
-Что смотришь?.. Не стыдно?.. Ты же взрослый мальчик! Учись контролировать себя! Оставил вот… – на самом видном месте! Мне теперь дня три только свитер под самое горлышко надевать…
Саня ничего не ответил, а у матери в неясном предчувствии сердце сжалось…
- Петя! Давай подождём! Всякое бывает… Наладится, может. Он же света за ней не видит!..
... В начале зимы Полина вернулась к родителям. Молча разделась, прошла в свою комнату. Мать головой покачала, хотела что-то сказать. Алексей Михайлович отстранил жену, вошёл к дочке. Полина лежала на постели, плечики её вздрагивали. Отец присел рядом, погладил её по голове… И вдруг заметил на худеньких дочкиных плечиках синие пятна… Побагровел, ни слова не сказал, – ни Полине, ни жене… На следующий день отправился к шахтоуправлению. Курил у отдела материально-технического снабжения. Дождался Звягина, подошёл к нему вплотную, – не обращая внимания на мужиков из ремонтных мастерских:
- Значит, руки распускаешь, зятёк… хренов? – Слов не подбирал: – Ты, гадёныш, Польку обижать вздумал! А хочешь,– руки в момент укорочу?..
Звягин покосился на ремонтников, чуть отступил в сторону. Улыбнулся:
- Алексей Михайлович, давайте не так громко… А то у меня тоже есть, что сказать. Например, что дочь Ваша беременна… Вы хотите, чтобы она осталась брошенкой?.. Одинокой матерью? Легко!.. Особенно, – если Вы будете вмешиваться в нашу жизнь… и позволять себе оскорблять меня. Выбирайте.
Звягин повернулся, с достоинством пошёл к крыльцу. Алексей Михайлович догнал его, резким движением повернул Юрия к себе лицом:
- Выбрал уже. Приблизишься к Полине, – не только руки… и ноги оторву.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 10 Часть 11
Часть 12 Часть 13 Часть 14 Часть 15 Часть 16
Часть 17 Часть 18 Часть 19 Часть 20 Часть 21
Навигация по каналу «Полевые цветы»