Давеча Вениамин Карлович едва не огрёб ни за что ни про что. И ведь, что обидно, даже не от меня!
Люлей от меня он, конечно, ни разу не получал, но ведь ждёт! Уверен, что рано или поздно, я того… дождусь, пока его опора, защита и крепкое плечо (моя маман) отвернётся – и тогда уж ему, Веничке слабому, красивому, не поздоровится. Ждёт. Надеется.
И кто б мог подумать – такой, понимаете конфуз. Люлей ему предложила как раз «опора, защита и так далее». Внезапно, неожиданно и, признаться, коварно.
Началось с того, что маман потеряла кухонную губку. Собралась мыть посуду, хвать – а нету губочки! Не столь уж большая потеря, однако это же странно. Маман – большая аккуратистка, про неё отцовский друг и однокурсник всегда говорил, что она «гоняется по всей квартире за последней пылинкой».
Когда я подросла, за пылинками она начала гонять меня. Я не такая уж аккуратистка, поэтому пылинки, конечно, оставались. Но! По команде маман все они выстраивались по ранжиру и маршировали строем до мусорки.
Так что пропажа целой губки – это прямо из ряда вон выходящее событие. Мало того – губка была НОВАЯ! И поэтому её пропажа была особенно огорчительна.
Маман начала расследование. В мусорном ведре губки не оказалось. На балконе тоже. И в ванной. Даже в холодильнике! Губку явно кто-то спёр.
Естественно, новая губка, знаете ли, на дороге не валяется!
Первой под подозрение попала Серафима: кто же ещё мог запрыгнуть на стол и утащить губку?!
- Ты с ума сошла?! – презрительно скривилась Сима. – Где я и где губка? Она мокрая. Грязная!
Это была, конечно, неправда. Не была она мокрая. Она новая была! Но подозрения с Симы всё-таки сняли. Частично. Наверняка всё-таки Сима украла губку. Но не для себя. Иногда она развлекается тем, что скидывает что-нибудь со стола на Веника.
А потом с интересом наблюдает, как Вениамин Карлович сначала смешно пугается. А потом, осознав, что внезапно подали новую игрушку, резвится. Веничке – радость, Серафиме – спектакль. И тоже радость.
И маман пошла искать Веника, чтобы отобрать у него губку. Понесла, так сказать, дамоклов меч в сурово вытянутых руках.
- Вхожу в комнату, - рассказывает маман, - смотрю – а возле кресла что-то чёрное размазано!
И она хватается за сердце. Вот, понимаете, уже два дня прошло, а впечатление – как сейчас!
- Я сразу поняла, что это! – делится переживаниями следователь в мамином лице. – Это явно была *шёпотом* г…няшка!
И делает большие глаза, чтобы я оценила масштаб кошмара и трагедии. Я тоже делаю большие глаза: показываю, что оценила – реально кошмар!
- Это точно Веник! Опять к заднице, наверное, прицепилась, и он в комнату притащил! Скотина такая!
Почему Веник – скотина, если «г…няшка» прицепилась сама, я не стала выяснять. Лишнее это.
Следующим этапом после увиденной г…няшки стало возмущение. Потому что в кресле сидел отец. Нет, это была не его г…няшка, но ведь размазано! Наверняка отцовской тапкой! Сидит, читает – и размазывает! Кошмар ведь?
Дале идёт неразборчивая игра слов, но я, зная родителей, понимаю, что следующие минуты три маман ругалась на отца за размазанную кошачью какашку. А отец привычно пожимал плечами и говорил, что понятия не имеет, что там у неё размазано. Пусть даже и г…няшка, он-то при чём?
А может, даже и вовсе ничего не говорил, потому что не слышал: когда он читает, вокруг него можно бить в бубен, дудеть в дойру и плясать с кастаньетами.
Мои родители давно отпраздновали золотую свадьбу и, пожалуй, я знаю, в чём секрет семейного счастья.
Между прочим, Веник спал в соседнем кресле, даже не подозревая, что его ждёт. Спал беззаботно, трогательно направив вверх коротенькие пушистые лапки. Бедный, несчастный котик, которого скоро должны были подвергнуть обструкции и экзекуции!
На крики следователя не реагировал никак. А ведь на его пушистую задницу готовилась опуститься карающая длань! Вдумайтесь! Длань!
- Ой, да просто рука, - сердито поправляет меня маман, - нашла длань, тоже мне!
Словом, Веникову филею угрожал шлепок рукой. Сила должна была зависеть от сложности отмывания ковра.
Наконец выпустив пар, маман подошла поближе, чтобы убрать с ковра непотребство. Светло-бежевый ковёр – её гордость – грозил не отмыться. Огроменный, красивый, из натуральной верблюжьей шерсти. Как его пёрли из Бухары – это отдельная песня. И только память об этой транспортировке заставила нас тащить ковёр в Россию. Чтобы было куда тыкать пальцем, рассказывая о той исторической поездке.
Так что пятно могло бы стать некрасивым дополнением к этой красивой истории.
Это была не г…няшка.
Рядом с креслом лежал кусок ржаного хлеба. Слегка покусанный, но совершенно не подавленный. Отцовской тапкой, разумеется. Подвергнув кусок тщательному обследованию, следователь пришёл к выводу, что следы зубов – отцовские.
Так что отцу всё-таки попало, конечно. Чтобы куски с кухни не таскал.
- А я чуть Веника не отшлёпала, ты представляешь?! Вот бы ему попало! – с ужасом воображает маман.
Ах, как бы Вениамину Карловичу попало! Ну да. И его трогательным коротким лапкам!
- А губка?
- Какая губка?!
- Ну ты в самом начале губку искала! Нашла?!
- А… да нашла, конечно… Там же и валялась, возле кресла.
Таким образом, отец, утащивший из кухни кусочек ржаного хлеба и нечаянно его уронивший, случайным образом отвёл угрозу от филея Вениамина Карловича. Ибо воображаемая г…няшка отняла у маман столько моральных сил, что заигранная Веником посудная губка на этом фоне вообще – тьфу и не о чём говорить.
Мораль! Не всё то золото, что блестит, и не всё то г…но, что валяется возле кресла! И прежде чем обвинять кота, убедитесь, что его косяк – это совсем даже не косяк, а просто… Сами виноваты, короче.
Самое главное - Веник даже не узнал, что над ним висел дамоклов меч. Так всё и проспал.
