Когда поднялись после четвёртой смены, Зырянов отстал от мужиков, хмуро и устало закурил. В душе тоже угрюмо отмалчивался, и это было совсем непривычным: обычно Ванькины бесстыдные шутки-анекдоты и комментарии веселили мужиков, заставляли смеяться до упаду. Серёга Лобачёв не выдержал, пробасил с досадой:
- Зырянов! Сбреши уже что-нибудь… а то и душ не в радость. Ну, что ты молчишь, как воды в рот набрал!
Иван не ответил, так же молча вышел в раздевалку. И шахтёрский автобус не стал ждать, пешком, через балку, отправился в посёлок.
Юрка Самохин прищурился:
- Видно, Натаха Завгородняя всё же отшила Ваньку: что-то Зырянов пасмурный.
Горный мастер Ефимцев нахмурился, тяжело взглянул на Юрку:
- Самохин! Ты ж не баба базарная, – сплетни собирать. Что ты вечно!.. Будто свечку держал!
Самохин заторопился:
- Да я ничего, Петро Григорьевич! Говорят в посёлке… что Наташка ему – от ворот поворот. И правильно: на кой ей этот б…!
Иван вышел на берег Луганки. Домой идти не хотелось. Усмехнулся: мать непременно заговорит о Маринке Турилиной, заведующей поселковым детсадом. Вчера целый вечер объясняла про Маринку: и серьёзная, и внимательная…Образованная, умница. И детей любит, и красавица. А уж хозяйка – поискать таких нынче. И, кроме тебя, дурака… никого знать не хочет. Весь посёлок про то знает.
Иван молчал. И тогда мать от объяснений переходила к вопросам:
- Чем тебе Марина не хороша?
Иван соглашался:
- Хорошая девушка.
Хороших много… А глаза – тёмные, как ливневые тучи… глаза эти – единственные на свете. И усталая, чуть насмешливая улыбка – тоже одна-единственная. И голос – самый родной… который хочется слышать днём и ночью.
- Что ж ты упёртый-то такой! Сколько будешь сохнуть по Наталье!
Зырянов недовольно прислушался: ну, кого в такую рань на берег несёт! Всё же глянул через плечо – по тропинке спускался Игорёк Шевцов, бывший одноклассник. Засиял улыбкой:
- Зырянов! Ванька! А я гадаю: с кем я не выпил ещё! Ванька! Юлька моя сына родила! Три шестьсот! – Игорёк уселся рядом с Иваном: – Шо?! Ничё мужик? Юлька говорит, – копия я!
Иван улыбнулся: Игорёк последний раз пил в прошлом году, на День шахтёра.
- Так ты что, – всю ночь квасил?
Игорёк достал из кармана бутылку самогонки. Уточнил:
- Не всю. С трёх часов. С братухой, с Димкой, выпили. Потом с Юлькиным братом – Славка с третьей как раз вернулся. Потом ещё с крёстным… Ну, вот осталось. Первак это, Степановна налила. – Присмотрелся к Ваньке: – А ты что… такой ненастный?
Зырянов кивнул:
- Наливай.
Выпили, – за Игоревича, потом за крепь на втором участке, что на днях выстояла и не дала обрушиться кровле, выходит, спасла мужиков… потом – за ливни, которых нынешняя весна не жалеет для степи и балок… А потом Игорёк куда-то делся, – Иван смутно догадался: к Степановне побежал…
А на плечи желанным счастьем невесомо легли ладошки.
- Наташка!..На-таш-ка! – задыхался Иван, верил и не верил этому счастью… Ладошки застыли. Иван повернулся. В каком-то тумане то отдалялась, то снова приближалась к нему Анютка. Зырянов усмехнулся:
- Анька… Не боишься… что я такой вот… – Прямо из бутылки допил самогонку. – Не боишься?
Анютка так же невесомо провела ладошками по его волосам:
- Не боюсь. – Вздохнула: – Чего бояться, Вань… Если ты её имя… если ты имя её день и ночь повторяешь…
Иван встряхнул головой:
- Нну, Анютка… Мала ты ещё, – судить об этом.
Аня молчала… Сколько ждала она, чтобы вот так, – с ним… где никого нет, и чтобы он… Сколько представляла она себе прикосновения его рук, сколько представляла, как он целует её! Хотела прийти к нему… и чтобы он не боялся… её девичества. А когда случилось у них с Алёшкой, вдруг поняла: если бы с ним, с Иваном… Было бы в сто раз страшнее… и стыднее. А с Алёшкой даже стыд какой-то счастливый… В школе они не поднимали друг на друга глаз… И не отходили друг от друга ни на минуту. И она, отличница Аня Ефимцева, забывала про любимую алгебру, затаив дыхание, ждала, чтобы Алёшка нашёл под партой её ладошку.
После того дождливого дня, когда она осталась дома и Алёшка тут же прибежал к ней, Аня в каком-то отчаянном упрямстве попробовала убедить себя, что сделала это ради Ивана… Чтобы не девчонкой быть для него, чтобы он узнал: она взрослая! И – лучше всех его Лилек, Аллочек, Наташ. Чтобы полюбил её!
А Алёшку не надо было ни в чём убеждать… Вчера после уроков они целовались в кабинете математики, и Алёшка застенчиво и очень серьёзно сказал:
- Ты самая лучшая, Ань.
И то, что случилось… могло случиться только у них с Алёшкой. Сегодня школьная футбольная команда уехала на отборочный тур в Луговскую школу, и целый день сидеть на уроках без Алёшки было просто немыслимо. А Алёшка всё понял, улыбнулся:
- Ань!.. Ты хоть на геометрии посиди… Ну, и на химии… Ты ж отличница, к тому же – единственная в нашем классе.
На указанных Алёшкой уроках Анюта честно посидела… как-то ещё оказалось, – получила пять по геометрии… А потом Аня вышла из школы и отправилась к Луганке. Она видела, как Зырянов и Игорь Шевцов сидели на коряге у самой воды и пили самогонку, потом Игорь ушёл, и ей захотелось подойти к Ивану, за что-то, неведомое ей, пожалеть его, – просто пожалеть, теперь она умела это…
Анюта не заметила, что за ней на берег пошла Ксюшка Лукьянова. А Ксюшка изумлённо замедлила шаги… Догонять подругу расхотелось: она увидела, как Анютка подошла к Зырянову, как обняла его плечи… И разозлилась: то целые перемены с Филатовым за руки держатся… то вот к Ивану на свидание прибежала, пока Алёшка в Луговое уехал. Ничего себе!.. Значит, Анька всё же решила… двоим голову морочить. Надо этому дурачку наивному, Филатову, глаза открыть. А что?!.. Ей, Аньке, получается, – всё… А кому-то, получается, на выпускном танцевать будет не с кем!..
Алёшке Ксюха не успела рассказать про Анькино свидание с Зыряновым. Анька сегодня бледная какая-то… а Филатов глаз с неё не сводит. На большой переменке Анютка подошла к Ксюхе, виновато улыбнулась:
- Ксюш, давай во двор выйдем… голова что-то кружится.
- Какой двор! Ты в окно смотрела, Ань! Ливень вот-вот начнётся!
- Ну… начнётся, – вернёмся…
Ксюша внимательнее присмотрелась к подруге. Анюта как-то беспомощно оглянулась на Филатова… А в Алёшкиных глазах рассмотрела Ксения неясную тревогу…
Первые капли дождя уже упали на дорожку в тополиной аллее, и Аня с Ксюшей остановились на школьном крыльце, под навесом. Анька растерянно-счастливо вдохнула воздух:
- Полынью пахнет, да, Ксюш?
Ксюшка безразлично пожала плечами: по-моему, пахнет надоевшей угольной пылью… И в ту же минуту Ксюшу осенило. Сочувственно заглянула в Анькины глаза:
- Ааань!.. А ты не залетела?.. Знаешь, как похоже!
- А то ты знаешь!.. – Аня пыталась справиться с головокружением.
- Ну, кто ж об этом не знает! – За показной заботой Ксюша скрыла усмешку: – Он-то хоть… Алёшка-то… Знает?
В Анютиных глазах испуг метнулся… Будто она, Ксюха, так неосторожно и неуклюже прикоснулась к самому сокровенному, к самому-самому тайному…
- Так ты что, Анька! Ты сама не знаешь, от кого залетела? От Алёшки, да?
Про Алёшку… про то, что у них происходило в эти дни, когда над степью счастливо шумела светлыми ливнями весна, – об этом ни с кем невозможно было говорить. В нежно шелестящих потоках Аня едва расслышала свой голос:
- Ни при чём здесь Алёшка.
Ксюшка почему-то обрадовалась: значит, Зырянов!...
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Часть 12 Часть 13 Часть 14 Часть 15 Окончание
Навигация по каналу «Полевые цветы»