Сложно сказать сколько раз я смотрел любимый фильм «И снова Анискин». И вот, наверное, начиная с юности я стал задумываться (причем, общее впечатление от фильма не ухудшилось и до сих пор) над явной слабостью детективной интриги.
Ну, право слово – керамика? Постойте, но она представляет интерес лишь для крайне малочисленного круга местных краеведов, да и то - с великой долей вероятности для этих двух-трех человек максимум, это отнюдь не дело всей жизни. Какие уж тут залетные «гастролеры»? И что, вот этот Молочков, будет потом с этой редкой керамикой делать? Нет, не то чтобы надо считать такое происшествие равноценным похищению пары чугунков с забора, но и раздувать из него целую «сагу» как-бы… слишком натянуто.
Вопросов появилось больше после прочтения оригинальной повести Виля Липатова «Анискин и Боттичелли» по которой и бы снят фильм. Как известно, там предмет похищения – иконы, что прибавляет яркости, остроты и общественной значимости. Тут и министру можно жалобу писать. Вполне понятно, что режиссер хотел избежать какой-либо связи с религией, учитывая время. Но все-таки – как можно было усилить интригу, «заменив» иконы из оригинальной повести, но сохранив при этом значимость дела, которое должен расследовать Анискин? Рассмотрим несколько вариантов.
Первый – ордена. Царские, хоть и наиболее ценные, поставить в сюжет сложно, опять начинает «проваливаться» идеология – еще воспевание монархизма припишут. Но что если речь пойдет о наградах красного командира, героя Гражданской, чье наследие хранится в местном музее? Одна, правда, незадача – такие исторические ценности слишком компактны, можно унести на себя и становится ненужной вся возня преступника с Веркой Косой и забулдыгой-матросом в исполнении Бориса Щербакова. Но она и в фильме (в отличии от книги) выглядит ненужной.
Дело в том, что в повести, преступник, вовсе не уголовник - это дилетант, коллекционер-художник с тонкой душевной организацией (как ни странно, а точнее это «укол» Липатова художник более трепетно относится к иконам, чем батюшка-мажор). Настоящий гастролер, каким выглядит в фильме герой Белявского (что мы поймем только в финале) и на пушечный выстрел не подойдет к такому «контингенту» как Верка Косая и матрос-пропойца. Ибо такой уголовник отлично знает, что это базовая «клиентела» участкового – ее он и пойдет отрабатывать, это рутинная полицейская работа со времен Древнего Рима, ей, кстати, Анискин в повести успешно и занимается.
Но вот второй подходящий вариант – монеты. Могут они хранится в сельском музее? Вполне. Это неочевидно, но серьезная музейная коллекция царской меди (среди которой есть очень ценные экземпляры, правда, они ценны в количестве) весит прилично – тут и без сундука не обойтись. Для повышения ценности, можно было бы добавить и редкие серебряные рубли Петра Первого, скажем.
И, наконец, третий вариант – картины. Здесь вообще раздолье для сюжета. Народный художник, жил и работал в этих местах еще до революции. Интригу можно закрутить в том ключе, что несколько его картин оказавшихся во время Революции за рубежом, недавно были проданы на иностранных аукционах за баснословные деньги. Яркость детективного сюжета, значение и глубина увеличиваются при таком раскладе на порядки, и никакой идеологии.
Так что более весомые варианты для Виля Липатова как сценариста, были. И в завершение, не сразу, конечно, но смутил финал. Молочкова-Чулумского увозят на моторке. Но если из села можно выбраться на лодке, то зачем нужны танцы вокруг матроса с сундуком? Ведь лодку можно спрятать поблизости, как и похищенное из музея. И учитывая возможность нарваться на милицейский патруль, вообще вернуться через пару месяцев (главное до того, как встанет лед), под видом туриста, забрать все спокойно и привезти в город.
