Иван искал Настасью три года. Не было, наверное, рощи, дубравы, луга, болота, куда бы не забирался он в поисках девочки, прошел по левому и правому берегу реки десятки верст - пусто, не души. Несколько брошенных домиков нашёл, подобных тому, где жила Варя с дочерью, пустых, сиротливо зияющих полуслепыми окнами, тщательно спрятанных в самых мало доступных уголках - в топях, в чащах, в обрывистых логах, но нигде даже следа жизни - глухо, мёртво, тихо. Настасья сгинула бесследно, как будто приснилась, и даже Петрушка с Ларисой отступились через месяц, хоть и грозили сначала страшными карами, судом да следствием. Потихоньку девочка стала забываться, стираться в памяти, вроде и правда была видением. И единственный человек, человечек, вернее, который не забыл свою Настю - был Сашок. Он тоже искал девочку, как мог, видел её в снах, помнил лёгкий запах фиалок и молока, которыми пахли её волосы, а в укромном местечке в своей комнатке хранил её платочек. Тот самый, вышитый, который подарил ей сам, и который она оставила на подушке своей тщательно застеленной кровати.
Четвёртая весна после ухода Настасьи выдалась на удивление холодной. Ладно весь март колобродили ветра - ледяные, северные, несущие бешеный снег днем, скрипучие морозы ночью, так и апрель начался снегопадом, село завалило до самых окон, не выйти, не пройти. Иван, чертыхаясь, пробирался к больнице - утром у Дины вроде начались схватки, но кончились, а теперь она лежала без сил на кровати, белая, как полотно, безучастная ко всему. Везти врача можно было только на санях, никакая машина не преодолела бы эти заносы, и Иван в ножки кинулся к соседу, старому Николаю Петровичу- у почти столетнего дела была не менее древняя лошадь, её и впрягли в легкие сани, думали сначала везти Дину в больницу, но, глянув на её белое, как снег лицо, передумали.
-Фельшара домой вези, помрёт, не доедет женка твоя. Вон, белее бумаги на личину, прям не жилица. Хоть дитё спасут. Там врачиха вроде новая, люди говорят хорошая. Хотя, могет, и врут
Иван цыкнул на деда, вскочил в сани, и старая кляча поволокла его через черную, метельную апрельскую ночь.
-Здравствуй, Ванюша. Беда у тебя, горькая беда. Но ты отпусти её от сердца, когда одна дверь закрывается, всегда открывается другая. Просто не держи их за ручки.
Иван потряс головой, но виденье не исчезло, напротив сидела Варя. В лёгком, несмотря на холод, чёрном платье, открывающем длинную шею, с распущенными до пояса волосами, она казалась юной и очень красивой. Смотрела на Ивана прозрачными глазами, улыбалась тонким бледным ртом, чуть касалась холодными пальцами руки.
-Варя… Ты же умерла…
Иван поежился от ледяных мурашек, вздыбивших волоски по телу, справился с перехватившим горло спазмом.
-Зачем ты пришла?
-Я сейчас уйду. Я про Настю сказать тебе хочу. Она жива. Но найдёшь её не ты. И тому, кто её найдёт - не мешай. А то и свою и её жизнь погубишь…
Иван ничего не успел ответить, Варя исчезла. А лошадь втащила сани в больничные ворота и остановилась у крыльца.
Пустой коридор больницы был гулким, тёмным и страшным, ободранные стены и вдавленные в них деревянные двери внушали отчаянье и безысходность. Странная, совершенно отстраненная мысль крутилась в голове у Ивана, пока он шёл к кабинету, на который указала ночная нянечка - старушка. "Вот, гад, Смирнов", - тупо думал Иван, - "Запустил больницу, прям тюрьма какая-то. Надо бы на собрании этот вопрос поднять". Смирнов был его одноклассником и противнее парня не было в школе. А ишь, выбрался…
-Да, здесь, прямо скажем, не санаторий. Хотя специалисты отличные.
Иван вздрогнул от неожиданности - дверь в кабинет, на который ему указали была открыта, а у окошка, украшенного огромным фикусом, воровски пряча сигарету в костлявом кулачке, смолила дамочка ростом с метр в кепке. Она буравила Ивана пронзительными чёрными глазками и улыбалась. А потом, вдруг уловив нить тревоги и страха, стёрла улыбку, сказала.
-Я сейчас. Быстро. Только инструменты возьму.
…
Иван просидел в сенях вечность. В двери, выпуская во двор духоту, боль и страх и впуская солнечную свежесть тающего снега то и дело вбегали то Алексашка, то Светка, но им не сиделось на месте, не хватало терпения. У Светки в огромных, расширенных от страха глазах плескалось отчаянье, Сашок сновал сосредоточенно, как будто что-то пытался вспомнить. Уже начало темнеть, когда открылась дверь и вышла врач.
-Держитесь, Иван. Ваша жена умерла, у неё разрыв аорты, видимо была аневризма. Ребёнка я спасла, но заберу в больницу, мальчик очень слабенький. Извините. Я заеду в милицию, оформлю вызов. Завтра пожалуйте в больницу, прямо ко мне в кабинет. Меня зовут Ирина Владимировна.
Иван с трудом справлялся с дрожащими руками и молчал.