Лариса, девочка двенадцати лет, сидела на печке с Игорем. Они были одного возраста: он и она. Игорь плакал. Она обнимала и утешала своего племянника. Да, да, племянника. Это был сын ее сестры, которая привезла его из города в одинокую, затерянную деревеньку к своим родителям, так как выходила второй раз замуж за прекрасного, как ей казалось мужчину, который пожелал «притереться» друг к другу, не досаждая себе присутствием двенадцатилетнего отпрыска новоявленной жены.
Взрослые сидели за столом и обсуждали цель приезда.
-Папа,- говорила Нина, мы хотим, чтобы он пожил у вас годик, всего годик, пока мы определимся в своих отношениях, встанем на ноги.
Отец посмотрел под стол.
-А мне казалось, что вы пришли на своих ногах и как бы стоите на них крепко.
-Ну, это же иносказательно,- перебил его будущий зять, человек крепкий, высокого роста, красиво одетый. – что же вы не понимаете.
Нина тоже прекрасно выглядела. В дорогом костюме, с прической, на груди прицеплена сверкающая брошь. Светлана Ивановна, мачеха Нины, подносила угощения, сегодня на столе были горячие пельмени, ароматно пахнущие, пар поднимался от них и разносил аромат по всему дому. Маринованные грибы, квашеная капуста в миске и нарезанный дольками холодец, он был высокий и упругий на коровьих мослах. В графине стоял самогон собственного производства. Крепкий и чистый, как слеза. Подливая самогон в рюмки, отец заметил:
- А я думал, что ежели тебе женщина нравиться, то плевать на то сколько у ей детей, хучь пять.- ответил батя.
- Нет ты, ты отец не понял меня. Я хочу с Нинкой жить, но пацан то большой уже, а комната одна. Ты понимаешь меня.- протестовал зять.
Отец выпил стопку самогона. Занюхал рукавом. Ударил по столу кулаком.
-А ты квартиру то побольше обеспечь, хучь две, хучь три комнатушки то,- засмеялся он,- тоды и женись!
-Папа, мы же не навсегда, нам бы хоть полгодика, подождать бы,- начала подпевать Нина мужу.
- А ты чаво ждать то собираешьси, у моря погоды? Дак тута моря нету, а вот погоды стоять, благодать. Мороз, ноне аки зверь, снега океан, не море, а ты своего сыночка то в такую круговерть за шесть километров в школу ходить привезла. Моя вон Лариска бегат, дак она привычна. А он? Замерзнет малец, а ты с кого спрос держать будешь? С меня небось?- ухмыльнулся дед.
У Павла взыграло ретивое, он тоже хлопнул самогонки, аж глаза на лоб полезли. Схватился за квас. Первачок то крепенький оказался.
-Нет, отец, пойдем, выйдем!- заорал он. Вскочил и побежал к двери, одевая свой тулупчик.
Отец обул валенки, накинул телогрейку и степенно вышел за ним. Нинка заревела.
Светлана подошла к ней, присела на стул, гладя ее по плечу, говорила:
-Что же ты, Нина, творишь, от своего ребенка негоже отказываться. Негде жить, пусть найдет жилье, а ребенка от себя отрывать ни к чему. Вырастить то мы сможем, так ведь ему мать нужна, а не дед с бабкой.
-Что же мне делать? Не хочет он вместе с ним жить. И одной плохо. Как Гришеньку убили, так ведь дня спокойно не прожила.
-Другого найди себе мужика, а это, что пень неотесанный, ни кола ни двора, а порядки в твоей квартире устраивать хочет.
Да, убили Григория случайно. Работал он в охране. Сопровождал в поездах грузы особого назначения. Однажды, пока поезд стоял на перегоне, подскочили ребята да и давай шерстить поезд, охрана поднялась, но грабители были с оружием, он выскочил на одного, и ему попали прямо в сердце. Еще три товарища его погибли. Нашли тех людей, судили, да ведь человека не вернешь. Вот и осталась Нина одна с пятилетним ребенком на руках. В городе родных нет, помощи ждать не от кого, так и жила работой, домом. А тут Павел встретился. Как будто очнулась женщина от сна, улыбаться стала, да только условие он поставил, мальчишку надо отдать деду. Долго упиралась и решилась. Привезли сына в деревню.
-Ой, Нина, жалеть потом будешь, да уж ничего не попишешь.- продолжала Света.
В это время в комнату зашел отец. Он спокойно снял фуфайку, положил шапку на полку и прошел прямо в валенках к столу.
-Давай, мать, чай. – сказал он. И приняв на грудь еще стопочку, закусил капустой и холодцом. Нина сидела, боясь пошевелиться. Она знала, какой он бывает в гневе.
Зашел Павел. Он был весь в снегу, с лица начал капать тающий снег.
-Господи, что с тобой? – закричала Нина, подбегая к мужчине, стирала с лица остатки снега.
- Ничего, ничего. – ответил он, прикрывая глаз рукой. Разделся, присел к столу, принесли чай, и все, молча стали пить.
На печке, в щелочку за всем наблюдали подростки.
- Убью гада,- произнес Игорь.
- Что ты, не надо, его папка уже и так проучил, разве не видишь?
На лице Павла начал синеть огромный синяк. Когда они вышли во двор, Павел стал хорохориться, словно петух перед курями,
- Да я тебя, дед, размажу как повидло на хлеб!,- кричал подвыпивший Павел, дед, не долго думая вмазал ему в глаз, и парень отлетев, врезался головой в сугроб. Откуда, болтая ногами, еле выбрался.
-Еще показать или довольно уже.- спокойно спросил дед.
-Ты че, отец? Я ж так, пошутил,- оправдывался Павел.
- А я из без пошутил могу повторить, мне не накладно. Вишь, ты меня уже отцом величать стал. Дальше дело то получше пойдет. Нинку тронешь, тебе не жить, внука, тронешь, ноги свои искать будешь, не найдешь. Понял меня?- он поднял кулак. Мужик присел, а дед утерев ладонью лицо, сказал:
- Руки о тебя, мразь, марать неохота,- и ушел в дом.
Утром гости собирались на автобус. Позавтракали наскоро и попрощавшись, вышли во двор. Отец не пошел их провожать, а смотрел вслед уходившей троице и думал о том, как он сам вырастил десять детей. Не было у него никого на этом свете. Отец, умер от ран, полученных в первую мировую войну. Когда приехал домой после госпиталя, родилась его сестра Шурочка. Только отец прожил всего два года. Мать осталась одна, с маленьким ребенком на руках, да он десятилетний пацан, на плечи которого легла обязанность обеспечить пропитанием мать, сестру и бабку. Вскоре умерла мать от тифа, заразив бабку, которая скончалась сразу после матери. И он в пятнадцать лет с Шурочкой на руках, пешком добирался до города, чтобы устроиться на завод и растить сестренку. Там встретил свою первую любовь- Настеньку. Ух и хороша была девка. Веселушка, хохотушка, как он ее называл. Глаза, цвета васильков, вот и Нинка, красавица, на нее похожа. Любил ее сильно, да не уберег. Забрала смерть любимицу его. Долго горевал он ночами, думая о своих пяти осиротевших детях, да и женился на соседке, Светлане, у нее тоже трое своих было. Вот народили еще двоих последненьких: Валюшку и Лариску. Много лиха натерпелись, но чтоб детей своих отдать кому: ни, ни, и в мыслях такого не было. Он глубоко вздохнул, жалко внучка, как он теперь с ними. Он смотрел, как Лариска собирается в школу. Последыш она, все уже по городам разъехались, одна дочка с ними пока живет. Далеко ходить, одной по лесу, а что делать, школа, да и привыкла она уже. Конечно, с напарником то ей сподручнее бы было, но Игорь должен быть рядом с матерью. Твердо решил дед, выругался и пошел управляться во двор.
Лариса шла по тропинке и вспоминала Игоря. Бедненький, как же он теперь с этим упырем будет жить. Лишь бы глупостей не натворил.
А Нина, приехала в город и поставила вопрос ребром: либо все вместе живем, либо вон - дверь открыта. Павел быстро все понял, синяк напомнил дедовские обещания и через два дня скрылся в неизвестном направлении. Нинка поплакала чуток, да и бросила печалиться о неудачном женихе. Через год она познакомилась с замечательным мужчиной Юрием. Он быстро нашел общий язык с Игорем, ездил вместе с ним на рыбалку, играл в футбол, всей семьей навещали они деда летом. Помогали убирать сено. Дед был доволен.