Как проявлялось чувство долга защитника Родины? Раскрывая этот вопрос, В. Некрасов показывает, как солдат преодолевал страх во время подготовки к боевому заданию и описывает его честное выполнение воинского долга.
Возможно, это было первым заданием с использованием «толовых шашек», потому что другой солдат/рассказчик/ объяснял ему, как обращаться с ними. Лютиков «внимательно следил за движениями» объяснявшего. Когда они «подорвали одну шашку», рассказчик заметил, как у Лютикова «дрожали пальцы, когда он зажигал шнур» и как «он даже осунулся за эти несколько часов».
Автор показывает, как солдат старался побороть страх, и он преодолел страх – справился с заданием. Борьба с волнением в ходе подготовки к боевому заданию – это один из важных моментов в осознании человеком чувства долга во время тяжелых испытаний.
В. Некрасов описывает дальнейшие действия Лютикова. Он молча вышел из окопа и направился в сторону пушки. Он не хотел показать себя слабым. Когда раздался взрыв, Никитин похвалил его, назвав «молодчиной». В понимании солдат задание, поставленное перед ними, должно быть выполнено. Это священная обязанность перед народом и своими товарищами. Лютиков погиб на обратном пути, до конца исполнив свой долг.
Оба примера: подготовка солдата к заданию и стремление его выполнить - свидетельствуют о том, что исполнение солдатского долга в годы войны сопряжено с огромным риском, но солдаты не отступают.
В. Некрасов доносит до современного читателя фронтовые моменты о том, как солдаты старались побороть страх, старались научиться обращаться со специфическим оружием, ориентироваться в новой обстановке. Автор утверждает, что бойцы видели свой первейший и святой долг в защите Отечества. А для этого надо было повседневно и четко выполнять боевые задания, не щадя своей жизни.
Не согласиться с автором невозможно. Читая книги о Великой Отечественной войне, убеждаешься в этом не раз. В разных местах, в разных условиях советские солдаты осознавали долг перед страной. Об этом рассказано в книге Б. Васильева «В списках не значился». Молодой лейтенант Николай Плужников, прибывший на службу в Брестскую крепость в ночь 21 июня 1941 года, исполнил воинский долг так, что немцы, удивившись его твердости духа, отдали ему воинские почести.
Итак, советские солдаты оказались способными защитить народ. Ведь они были призваны в армию не для того, чтобы просто отслужить положенный срок. В годы войны чувство ответственности, чувство долга солдата возрастало во много раз.
ТЕКСТ
Вечером мы вместе с Лютиковым взяли заряды. Три заряда по десять четырехсотграммовых толовых шашек в каждом. От пушки ничего не должно было остаться. Показал ему, как делается зажигательная трубка, как всовывается капсюль в заряд, как зажигается бикфордов шнур. Лютиков внимательно следил за всеми моими движениями. В овраге мы подорвали одну шашку, и я видел, как у него дрожали пальцы, когда он зажигал шнур. Он даже осунулся за эти несколько часов.
В два часа ночи Терентьев меня разбудил и сказал, что луна уже зашла и Лютиков, мол, собирается, заряды в мешок укладывает. Мы вышли - я, Никитин и Лютиков. Шел мелкий снежок. Где-то очень далеко испуганно фыркнул пулемет и умолк. Мы прошли седьмую, восьмую роты, пересекли насыпь. Миновали железнодорожную будку. Лютиков шел сзади с мешком и все время отставал. Ему было тяжело. Я предложил помочь. Он отказался. Дошли до самого левого фланга девятой роты и остановились.
- Здесь, - сказал Никитин.
Лютиков скинул мешок. Впереди ровной белой грядой тянулась насыпь. В одном месте что-то темнело. Это и была пушка. До нее было метров пятьдесят - семьдесят.
- Смотри внимательно, - сказал я Лютикову. - Сейчас она выстрелит.
Но пушка не стреляла.
- Вот сволочи! - выругался Никитин, и в этот самый момент из темного места под насыпью вырвалось пламя. Трассирующий снаряд описал молниеносную плавную дугу и разорвался где-то между седьмой и восьмой ротой.
- Видал где?
Лютиков пощупал рукой бруствер, натянул рукавицы, взвалил мешок на плечи и молча вышел из окопа.
- Ни пуха ни пера, - сказал Никитин. Я ничего не сказал. В такие минуты трудно найти подходящие слова.
Я посмотрел на часы. Прошло шесть минут. А казалось, что уже полчаса. Потом еще три, еще две... Ослепительная вспышка озарила вдруг всю местность. Мы с Никитиным инстинктивно нагнулись. Сверху посыпались комья мерзлой земли.
- Молодчина, - сказал Никитин.
Я ничего не ответил. Меня распирало что-то изнутри. Немцы открыли лихорадочный, беспорядочный огонь. Минут пятнадцать - двадцать длился он. Потом стих. Часы показывали половину четвертого. Мы выглянули из-за бруствера. Ничего не видно: бело и мутно.
Никитин встал и облокотился о бруствер. Я тоже встал - от долгого ожидания замерзли ноги…
Лютиков лежал метрах в двадцати от нашего окопа, уткнувшись лицом в снег. Одна рука протянута была вперед, другая прижата к груди. Шапки на нем не было. Рукавиц тоже. Запасная зажигательная трубка вывалилась из кармана и валялась рядом. Мы втащили его в окоп…
Мы похоронили Лютикова около той самой железобетонной трубы, где он был смертельно ранен. Вместо памятника поставили взорванную им немецкую пушку - вернее, остатки покореженного лафета - и приклеили маленькую фотографическую карточку, найденную у него в бумажнике.
/По В. Некрасову/