Когда умер мой дедушка, первое время после похорон мы довольно часто приходили к нему на кладбище. И всегда по дороге нам попадалось одно странное надгробие — даже не то чтобы странное, а скорее оригинальное. Не гранит, не металл, а вертикальная деревянная оправа, закрытая стеклом. За ним — большой фотопортрет молодой, красивой девушки. Звали её, согласно надписи, Оля Котова. Умерла она в возрасте 18 лет. Я её никогда не знал, но всегда обращал внимание на её могилу ввиду оригинальности памятника.
Потом меня призвали в армию. Вот тут-то всё и началось...
Первое утро в карантине. Подъём, построение, зарядка в спортгородке... С непривычки было ужасно тяжело. Кое-как дожил до обеда. На обед шли строевым шагом, горланя какую-то бодрую песню. А навстречу нам шли четыре девушки с отдела связи. Красивые. Даже форма не портила их красоту. Но самой красивой была... она… Оля Котова.
Нет, бред, конечно, но та красавица была похожа на покойную Олю, как две капли воды. И ещё было то, что заставило меня встрепенуться и опустить глаза. Если три девушки с интересом рассматривали наш карантин как-то «в общем», то ОНА смотрела именно на меня и улыбалась!
Тогда я подумал, что это просто игра моего воображения. Ну, всякие там фокусы подсознания на фоне непривычных физических нагрузок. Но на следующий день повторилось то же самое. Наш строй, четыре девушки — и одна из них неотрывно смотрит на меня с загадочной улыбкой.
Через пару дней поход в столовую превратился для меня в настоящую пытку. Теперь я почему-то был уверен, что это именно та самая Оля Котова, умершая несколько лет назад. Я отворачивался от неё, но всё равно чувствовал на себе её взгляд.
Однажды мы стояли в курилке перед построением, и тут я снова увидел её. Она стояла совсем рядом от нас, метрах в десяти, и всё так же смотрела на меня, улыбаясь своей загадочной улыбкой. И если все пацаны, как по команде, повернули головы в её сторону, то я отвернулся. Я не мог вытерпеть этот, казалось бы, совершенно невинный взгляд. Он наводил на меня могильный ужас в самом прямом смысле. Подойти к ней я не мог. Зачем? Чтобы сказать: «Я знаю, ты давно умерла, исчезни из моей жизни»? Так это был бы прямой путь в психиатрическую больницу. Впрочем, туда я и попал, но об этом позже.
Тогда я попытался хоть что-то узнать об этой девушке. Было совершенно ясно, что она не призрак. Её все видят, с ней общаются — по крайней мере, у меня нет галлюцинаций. Хотя меня это совершенно не радовало. По мне, лучше бы она была именно галлюцинацией, а не реальностью.
Как-то при случае я спросил о ней нашего сержанта. От его ответа я был ошарашен:
— Это Оля Зотова. Даже не думай о ней, боец — у тебя тут никаких шансов. К ней офицеры подкатывали — всех отшила! Наверное, ждёт своего единственного.
Я был на грани. Зовут Оля! Фамилия Зотова — прямо как Котова! Нет, в такие совпадения я не верил. «Ждёт единственного». Меня?! Я понимал, что потихоньку схожу с ума. Но это было только начало...
И вот настал тот радостный день, когда из духов мы превращаемся в салабонов — присяга. Для всех это праздник, для меня — мука. Я знал, что снова увижу её, и не ошибся. Командир называет мою фамилию, я, чеканя шаг, подхожу к нему, чувствуя спиной её взгляд. Беру в руки папку с текстом присяги, поворачиваюсь лицом к строю и вижу, как она, улыбаясь, одними губами шепчет мне: «Давай, смелей!». Откуда тут смелость? Буквы расплываются у меня перед глазами, колени дрожат, я еле стою на ногах. Наизусть рассказал слова присяги и еле вернулся в строй. Отсюда её не было видно, но я знал, что она смотрит на меня.
Мой первый караул запомнился мне надолго. В тот раз она впервые заговорила со мной. Часа в три ночи я услышал шаги по бетонным плитам. Это был не тяжёлый звук армейских кирзачей, а лёгкий цокот женских каблуков. Меня объял животный ужас. Я повернулся на звук и зачем-то дрожащими руками снял с плеча автомат. Как можно убить уже мёртвого человека?..
Она не подошла слишком близко. Наверное, только поэтому я не начал стрелять и не потерял сознание. Как и тогда, возле курилки, она остановилась метрах в десяти, и тут я услышал её голос. Приятный голос, если бы не одно обстоятельство — я точно знал, что она мертва!
— Опусти автомат. Ты же знаешь, меня уже нельзя убить.
Боже! Она мне ещё об этом напоминает! Тем временем она спокойно продолжала:
— Мы с тобой уже знакомы. Я видела, как ты там, на кладбище, смотрел на меня.
Я с трудом прохрипел:
— Нет! Я смотрел не на тебя, а на памятник на твоей могиле!
Тут силы окончательно оставили меня, и я побежал от неё. Бежал и слушал у себя за спиной цокот каблуков и её голос:
— Не уходи от меня! Не уходи!
Не знаю, сколько я так нарезал круги вокруг боксов с техникой, но когда пришла смена, я всё ещё бегал. Разводящий странно посмотрел на меня:
— Ты что, спал? Сон плохой приснился?
Я неуклюже соврал:
— Зайца там увидел, хотел догнать...
Такой способ охоты на зайцев очень удивил ребят, и мне тут же дали веселую кличку «Зайцелов». Но мне было совсем не весело. Меня пугала только ОНА. Мёртвая Оля Котова. Каждую ночь, когда я был в карауле, она приходила ко мне, и каждый раз я от неё убегал со всех ног.
Но однажды нервы у меня не выдержали. Она снова появилась и попыталась подойти ближе, чем обычно. Я сорвал с плеча автомат, опустил флажок-предохранитель, передёрнул затвор и выпустил в неё весь магазин. Черт возьми, я видел как пули прошла сквозь неё. Но ей это не причинило никакого вреда. Никакой крови, никаких отверстий на одежде. Я был в диком ужасе и потерял сознание...
Очнулся я в санчасти от резкого запаха нашатыря. Фельдшер-прапор грустно смотрел на меня:
— Что, солдат, крыша поехала? Ну ничего. Утром поедем ставить на место.
Так я оказался в психиатрическом отделении военного госпиталя. Сейчас я с ужасом лежу в койке и не понимаю, что творится. Совсем скоро меня хотят комиссовать и отправить домой. Но я боюсь ехать домой. Боюсь, ведь в моем городе находится то самое кладбище с той самой могилой Оли Котовой... Я до сих пор не знаю, что же она хочет от меня… Что ей от меня нужно…