Однажды, любимый сказал, что мы идём на Мунку-Сардык.
— В ближайшую пятницу? — поинтересовалась я.
— Неее... Там пограничная зона, разрешение нужно за два месяца оформлять, — ответил супруг.
"Может, пронесет?.." — помечтала я.
А милый добавил:
— Нужны каски и "кошки", и, желательно, ледорубы.
"Не пронесет," — обреченно подумала я и пошла в интернет гуглить, кто такая Мунку-Сардык, и чем может грозить ее посещение в каске и без каски.
Оказалось, что все серьезно, и что Мунку — это самая высокая в Саянах гора. Рост она имеет 3 с половиной километра и круглый год стоит по маковку в снегу.
Ходят на неё в мае, по причине удлинненных выходных и всё ещё ледяных горных рек, по которым как раз и добираются наверх профессионалы и примкнувшие к ним "чайники".
Заодно я узнала, почему новичков называют чайниками. Оказывается, в те далёкие времена, когда в цивилизованном обществе ещё не было изобретено селфи, исторически так сложилось, что дебютант фотографировался в позе чайника: одна рука упёрта в бок, а другой он приветственно машет своим потенциальным созерцателям.
Что поделаешь... Бедной тогда ещё была человеческая фантазия по части поз и позиций.
Так вот... Однажды любимый сказал, что мы идём на Мунку-Сардык.
Через пару дней на пороге возник Евгений Семенович, бывалый проводник по Хамар-Дабану. Испив чаю, гость поведал, сколько раз он "брал" Мунку-Сардык, а также другие всевозможные пики и вершины, после чего сказал:
— Поехали, познакомлю с ребятами.
Первая же встреча с "ребятами" произвела неотразимое впечатление на наши неокрепшие альпинистские души.
Эта команда разительно отличалась от тех брутальных мачо, с которыми мы ходили на пик Черского (вернее, с которыми мы оттуда возвращались). Новые были существенно меньше размерами, но гораздо более жизнерадостней и подвижнее.
Готовиться начали за месяц. Собирались в чьей-нибудь квартире. Мужики раскладывали карты, подключали на компе Googleспутниковые пейзажи, и начинали громко спорить и тыкать пальцами в экран и бумагу.
Между собой они разговаривали на языке, казавшимся знакомым, но только в первом приближении.
Мы с Юрьичем сидели на галёрке этих словесных баталий, с благоговением наблюдали, слушали и параллельно пополняли свой словарный запас. Среди абсолютно незнакомых нам терминов, типа "вибрам", "снаряга", "спасы", "тропарь", периодически звучали и знакомые, но несущие в себе новый, почти сакральный для нас, смысл: "качалка", "карабин", "морена", "гребень".
Ближе к маю мы с ножом у горла перетрясли всех знакомых и знакомых знакомых. Нашли одни "кошки" на двоих и строительную каску. Моя коллега-сноубордистка дала на прокат шлем от своего снаряжения, который занял сразу половину рюкзака и весил как хороший арбуз. Накануне отъезда еще один мой знакомый нашёл в гараже свои старые "кошки".
Запасным ледорубом с нами поделился Евгений Семенович. Решили, что его, в смысле ледоруб, потащит на себе Юрьич. Я же ограничусь лыжными палками. Таким образом, наше снаряжение мы сочли достаточным.
Водку в этот раз брать не стали. Через знакомых знакомых раздобыли чистый медицинский. Будучи грамотными потребителями, мы предполагали в перспективе увеличить его объем, как минимум, вдвое. А наученные уже имеющимся туристическим опытом, зелье перед поездкой перелили в пластиковую тару.
Но туристического опыта хватило только на спирт. По части продуктов питания мы опять отожгли.
По договоренности с остальными членами группы, каждый из нас должен был обеспечить одну трапезу для всего коллектива. Нас было двое. Нам полагалось обеспечить две трапезы.
Традиционная тушёнка в этот раз Юрьича, почему-то, не устроила. Он захотел вкушать на привале "цивилизованную пищу". Выбор его пал на упитанные розовые сардельки, аппетитно возлежащие на витрине соседнего супермаркета.
Он мысленно сосчитал всех членов экспедиции, добавил пару возможных дополнительных участников и умножил полученную цифру на две трапезы.
Но этого количества ему показалось мало. Решив, что на свежем воздухе аппетит у всех должен быть хорошим, любимый полученную цифру еще раз удвоил, и купил четыре килограмма сарделек...
Для сравнения — одна банка тушёнки весит 340 граммов. А двух банок вполне достаточно на полноценный обед человек на 7—8. Нас было семеро. Умножили? Сколько получилось? Правильно, меньше полутора килограммов... Но любимый хотел сарделек, и я не могла ему отказать.
Теперь отвлекусь на географическую справку. Мунку расположена в южной части Бурятии на границе с Монголией. Желающие её посетить едут в сторону этой самой границы на чём-нибудь, делая по пути нужное количество своротов и поворотов, и доезжают до реки Белый Иркут. Там стоит пограничный пост, и, как правило, проверяют документы и пропуска. А бывает, что и не проверяют, кому как повезёт.
И вот с этого места и начинается, собственно, первый этап восхождения. Здесь энтузиасты всех мастей грузят на горбушку свои рюкзаки и, оставив за спиной пограничный пост, как последний оплот цивилизации, движутся вверх по ледяному асфальту Белого Иркута.
Сначала все идут до так называемой Стрелки — места слияния Иркута с рекой Мугувек. И путь этот не так чтобы очень комфортный: три километра снега, льда, торосов, обледенелых подвижных и неподвижных валунов, и местами начинающей просыпаться горной речки.
На Стрелке ставятся палатки, разбиваются мелкие стоянки и лагеря покрупнее. Там варят макароны с тушёнкой, пьют спирт и поют под гитару. Оттуда ходят на Мунку и в другие походы по окрестностям.
Например, там рядом есть ещё пик Пограничный, чуток пониже Мунки, но более сложный в плане восхождения и покорения. Наша команда как раз планировала на Пограничный. Мы с Юрьичем ставили себе более скромные цели.
Итак, сардельки и сноубордистский шлем до пограничного поста резво докатил автомобиль. Дальше нужно было грузить все это на горбушку и проявлять энтузиазм.
Машину загнали под ближайший незанятый куст, дождались соратников из другого авто, напялили рюкзаки и зашагали вверх.
Спирт, шлем и сардельки несла я. Кроме того, в моем рюкзаке лежал приличный пакет с курагой и полкило грецких орехов. Орехи и сухофрукты, по совету более опытных товарищей, были приобретены в целях борьбы с "горняшкой" — кислородным голоданием, которое могло подкараулить нас на пути к вершине.
Через некоторое время сардельки перекочевали в рюкзак к любимому...
Еще через триста метров мне удалось сплавить супругу шлем. Засунуть эту бандуру в переполненный рюкзак мы не смогли, и пришлось привязать его сверху.
Шлем на ходу заваливался то вправо, то влево, и периодически бил супруга по затылку. Любимый шел и почему-то на меня матерился.
Если бы я могла, я бы, наверное, огрызалась. Но все мои силы были сосредоточены на том, чтобы окончательно не утратить совесть и самостоятельно донести до Стрелки хотя бы спирт. Чтобы никто не посмел мне сказать, что я шла к лагерю с пустым рюкзаком.
В конце концов мы добрались до места и встали на отдых.
Вечер у костра в обществе интересных людей, горячий ужин и ночь в палатке вернули силы нашим ослабленным организмам. Утром, позавтракав и нагрузив карманы сухофруктами и орехами, налив в термос горячего сладкого чаю, мы с любимым подались по Мугувеку вверх, а наши соратники ушли направо по Белому Иркуту искать подступы к Пограничному.
Описывать словами наш подъём — только напрасно тратить буквы. Впечатления от того дня невозможно переложить на слова. Но я, все-таки, попробую.
Первое препятствие на пути — падающая сверху и окаменевшая до весны вода, ледяные террасы Мугувека, опасные и потрясающе красивые. Царапать "кошками" их алмазно-изумрудную поверхность казалось кощунством.
Немного выше, куда в распадки днём успевало пробраться майское солнце, река уже проснулась и бурлила, срываясь вниз освободившимися водяными потоками и, натыкаясь сама на себя ледяную, снова замирала, создавая на своем пути очередной фантастический узор.
Преодолев русло Мугувека, мы вырвались на свободное пространство. Идти стало немного легче. Дальше путь некоторое время пролегал через залитые солнцем плато, окруженные со всех сторон горными кряжами.
Сказать по правде, к тому времени я уже порядком устала. Но сияющая вечным снегом вершина Мунки не оставляла мне выбора. Юрьичу же вообще было хоть бы хны. Глаза его сияли юношеским восторгом, а ноги сами бежали вперед.
Но, несмотря на разную мотивацию к движению вверх, из нас обоих фонтаном били одинаковые эмоции.
Вокруг был сказочный мир. Цветы росли прямо из камней и снега. И эхо кололось на тысячи осколков, отражаясь от каждой скалы и прячась обратно под гранитные валуны. И вся эта мощь, эти простор и сила, эта бесспорная, абсолютная красота, наполняли тело энергией, давали заряд на каждый следующий шаг.
Этого заряда хватило, чтобы пересечь плато и перебраться через довольно высокую, а главное, аффигительно каменистую гряду скал, на которой я едва не переломала себе ноги.
А перебравшись через скалы, мы попали в зиму, настоящую зиму со снегом по колено и желанием как следует утеплиться. Зато Мунку, закрытая белою шубой, выглядела теперь близкой и почти доступной. Прямо у её подножья блистало озеро Эхой, закрытое ледяным панцирем, — последний форпост перед восхождением, место привалов и экзотических фотосессий для сильных духом.
У нас были термос с чаем, печенюшки и курага с орехами. Слегка подкрепившись, мы снова пошли вверх. Очень скоро я поняла, что ходить по снегу — это не моё призвание. Идти быстро я не могла категорически. Бедный Юрьич метался между мной и вершиной, едва ли не пытаясь тащить меня на себе с упорством гусеничного трактора.
Девушка я не мелкая, и потому желание любимого перекинуть меня через плечо и нести к вершине было бесперспективным.
Пришлось разделиться. Любимый ушёл вперед, я же, сцепив зубы и призвав на помощь всю свою вредность, двигалась вверх медленно, преодолевая подъём шаг за шагом.
Плутать было негде. Тропу набили с самого утра, и люди, словно муравьи, двигались по ней вверх. Кто шустро, а кто, как и я, еле-еле, словно "больша-а-ая черепаха".
Последние сто метров я ползла на карачках, с остервенением цепляясь за растянутый кем-то страховочный трос.
Вершина Мунки представляла собой маленький пятачок, площадью не больше 40 квадратных метров с поклонным крестом в середине. Какой-то энтузиаст когда-то втащил его на эту верхотуру. Вокруг толпился радостно-возбуждённый народ.
У меня не было сил. Совсем не было. Полулежа в сугробе и свесив ноги вниз, в снежную кашу, я, почти со злым удовлетворением разглядывала лежащую внизу монгольскую степь.
Сил не было настолько, что я даже не заметила любимого, который в числе других покорителей вершины радостно снимал все вокруг себя. Если хотите посмеяться, то смейтесь! ибо меня любимый тоже не заметил. Мы не увидели друга друга на ничем не загроможденной площадке в 40 квадратных метров! Правда там было до чёртиков народу, но это не оправдание.
Встретились мы уже внизу. Так что фотография в позе чайника есть только у Юрьича. И на ней же моя согбенная от усталости спина, случайно попавшая в объектив.
В сугробе я сидела недолго. Нужно было вставать. Я встала. И еще раз посмотрела вокруг. Я уже писала, что переложить на слова невозможно никакие эмоции. Любой текст будет ущербнее чувств, кипевших во мне.
Восторг, восхищение, упоение, экстаз, эмоциональный оргазм! Я не дошла, я почти доползла, истратив все запасы упрямства и злости, израсходовав ресурс каждой клеточки своего измученного тела. Я доползла, и я один на один с небом!!!
Вот только вечером, в лагере, принимая заслуженные аплодисменты от сотоварищей, я скромно умолчала о том, как уже на спуске я несколько раз подряд упала на спину просто потому, что измученные ноги не подчинялись сигналам мозга и не желали шагать. Но это были какие-то мелочи...
© Окунева Ирина
Это был рассказ про нас, а есть ещё просто рассказы, добрые и весёлые. И есть путевые заметки. Заходите, читайте. Надеюсь, вам понравится.
#Рассказ #Путешествие #История из жизни #Психология жизни #Пенсионеры #Юмор и развлечения #Семейная психология #Любовь и отношения #Приключения #просто про иру и сашу
