Когда я увидела его, мое сердце сразу как-то сжалось, но сначала это было просто сочувствие, свойственное любому человеку. Молодой, не старше меня самой, это было видно, несмотря на густую бороду и всю эту грязную, порванную во многих местах одежду. Особенное впечатление на меня произвела голая пятка, торчащая из ботинка – грязная, потрескавшаяся и ужасно худая. На плече он держал рюкзак, тоже порванный, и в тех местах, где вещи вспучивались буграми, швы расходились, оголяя какие-то тряпки и кульки. В руках у него был большой пакет, грязный и завязанный узлом, тоже набитый до отказа. Я подумала, что это, наверное, все его вещи – вот кто правильно живет в нашу эпоху потребления.
Что он делал в этом магазине – непонятно. Я и не думала, что бездомные ходят в магазин так же, как и все другие люди. Я стояла позади него, и сначала не поняла, что он покупает – пакетик кошачьего корма примкнулся к продуктам предыдущей покупательницы. Продавщица, даже не спрашивая, отгородила этот пакетик разделителем на ленте, дождалась, когда бабушка выдаст ей деньги и только потом пробила пакетик, даже не глядя на этого парня. Он кивнул и, не расплачиваясь, пошел к выходу. Я в растерянности уставилась на эту картину – неужели сейчас придется ждать, пока он отыщет свои деньги? Или еще хуже – нужно ждать охранника, чтобы он пикнул своим пропуском, чтобы сделать возврат? Раздражение поднималось из глубин моей души и былого сочувствия как не бывало – у меня было столько дел, а обратный билет на послезавтра, не хватало мне стоять в очереди.
В город я приехала для того, чтобы бабушка оформила дарственную на квартиру.
- Так проще будет, чем с завещанием, - пояснила она.
- Ба, давай не будем про это, - по обыкновению протянула я – терпеть не могла такие разговоры. Но если бабушка что-то решила, ее уже не переубедить, пришлось лететь.
Продавщица отодвинула ногой из-под прилавка коробку и бросила туда пакетик с кормом. В той коробке было уже много таких пакетиков, лежащих как попало. После этого она что-то нажала и принялась пробивать мои покупки. Я выдохнула, продолжая следить взглядом за этим странным человеком, который остановился у выхода и озирался по сторонам, словно кого-то потерял. Расплатившись и подхватив свой пакет, я тоже пошла на выход, немного затормозив, проходя мимо, чтобы послушать, что он говорит старушке, которая только что громко переспросила:
- Чего?
- У моей бабушки тоже был кот, - повторил он со спокойной и грустной улыбкой. – Кеша его звали.
Меня бросило в жар, я оглянулась, резко посмотрела на него. Пашка?
Это не мог быть Пашка, узнать его за этой вот бородой, ворохом рваных тряпок было невозможно. Да и когда я видела его в последний раз – лет двадцать назад? Но это был он.
Пашка был внуком бабушкиной подружки, бабы Светы. Он был на три года меня старше, что в детстве казалось просто пропастью. Когда я только-только запомнила все цифры, он уже примерял школьный ранец, когда я еще ходила в толстых шерстяных рейтузах с бабушкой за ручку, он уже без шапки и в распахнутой курил за углом школы. Но, несмотря на эту пропасть, я ужас как была в него влюблена, все мечтала – вот вырасту, стану такая же красивая, как Джованна Антонелли, приеду к бабушке, встречу его случайно и … После этого «и…» каждый раз была новая история, сценарий, который мог бы соперничать с бразильскими сериалами.
Когда мне исполнилось двенадцать, родители забрали мне к себе – решили, наконец, и личные, и жилищные вопросы, и с тех пор я Пашу ни разу не видела, даже тогда, когда приезжала к бабушке, хотела, конечно, спросить, но сначала стеснялась, а потом уж и забыла.
Я быстро отвернулась и поспешила прочь. Почему-то мне было стыдно, и краска никак не сходила с щек.
Вечером я спросила у бабушки как бы невзначай.
- А как твоя подружка, как ее… баба Света?
- Так померла, лет десять назад или больше.
- Как это? – испугалась я, не желавшая признавать смертность бабушкиного поколения.
- Рак, - коротко ответила она, словно выплюнула это слово. – Отмучилась.
Я не знала, как подобраться к Пашке и осторожно спросила:
- А внук ее как?
- Павел-то? Ох, бедолага, умом двинулся. Бедовый он, всегда такой был. Не знаю уж, что с ним произошло – квартиру он продал и пропал, а потом снова объявился, но уже не в себе. Ходит по улицам ересь всякую несет.
- А живет он где?
- Да в гаражах, где еще все бродяги у нас живут. Пригрели его там, все же юродивый, жалко.
Бабушка тяжело вздохнула, а у меня защипало в носу, и я притворилась, что мне нужно в туалет.
На следующий день я пошла в этот магазин, купила целый пакет продуктов, и еще один с пакетиками кошачьего корма. Котенка я отыскала еще накануне – зашла в местное сообщество "отдам даром" и договорилась встретиться у этого самого магазина. Котёнок был в переноске, уже подросший и шустрый. Девушка начала что-то говорить мне про лоток, я кивала. Потом взяла котенка, пакеты и побрела к гаражам. Ноги не слушались меня, и я все время спотыкалась.
Паша сидел на каком-то пне, прикрыв глаза и повернув лицо к весеннему солнцу. Он улыбался, спокойно и грустно, как и вчера. Я подошла, кашлянула. Он открыл глаза и посмотрел на меня, но узнал ли – я не поняла. Я протянула ему котенка.
- Кеша, - улыбнулся он.
Я кивнула.
- Тут в пакете корм, - сказала я чужим голосом. – А в этом еда… для тебя.
Его взгляд равнодушно скользнул по пакетам, потом остановился на моем лице.
- У моей бабушки тоже был кот, - сказал он.
Я кивнула и сказала:
- Я знаю.
- Откуда? – удивился он.
- Слышала, - просто ответила я.
Он тут же потерял ко мне интерес, достал котенка из переноски, принялся гладить его, приговаривая: «Кеша, какой хороший Кеша». Котенок схватил его за палец, поиграл с ним, потом улегся на коленях у Паши и замурлыкал. Так они сидели вместе на солнце, а я стояла и смотрела на них, не в силах сдвинуться с места. Я долго так стояла и не помню, как ушла.
Бабушка встретила меня испуганная, как это бывало в детстве:
- Ты где была? Я чуть с ума не сошла!
Но, заметив мое мокрое лицо, она осеклась.
- Что, первая любовь не ржавеет? – спросила она.
Я вскинула на нее свои удивленные глаза.
- Откуда… откуда ты знаешь?
Бабушка прижала меня к себе, вздохнула.
- Я про тебя все знаю, у тебя же на лице все написано, и тогда было, и сейчас.
Я невольно дотронулась до своего лица, словно пытаясь стереть неясные буквы…
Другие мои рассказы: