Созданная Олегом Русь могла погибнуть в самом начале, так как в самом конце IX века мимо Киева проходили угры - венгры, это была последняя волна успешных степных нашествий на Европу.
Угров позвал в Европу один из последних каролингских императоров, Арнульф Каринтийский, с тем, чтобы они помогли ему разгромить могущественную славянскую державу – Великую Моравию, охватывавшую территории современных Чехии, Словакии, Венгрии, частично Польши, Австрии, Западной Украины.
Моравия была призвана к тому, чтобы стать настоящей славянской империей. Её князь Ростислав установил тесные связи с Византией. Оттуда прибыли в 860-е годы святые Кирилл и Мефодий, чтобы внедрить славянскую азбуку и славянскую литургию. Моравия могла и должна была стать центром славянской цивилизации.
Кстати, вопреки навязываемому современной официальной славистикой мнению, что азбукой Кирилла была глаголица, которую отменили и заменили на кириллицу его ученики, рискну настаивать, что святой Кирилл изобрел именно кириллицу. Кирилловы буквы с самого начала почитались его учениками как священные, никто из них конечно не помел бы просто подменить их другими.
Да и сроки не сходятся. В 1949 в Гнездово под смоленском Даниил Антонович Авдусин нашел в кургане сосуд с отчетливой надписью ГОРОУNА. Там был еще один знак над строкой, похожий на Щ, из-за чего изначально некоторые читали ГОРОУНЩА или как-то так, но сейчас все большему числу очевидно, что это просто охранный знак, наподобие трезубца, и перед нами метка владельца сосуда, болгарское имя Горун. Возможно похоронен был именно он. Младшая из арабских монет, найденных в сосуде, относится к 908 году, так что погребение состоялось вскоре после этого.
Надпись сделана кириллицей. Через 40 лет после смерти святого Кирилла. Через 25 лет после смерти святого Мефодия. Еще 10 лет будет жив святой Климент Охридский, которому приписывают подмену глаголицы кириллицей. А надписи кириллицей уже используются для меток на горшках и доходят до далекого северного Смоленска. Такого не могло случиться за 20 лет, которые существовала к этому моменту кириллица по версии теории отмены глаголицы.
Кому и зачем понадобилась эта теория? Её изобретателем был чешский славист XIX века Шафарик, горячий поборник славянского единства. Но при этом в XIX веке славяне были и католиками, и протестантами, и православными, часть писала на кириллице, часть на латинице. И считать азбукой святого Кирилла кириллицу значило бы, что православные-кириллисты правы, а пишущие на латинице католики и проестанты отступили от истинного славянства. Вот чтобы убрать это противоречие Шафарик и стал продвигать идею о том, что истинным алфавитом святого Кирилла была никем не используемая вычурная глаголица. Однако традиция всегда считала алфавитом святого Кирилла именно кириллицу и, я полагаю, она не ошибалась.
Так или иначе, великое будущее Моравии было уничтожено нашествием угров по сговору с немцами. Славянская держава была разгромлена так, что мы не знаем, где именно находилась её столица Велеград. Покончив с моравами венгры предсказуемо принялись за немцев и терзали их больше полувека, пока их не разбил в 955 году в битве при Лехе император Оттон I.
Так или иначе, именно Русь стала невольным выгодополучателем этого разгрома. Во-первых, Киев угры не тронули, пройдя мимо, возможно у Олега как и Рюрика были хорошие отношения с франками. Во-вторых, из разгромленной Моравии начался очередной исход славян на Восток, на Русь. В-третьих, после гибели Моравии Русь надолго осталась главной славянской силой в Восточной Европе и главной хранительницей кирилло-мефодиевского наследия.
Но это все выяснилось со временем, а пока Олег закреплялся на торговых путях в Византию. Он совершил большой поход на греков, многие красочные детали которого явно изобретены летописцем по аналогии с походом Аскольда и Дира, греки, чрезвычайно аккуратные в фиксации осад Константинополя варварами, на сей раз не проронили в своих книгах ни звука. До Царьграда русские на сей раз, видимо, не дошли, щит на врата тоже не прибивали. Но вот само нападение имело место, по обоснованному мнению византолога Павла Кузенкова – в 904 году. Корабли Олега подошли к входу в пролив Босфор, перекрытому цепью, и преодолели его посуху, волоком, что для русских было совершенно рутинной процедурой.
Пограбив на Босфоре, русские получили от византийцев богатые дары и отступили, заключив с Империей мир и, по всей видимости, военный союз. Причем это была впечатляющая победа византийской дипломатии, так как одновременно арабский пират Лев Триполитанский взял штурмом с моря и разграбил Фессалонику. Однако всего через два года, в 906, русский контингент помог византийцам одолеть арабов в битве на море, а в 910 принял участие в ответной экспедиции на захваченный арабами Крит.
Помещенный в летописи договор Руси с греками, в котором русским гарантируются от императора баня и беспошлинная торговля не внушает большого доверия. А вот другой договор, 911 года, вполне внушает доверие. Его главная тема – урегулирование всевозможных криминальных инцидентов между христианами, подданными Империи, и русинами, подданными Олега и князей под его рукой. У Империи и Руси появлялось основанное на равенстве общее правовое пространство. При этом, что особенно важно, устанавливались принципы берегового права – обе стороны гарантировали, что вместо ограбления выброшенного на берег корабля, ему и его экипажу обеспечивалось возвращение домой или материальную компенсацию. Предполагались взаимный выкуп пленных, взаимная выдача должников, гарантии права русских наниматься на службу в Империи.
Самое поразительное в этих договорах то, что Русь предполагается уже таким же суверенным и хорошо управляемым политическим пространством, как и Империя Ромеев. Она может обеспечить и выдачу и наказание убийц, и выкуп пленных, и другие гарантии подданным империи.
Так что к моменту кончины Олега, обставленной красивой легендой о смерти от черепа коня, можно признать, что созданная им держава была большой, крепкой, внушающей не только страх, но и уважение и отвечающей за свои слова. Держава эта представляла собой союз, в котором славянские племена, покорные Олегу, были связаны с Киевом системой союзно-даннических отношений.
Жизнь этой державы состояла из двух сезонов: Полюдья и Торга, описанных весьма интересовавшимся северными соседями императором Константином Багрянородным. На протяжении первого сезона, зимнего, русы объезжали подвластные племена, собирая дань – полюдье. На протяжении второго, со вскрытием рек, союзники отправляли в Киев изготовленные ими лодки-однодеревки, которые русы у них покупали и загружали собранную дань и отправляясь с нею в Царьград.
Современные авторы с русофобским душком любят утверждать, что основным предметом русской торговли в Царьграде были рабы. Некоторые и вовсе любят пройтись насчет того, что «скандинавы продавали грекам славян». Но это не так, хотя бы в силу не очень большого количества кораблей, с которыми Русь приходила в столицу империю, никакой масштабной работорговли русские купцы вести не могли. Рабы называются как предмет экспорта только вслед за воском, медом и мехами.
Преемнику Олега Игорю, считаемому в летописи сыном Рюрика, не повезло с посмертной репутацией. Он представляется по рассказу о древлянской дани слабым неудачником, жадным и погибшим по своей вине. Однако если исследовать все источники внимательно, то этот портрет окажется несколько однобоким.
Прежде всего Игорю пришлось столкнуться с новой опасностью – печенегами, кочевым народом, прорвавшимся в южно-русские степи и готовым нападать на русских за плату и по наущению и хазар, и византийцев. Впрочем, и сами русские князья могли их иной раз нанять, как нанял Игорь для похода на Константинополь.
Игорь начал проводить на Черном море гораздо более масштабную политику, чем Олег. Она не отразилась в русских летописях, однако её контуры можно понять из так называемой «еврейско-хазарской переписки», важнейшей частью которой является «Кембриджский документ», написанное подданным хазарского царя. В нем рассказывается, что в ходе византийско-хазарского столкновения император Роман Лакапин начал преследование иудеев, а хазарский каган – христиан. И вот царь Руси Хельгу решительно поддержал Византию и захватил у хазар город в котором без труда узнается Керчь. Хазарский полководец Песах разбил русских и заставил Хельгу идти в поход на Византию, где русский флот был сожжен греческим огнем. Хельгу устыдился возвращаться на Русь, отправился со своей дружиной воевать в Персию, где и погиб.
Очевидно, что героем этого письма может быть только Игорь. Так мы узнаем, что он начал проводить антихазарскую политику, в столкновении христиан и иудеев поддержал христиан. Поход Игоря на Константинополь в 941 году, в ходе которого русский флот и в самом деле был сожжен греческим огнем, что описывают и византийские и русские хронисты, был вынужденным. Однако, как рассказывает русская летопись, через три года в 944 Игорь двинулся новый поход, но получив дань отступил назад и заключил с империей прочный мир, то есть явно не захотел работать на хазарские интересы.
Договор Игоря с греками часто представляют как менее выгодный для Руси, чем договор Олега, однако это основано на том, что договору Олега приписываются заведомо вымышленные пункты. В целом это более детальный договор, главные ограничения, которые накладываются им на Русь, не вмешиваться в дела византийского Херсонеса и вводится более четкая регуляция русской торговли.
Характерно, что при заключении договора часть русской дружины во главе с князем клялась перед идолом Перуна, а другая часть, христиане, уже клялась в церкви святого Ильи, так как среди варягов уже было много христиан.
В то же самое время, 944 или 945 году русские совершили набег на прикаспийский город Бердаа, столицу кавказской Албании, нынешнего Азербайджана, и удерживали его несколько месяцев. Это был не первый и не последний набег Руси на Каспий, несмотря на препоны, выставлявшиеся хазарами, русские купцы и пираты явно хотели закрепиться на всем Волжско-Балтийском пути. В переписке с Хасдаем ибн Шафрутом хазарский каган Иосиф сообщал около 960 года, что он и его войско с трудом сдерживают русов, которые бы иначе прорвались на Каспий и захватили Дербент.
В связи с этой широкой и агрессивной политикой Игоря возникает вопрос, действительно ли он был жестоко убит древлянами из-за слишком большой жадности, или за его убийством стояли более серьезные силы, которым он мешал своей активной политикой. Во всяком случае если присмотреться, великий завоеватель Святослав шел по стопам политики отца.
Вдова Игоря Ольга страшно отомстила древлянам за убийство мужа. Даже если летописный рассказ об ольгиной мести это мифоритуальная сказка, то очевидно что сама месть запомнилась настолько, чтобы эту сказку был повод сочинить. Однако это была единственная ольгина война. Её правление запомнилось как мирное, большое внимание княгиня уделяла реформе сбора дани и вошла в историю как мудрая правительница.
В 946 или 957 году Ольга посетила Константинополь и была с почетом принята императором, приняв крещение, так на Руси снова, после Аскольда и Рюрика, появился правитель исповедующий христианство.
Однако княгиня очевидно не смогла договориться с греками о статусе будущей русской церкви, а потому написала франкскому императору Оттону I просьбу прислать епископа и священников из его страны. Русь в этот момент могла принять латинское крещение, однако сын Игоря Святослав, мирно или силой забрал власть из рук матери. Святослав был язычником, принимать христианство не хотел, опасаясь насмешек языческой части дружины, хотя его враждебность к христианству сильно преувеличена современными неоязычниками. Так или иначе, его настроение привело к тому, что латинской веры Русь не приняла.
Образ Святослава сохранился в русской традиции как образ бесстрашного воина-рыцаря, который начал воевать с кочевниками не только как викинг, на кораблях, но и как кочевник, создав конную дружину, которая перемещалась налегке с чрезвычайно быстротой.
Начало правления Святослава – это наступление на Хазарию. Он превратил в своих данников племя Вятичей, контролировавшее смычку Волги и северных рек, а затем в 965 обрушился на Хазарию. Держава, столетиями контролировавшая волжскую торговлю в интересах купцов радхонитов, рухнула под ударами русских. Святослав победил на Кавказе ясов и касогов, то есть видимо осетин и адыгов. Под власть Руси перешли крепость Саркел, переименованная в Белую Вежу, и Тмутаракань на кавказском берегу Керченского пролива.
Следующей очевидной целью завоевателя был византийский Херсонес, но тут к Святославу прибыло посольство от византийского императора Никифора Фоки, крупного полководца-завоевателя, которое предложило за немалые деньги обрушиться на Болгарию, славянское государство за полтора столетия измотавшее византийцам все нервы. Святослав вторгся в Болгарию, разбил ее войско в битве под Доростолом и основал свою ставку в Переяславце на Дунае.
Однако в это время в 968 году печенеги взяли в кольцо Киев (кто-то же их надоумил – современные исследователи считают, что недобитые хазары). Столицу спасла лишь инициатива воеводы Претича, который выдал свое небольшое войско за передовой отряд Святослава и заключил с печенегами перемирие. Вскорости прибывший с конной дружиной Святослав окончательно прогнал печенегов и, возможно, в отместку за набег окончательно разорил Хазарию. Похоронив скончавшуюся мать, которая будет прославлена как святая крестительница Руси, Святослав отбыл обратно в Болгарию, как оказалось навсегда.
А геополитическая ситуация сильно изменилась – в Константинополе произошел переворот. Никифора Фоку, пригласившего Святослава, сверг другой крупный полководец, Иоанн Цимисхий. Теперь Святослав был свободен от обязательств перед императором, а Цимисхий напротив рвался выгнать его из Болгарии, что с планами Святослава совершенно не совпадало.
Святослав Игоревич был властителем с чрезвычайно развитым геополитическим мышлением. Русская летопись сохранила такое его высказывание: «Не любо мне сидеть в Киеве, хочу жить в Переяславце на Дунае — ибо там середина земли моей, туда стекаются все блага: из Греческой земли золото, паволоки, вина, различные плоды; из Чехии и из Венгрии серебро и кони; из Руси же меха и воск, мёд и рабы». А византийский историк Лев Диакон приводит другое, не менее яркое: «Ромейским послам Сфендослав ответил надменно и дерзко: «Я уйду из этой богатой страны не раньше, чем получу большую денежную дань и выкуп за все захваченные мною в ходе войны города и за всех пленных. Если же ромеи не захотят заплатить то, что я требую, пусть тотчас же покинут Европу, на которую они не имеют права, и убираются в Азию, а иначе пусть и не надеются на заключение мир».
Ответом на этот дерзкий вызов стал поход Иоанна Цимисхия со всем византийским войском в Болгарию. Лев Диакон описывает великую войну ромеев и русских, в которой обе стороны совершили немало жестокостей и подвигов. Русский князь запомнился еще и как выдающийся военный ритор – его слова: «Не посрамим Земли Русской, но ляжем костьми, ибо мертвые сраму не имут» сохранились и в греческой истории и в нашей летописи.
Однако в итоге осажденный в Доростоле Святослав вынужден был смириться с поражением. На его личных переговорах с императором Цимисхием была достигнута договоренность о выводе русских войск из Болгарии и восстановлении мира и торговли. На обратном пути Святослав был убит печенегами на днепровских порогах. Иногда раздающиеся в литературе обвинения в адрес византийцев тут не имеют никаких оснований, скорее всего печенеги действовали с подачи хазар.
Вскоре после гибели Святослава между его сыновьями, княжившим в Киеве Ярополком, княжившим в древлянской земле Олегом и княжившим в Новгороде Владимиром началась война, в которой Олег быстро погиб, а Владимир, подкрепленный варягами, начал наступление на старшего брата, захватив стратегически важный Полоцк, контролировавший смычку северной и днепровской речной системы, и женившись на дочери убитого полоцкого князя Рогнеде. Кстати сказать, он ее никогда публично не насиловал, это прямая ложь, сочиненная поздним полоцким летописцем путем досочиненная текста на основе рассказа Повести временных лет. В итоге Владимир победил и убил Ярополка, и это парадоксальным образом второй раз за полвека уберегло Русь от принятия крещения от латинян. Ярополк намеревался жениться на родственнице германского императора и принять крещение от немцев.
Воцарившийся в Киеве Владимир описывается с одной стороны как великий воин-завоеватель, воевавший и с поляками, и с ятвягами-литовцами, и с радимичами, и с волжскими булгарами. А с другой как страшный грешник, одержимый неистовой блудной страстью и решивший оживить умиравшее уже язычество кровавыми человеческими жертвоприношениями, при попытке которых погибли первые русские мученики, отец и сын варяги. Мы не вполне точно знаем, какие именно духовные обстоятельства предопределили решение Владимира креститься – в летописи приводится много версий сразу, и насмешливыйв отношении мусульман, иудеев и латинян выбор вер, и проповедь православного философа, и восторг посланных в Царьград бояр и старцев перед византийским богослужением.
Но на деле, конечно, принятие Владимиром Православия от Византии было предопределено всем ходом предшествующей русской истории и теснейшими связями Руси с Византией, а рука Провидения как бы срывала все возможности прихода на Русь латинского крещения.
Однако крещение Владимир решил использовать к выгоде и престижу своему и Русской Земли. Он договорился с императорами Василием и Константином о том, что взамен на крещение и присылку на помощь воинственному Василию воинского контингента, он получит руку сестры императоров – Анны. Византийских принцесс выдавали таким образом крайне редко и это необычайно повышало престиж Руси.
С помощью русского корпуса Василий разгромил восставшего против него полководца Варду Фоку. В дальнейшие десятилетия русский корпус превратился в основу византийской армии, с ним Василий, прозванный Благоробойцей, одержал множество побед в Болгарии и Италии, причем русским неизменно полагалась первая доля добычи.
Но когда император попытался уклониться от выполнения своего обещания, Владимир осадил и взял Херсонес, чтобы усилить мотивацию византийцев к исполнению соглашения. Брак состоялся, Владимир торжественно провозгласил свое христианство, хотя само таинство крещения могло быть совершено над ним и раньше, в Киеве, однако именно на Херсонесе Русь стала христианской.
Взяв новую порфирородную супругу, священников, мощи святого Климента Римского, покоившиеся в Херсонесе, церковные сосуды и иконы, Владимир торжественно вступил на Русь как триумфатор. Как победитель он принес Христианство на Русь как завоеванный трофей и благословение, поэтому его расправа с идолами не вызвала в Киеве никакого сопротивления. Русь вообще приняла христианство сравнительно легко.
Жестокое сопротивление христианству в Новгороде, где, якобы, «Добрыня крестил огнем, а Путята мечом», так что город был сожжен, является выдумкой историка начала XVIII века Василия Андреевича Татищева. «Татищевские известия» вообще составляют проблему для русской историографии – историк регулярно додумывал свои версии разных событий, но излагал их так, что падкие до сенсаций последующие историки заимствовали их, утверждая, что Татищев использовал пропавшие летописи.
Но с крещением новгородцев все вышло совсем смешно – современные исследования текста татищевской истории показали, что рассказ о сопротивлении новгородцев крещению Татищев сояинял буквально на ходу, вписывая в него колоритных персонажей, вроде посадника Воробья Стояновича и волхва Богумила Соловья. Эта битва Воробья с Соловьем была вписана Татищевым в рукопись якобы древней Иоакимовской летописи, как и рассказ про якобы сожженный Новгород, причем целью историка было не обличить насильственную политику христианизации, а напротив – высмеять новгородцев, сопротивлявшихся явному благу. Использования этой фэнтези неоязычниками в антихристианских целях Татищев явно не предполагал.
Со времен западника Петра Чаадаева и до сего дня часто утверждают, что выбрав византийское Православие князь Владимир пустил Русь по ложной дороге, далекой от магистрального пути цивилизации через католическое папство и протестантской веры в Библию, к современному гей-священству. Мол Русь пошла за растленной Византией и безнадежно отстала. Это, конечно, глупость.
Напротив, именно обращение к самой развитой в ту эпоху цивилизации планеты, византийской, сэкономила Руси тысячелетие нашего отставания. Не забудем, что во Франции, Западной Германии, Англии, не говоря уж об Италии, история высокой цивилизации отсчитывается как минимум с римского завоевания, то есть ко времени Владимира длилась уже тысячу лет. Для Руси все это было в новинку. Если бы мы стали учениками Запада, то цивилизация на нас распространялась бы волнами – первая волна, римские провинции как Франция, вторая – Германия, третья – какие-нибудь Польша, Дания и Швеция, мы были бы четвертыми в очереди. От Византии мы взяли культуру напрямую, приспособив литературно-переводческие достижения христианской Болгарии, не став от нее зависимыми. То есть мы сделали тысячелетний скачок. А в итоге еще и оказались прями и единственными наследниками Византии.
Ну и посмотрим на сравнительные результаты. Вставшие в очередь за немцами чехи и поляки оказались второстепенными европейскими нациями со второстепенной культурой. Мы, как ни крути, одна из величайших наций и цивилизаций в истории, создавшие культуру уровня Достоевского, то есть по самому верхнему краю. Сделанный князем Владимиром выбор сделал нас, несомненно, теми, кто мы есть – сплоченной европейской нацией и великой мировой цивилизацией.
Предыдущие лекции:
2. Как славяне попали с Дуная на Русь