Эволюция как естественный процесс является набором слепых случайностей. Человека как вида могло не существовать, если бы не произошли благоприятные стечения обстоятельств. Сегодня трудно представить мир, где вместо нашего вида самыми умными живыми существами были другие гоминиды или вообще представители других классов животных.
Обманчивым является распространенное представление о том, что ход эволюции совершенный, ведь за всю историю жизни на Земле много эволюционных ветвей зашло в тупик. Многие виды были приспособлены к особым условиям среды, и при изменении вымирали. В частности, родственники современных слонов, представители рода платибелодонов, жившие в период миоцена, имели довольно забавный вид: их челюсти были приспособлены в основном для потребления болотной растительности, поэтому нижняя челюсть была почти как хобот. А представители рода дейнотерий имели бивни в нижней челюсти, загнутые в сторону шеи, что несколько ограничивало движения этих вымерших животных.
Живые организмы развивались от простых форм к сложным, сменяя друг друга под влиянием условий внешней среды. Казалось бы, вопрос эволюции стал для нас привычным, что его можно считать закрытым, оставляя изучение деталей самого процесса специалистам узкого круга. Однако католическая церковь признала эволюционное учение (вместе с теорией Большого взрыва) теорией, которая имеет право на существование, только в 2014 году Папой Франциском. До этого в 1950 году Папа Пий XIII в своей энциклике «Humani generis» (с лат. род человеческий) назвал эволюцию «допустимой гипотезой», а в 1996 году Папа Иоанн Павел II сказал, что эволюция – это «больше, чем гипотеза». В другой части идеологического спектра в январе 2018 года министр образования Индии выступил с речью, в которой отрицал теорию эволюции, аргументируя позицию тем, что эволюционное развитие живых организмов не описано ни в одном древнем письменном источнике и не сказано в легендах. В школах Сербии сегодня теорию эволюции преподают лишь в контексте идей креационизма (веры в то, что все создано высшей силой).
Сначала было Слово
Теория эволюции ассоциируется с именем английского ученого Чарльза Дарвина, но нельзя приписывать ему все заслуги, не вспомнив тех, кто заложил ее основы. Первым предшественником Дарвина был Карл Линней с классификацией растительного и животного мира. Правила описания каждого открытого вида, установленные Линнеем, исследователи используют и поныне. Чарльзу Дарвину также были известны работы натуралистов Жоржа-Луи Бюффона и Жоржа Кювье, которые во время изучения ископаемых органических остатков заметили, что найденные виды окаменелых животных не похожи на представителей современной фауны Европы. Одним из важных предшественников был Жан Батист Ламарк, теория которого находилась долгое время в конфликте с дарвинизмом. Он считал, что организмы изменяются в течение жизни благодаря тренировкам, затем передают эти приобретенные признаки потомкам. Классический пример: предки жирафов с короткими шеями тянулись-тянулись к деревьям и, таким образом, удлинили шеи, а их потомки тянулись еще сильнее, пока не появились уже привычные нам жирафы. Эту теорию любили марксисты, она им подходила идеологически. «Труд сделал из обезьяны человека», – любили говорить в Советском союзе, поэтому генетика как наука, которая этому противоречила, была долгое время под запретом: более 3 тыс. ученых уволили, многих арестовали и расстреляли.
В 1831 году с целью географических исследований колоний Британской империи в кругосветное путешествие отправился корабль «Бигль» с 23-летним натуралистом Чарльзом Дарвином на борту. В течение пяти лет исследователь посетил все континенты, кроме Антарктиды. Там он собрал множество образцов живой и неживой природы. А спустя почти 30 лет, в 1859-м, вышла книга «О происхождении видов» («On the Origin of Species»).
Переполох подняла революционная на тот момент идея о случайности естественного отбора: внешние условия меняются и выживают наиболее приспособленные виды. До этого в научном мире распространенной была гипотеза Жоржа Кювье, что все виды возникли сразу в современном виде, а поскольку некоторые из них исчезали из-за катастрофических вымираний, происходящих на больших площадях Земли, то последующее восстановление биоразнообразия было возможно благодаря оставшимся видам. Как и в любых научных открытиях, предлагающих принципиальные методологические изменения в работе Чарльза Дарвина, существовало много открытых вопросов. Например, отсутствие материальных свидетельств о «промежуточных формах» между отдельными видами в различных геологических эпохах и невозможность наблюдать эволюционный процесс наглядно. К дарвинизму отношение было довольно осторожное вплоть до момента привлечения данных генетики и создания нового направления исследований в 1920–1950 годах – синтетической теории эволюции.
Свое название теория получила в 1942 году после выхода книги английского ученого Джулиана Хаксли «Эволюция: современный синтез» («Evolution: The Modern Synthesis»). Видимо, неслучайно, что новое слово в развитие теории внес он, внук известного натуралиста и сподвижник Дарвина Томас Хаксли, который признал теорию эволюции и активно защищал ее от критиков. (А брат Джулиана Олдос Хаксли стал известным на весь мир благодаря роману-антиутопии «О дивный новый мир».) Вскоре выходит работа американского ученого Эрнста Майра «Систематика и происхождение видов» («Systematics and the Origin of Species»). По мнению Хаксли, на эволюционный процесс влиял ряд факторов: от климатических до изменения роли вида в развитии пищевой цепочки животного мира той или иной геологической эпохи.
Различные группы организмов могут проявлять различные способы адаптации, что отражается на генетическом уровне. Майр акцентировал внимание на географической составляющей – важной была изолированность популяции, и чем меньше по размеру она была, тем больше вероятность генетических изменений. Одной из центральных фигур в разработке синтетической теории является российский эволюционный биолог Иван Шмальгаузен. Он внедрил в синтетическую теорию эволюции понятие стабилизационного отбора – когда популяция развивается благодаря индивидам со средними признаками, поскольку они являются более приспособленными к условиям среды. К факторам эволюции ученый также относил наследственную изменчивость, случайные изменения в изолированных популяциях, уменьшение свободы скрещивания и наличие свободных экологических ниш.
После появления возможности использования анализа ДНК как живых существ, так и ископаемых останков животных, на костях которых не произошло замещение органики минеральным веществом, возразить синтетическую теорию эволюции стало невозможно. Генетические анализы позволяют максимально точно установить степень родства между отдельными видами. Современные исследования вносят коррективы в некоторые позиции синтетической теории. Например, дискуссионным является сфера прогнозирования эволюционных изменений, возникновения и исчезновения нежизнеспособных геномов в результате естественного отбора.
Если «перемотать пленку», то эволюция повторится?
На этот вопрос Стивен Гулд в своей книге 1989 года «Удивительная жизнь» («Wonderful Life») отвечает отрицательно. По его мнению, возникновение человека было случайностью, которая вряд ли могла повториться. Он называет этот процесс исторической контингентностью – эволюция нас не выбирала, мы просто подвернулись ей под руку. Поэтому, возможно, на Земле не возникло бы разумной жизни вообще. Эту мысль отрицает палеонтолог Саймон Моррис из Кембриджского университета, который ссылается на явление конвергентности в эволюции – виды, таксономично не являющиеся близкими, развили сходные признаки, например, полет у мух, птиц и летучих мышей. По его мнению, наличие схожих физиологических признаков у разных видов свидетельствует о том, что эволюция смогла бы воссоздать организмы почти идентичные тем, что есть сегодня. Если бы у человекообразных обезьян не развился большой мозг и сознание, то их место заняли бы какие-то дельфины или вороны, заняв нашу экологическую нишу. Ведь как говорит Морис: «Организмам пришлось бы приспособить себя к физическим, химическим и биологическим реалиям мира».
