Фильм Шан Хейдер, который выстрелил на «Сандэнсе-2021», стал одним из фаворитов оскаровской гонки. Инди-драма номинирована в категориях «Лучший фильм», «Лучший сценарий» и «Лучшая мужская роль второго плана» (Трой Коцур). Сервис Apple+, выкупивший права на фильм, впервые добился подобного успеха. Рассказываем, чем подкупает эта вроде бы довольно традиционная история взросления.
Родители Руби — глухие, а сама она не только прекрасно слышит, но и очень хорошо поет. О своем таланте девушка знает и проходит прослушивание в школьный хор, причем сразу становится фавориткой преподавателя. Там же в хоре солирует мальчик, в которого Руби влюблена, и довольно скоро они будут вместе. В принципе это на редкость счастливый роман, и главная коллизия этой подростковой истории — между героиней и ее родителями. Точнее, это даже не коллизия, не столкновение, а буквально разрыв, воплощенный образ непреодолимой преграды между поколениями: папа и мама не слышат девочку, она буквально говорит на другом языке.
При этом Руби — связующее звено между семьей, которая занимается тяжелым трудом, и жестоким миром. Отец и брат девушки — рыбаки, которые перестали работать на крупную компанию из-за низких закупочных цен, мать — их добровольный менеджер. Рабочему классу в Новой Англии (фильм снимали примерно в тех же местах, что и «Манчестер у моря», и его режиссер Кеннет Лонерган был консультантом на «CODA») приходится непросто и даже и без стигмы инвалидности. Руби психологически тяжело оставить семью ради учебы и будущей карьеры в музыке, тем более что родители просто физически не могут оценить ее талант.
Если говорить обобщениями, то «CODA», конечно, сандэнсовская версия «Русалочки», пусть не теряющей, а обретающей голос, но тоже ценою боли. Символизм классического сюжета проявляется не единожды: авторы совсем не случайно выбрали родителей Руби, которые буквально живут в немом рыбьем царстве. Красноречивы и сцены, в которых Руби с бойфрендом прыгают со скалы в воду, погружаясь в романтическое пространство молчания.
Несмотря на очевидную проблему связи героини с родителями, по канону обретаемой вновь через разрыв, их общение парадоксально подкупает своей нормальностью. Об этом прямо говорит и бойфренд Руби, у которого нет таких доверительных отношений с папой и мамой. Почти не возникает трудностей перевода эмоций и желаний, нет следов тирании и подавления внутри семейной иерархии. За обидой в конце концов последует принятие, а сложную гамму чувств, выраженных в музыке, Руби передает родителям, как опытная сурдопереводчица.
Так же нормальны отношения героини с учителем пения. Он требователен, но не жесток, он ставит героиню перед выбором, но позволяет ей решить самой — тянуть лямку незаменимой младшей в семье или пойти своим путем, поставив на карту все. Обоюдные жертвы Руби и родителей оборачиваются в итоге компромиссом, поступление в престижный музыкальный колледж — обретением себя, а не смертью во имя искусства. Здесь фильм напоминает инвертированную «Одержимость» Дэмьена Шазелла: вместо воспитания социопатии гения — осознание музыки как языка взаимопонимания. «Одержимость», напомним, тоже была прорывом «Сандэнса» и получила три «Оскара» (в том числе за лучшую роль второго плана). Нервный фильм Шазелла не единственная картина, с которой «CODA» ведет спор. Хейдер в каком-то смысле ломает стандарты изображения глухоты в кино, установленные такими громкими экспериментальными фильмами, как украинское «Племя», в котором всех героев играли немые и глухонемые актеры и не было никаких субтитров, и как более известный «Звук металла», где герой-музыкант (Риз Ахмед) теряет слух постепенно, а работа звукооператора погружает нас в его состояние.
Как и режиссер «Племени» Слабошпицкий, Хейдер тоже пошла по пути аутентичности: сценарий она писала с двумя неслышащими помощниками, консультантами по языку жестов; жестовый язык выучила и исполнительница главной роли, английская певица Эмилия Джонс. Кастинг при этом начался не с Джонс — первой на роль в «CODA» была отобрана Марли Мэтлин, которая играет мать героини. Мэтлин не просто самая известная среди глухих актрис, но единственная из них, получившая «Оскар» (за дебютную роль школьницы в фильме «Дети тишины»). Именно она настояла на том, чтобы других глухих персонажей играли слабослышащие актеры, и в фильме появились Трой Коцур с Дэниэлом Дюраном. Весь кастинг оказался удачен; и молча, и в диалоге персонажи прекрасно контактируют друг с другом. Коцур (номинирован на «Оскар» за роль второго плана) и Мэтлин, изображающие по-тинейджерски увлеченных друг другом супругов, образовали идеальную семейную пару. А Эмилия Джонс, много поющая и болтающая с другими людьми, едва ли не четверть фильма изъясняется на языке жестов.
Эксперименты с формой тут тоже есть: пару раз нам показывают происходящее с точки зрения неслышащих героев, и характерно, что одновременно с отключением звука на миг происходит расфокусировка камеры, словно мы еще и стали хуже видеть. Этот прием действительно на секунду выбрасывает из «нормального» пространства и хода повествования.
Но «CODA» радикально отличается от приведенных выше примеров своей экзистенциальной установкой. И «Племя», и «Звук металла» были довольно мрачными историями не для широкого зрителя. И это не случайно — глухота и немота кажутся метафорами «первого выбора» для изображения дискоммуникации, отчуждения. А вот «CODA» делает как раз обратное: фильм в итоге показывает возможность разговора на разных языках и без всякого трагизма. Это история, где герои, даже если терпят поражение, не видят себя бессловесной жертвой, не осознают себя обреченными в своей инаковости и легко разрушают плакатные жанровые схемы, в которые часто пытается загнать персонажей искусство.
