Сююмбике и ее односельчане. Глава 41.
Махмут проснулся и сам себе не мог поверить, что он дома. Сладко потянулся, откинул одеяло, сел на кровати. В чистые окна светит утреннее солнце. Спокойно и мирно. Слышна перекличка петухов, где-то заливается, поет, неизвестная Махмуту, птичка.
Парень надел рубашку, натянул штаны и, ступая босыми ногами по деревянным некрашеным половицам, вышел на кухню. Сююмбике ставила самовар. На столе стояла тарелка с вареными яйцами, банка с молоком, творог.
- Апай, ты, как всегда встала до зари. Небось, за водой уже сходила.
- Проснулся, братишка! С добрым утром! Конечно сходила, ты прав.
- Ох, как хорошо! Напьюсь водицы ключевой. Как я мечтал вернуться и напиться студеной ключевой воды прямо из ковша.
Сююмбике посмотрела на брата с материнской лаской. Как он повзрослел, какой стал красавец! Только бы дал ему Всевышний счастья, лишь бы неразумными поступками он не испортил себе жизнь.
- Пей, родной, вволюшку. Что, ты-то так рано встал, спал бы, да спал еще.
- Веришь ли, апай, соскучился до жути по всему, по воде, по воздуху, по небу родного села.
Сююмбике ли не понять брата! Она до сих пор тоскует по своей родине. По сосновому бору, по озеру. Часто снится зеленый луг с сиреневыми ирисами, белоснежные ландыши под дубами.
Для ее братьев и сестренки село стало родным, а Сююмбике оставила свою душу в том краю, где родилась. Махмут напился студеной воды, вытер рот и подбородок тыльной стороной ладони.
- Апай, я схожу, немного подышу воздухом.
- Иди, иди, подыши. Только недолго, сейчас дети встанут, завтракать будем.
Махмут столько лет мечтал, представлял себе, как он сидит на любимой лавке, под кустами сирени, смотрит на небо, где никогда не пролетит ни один самолет. Вот оно и сбылось. Сидит он под кустом цветущей сирени. Ветви, щедро облепленные атласными темно-зелеными листьями, склоняются под тяжестью тугих сиреневых гроздьев прямо над ним.
Ни с чем не сравнимый аромат цветущей сирени кружит голову молодого парня, будит мечтания, забытые во время войны. Он сидит, откинувшись на спинку деревянной скамейки, раскинув руки, подняв голову к небу. И нет сейчас человека, счастливее его.
Однако пора! Пройдя во двор, остановился у рукомойника, умылся по пояс. Перед ним встала сестренка, держа в руках чистое полотенце.
Махмут оглядел ее с ног до головы. Эх, сестренка, не в том ты месте родилась. Высокая, тоненькая, спинка прямая, ноги длинные, стройные. С возрастом, волосы, брови и ресницы девушки потемнели, от чего синева глаз стала еще ярче.
- Сайда, милая, ты настоящая красавица. Только кто в нашем селе это увидит и оценит?
Сайда хмыкнула, улыбнулась, подала полотенце.
- Ну, в селе не увидят, в Казани увидят. Ты что, забыл, я же писала, что учусь заочно в Казанском Пединституте. Я тебе тут не кто-нибудь. Я преподаю «Татарский язык» и «Татарскую литературу» в нашей школе.
- Прости, забыл. Трудно было поступить?
- Смеешься? Я не поступала, меня так приняли. Тут история такая вышла. Училась я хорошо. Для меня оценок кроме «Отлично» не существовало. Не было даже текущих четверок. Окончилась учеба, сданы все экзамены. Выпускной.
Села в первом ряду с самого края. Понятно же, я, лучшая студентка выпуска. Мне первой выдадут диплом. Представляешь, мне ни первой, ни последней его не отдали. Я видела злорадные, сочувствующие, жалостливые взгляды. Представляешь, все знали, что я не получу даже справки об окончании училища, никто ничего не сказал.
Я не заплакала, не встала, не убежала. Досидела до конца и спокойно пошла к выходу. Меня остановил председатель комиссии, пожилой седой мужчина.
- Сестренка, зайди в кабинет директора. Мне нужно с тобой поговорить.
Мы зашли в кабинет, он посадил меня на стул, налил стакан воды.
- Слушай меня внимательно, Сайда. Один из родителей студентов училища написал жалобу, что здесь обучают детей врагов народа. Дирекция решила не выдавать тебе диплом, от греха подальше. Но это ничего не значит. Я забрал твой диплом, считай, что ты уже студентка Казанского Педагогического института. Будешь учиться заочно.
Работать будешь в школе своего села. С Районо и директором школы согласовано. Извини, что не предупредил тебя, захлопотался. Тебе бы не надо было сегодня приходить. Приедешь на сессию, когда придет вызов. Найди там меня, получишь свой диплом. Все у тебя хорошо, не расстраивайся.
Вот так я стала студенткой Пединститута. Так что, не бывает худа без добра.
Сююмбике сразу обратила внимание на то, что Махмут чем-то расстроен. Она вопросительно взглянула на сестренку. Сайда пожала плечами и тихо сказала: «Потом».
Сайда собралась в школу. Вышла с холодной половины, одетая в белую, наглухо застегнутую блузку с маленьким синим бантиком под воротником. Расклешенная синяя юбка, белые туфли без каблуков и белая сумочка с двумя ручками делали ее похожей на девушку из журнала мод.
- Ты выглядишь замечательно, Сайда! Куда в таком виде собралась?
- Пошла в школу. У нас экзамены, я сижу в комиссии. Апай, я не скоро приду, у меня еще и репетиция в клубе. Махмут-абый заходи, посмотришь, какой мы интересный концерт готовим. Я ведущая, между прочим.
- Ладно, побегай, Синеглазка. Мы с Рафагатом тоже поедем.
Махмут завез братишку на конюшню, где он работал на каникулах, и поехал к складам. Миннебикэ только что пришла и открывала замок. Услышав, как подъехала машина, она оглянулась, поправила платок. Проведя ладонями по бедрам, проверила, ладно ли сидит юбка.
Махмут лихо спрыгнул с подножки машины, подошел к женщине.
- Здравствуй, Миннебикэ. Привез товар, принимай. Где твой помощник?
- Здравствуй, Махмут! Куда так торопишься? Сейчас придет Амир и кто-нибудь еще, разгрузят. Пойдем, пока посидишь в складе, мне нужно полки подготовить для твоих железок.
В складе прохладно, земляной пол чисто подметен, на деревянном столе стоит банка с водой. Около стола лавка, покрытая домотканым пестрым половиком.
- Садись, Махмут, отдохни. Я пока полку освобожу.
Миннебикэ прислонила невысокую широкую лестницу к полке, поднялась на три ступени и принялась собирать в одну кучу какие-то банки непонятного назначения.
- Махмут, может поможешь мне. Нужно вот эти банки переставить на первую полку.
Махмут взглянул на женщину и невольно залюбовался, до чего же ладная, аппетитная. Подойдя к ней, принял первые две банки. Лицо его оказалось прямо у груди Миннебикэ. Наклонившись, чтобы поставить банки, он посмотрел на ее ноги в белых носочках и невольно сглотнул.
Краска бросилась парню в лицо, затряслись не только руки, но и колени. Неизвестно, чем бы это кончилось, но тут загремел голос Хамидуллы
- Вот неладная баба, что ты делаешь? Зачем ты туда забралась?
- Здравствуй, Хамидулла-абзый! Полку для запчастей освобождаю.
- Кто на верхнюю полку железо кладет? Вон, нижняя пустая. Слезай, так тебя, раз этак!
- Миннебике медленно спустилась с лестницы, подошла к председателю, невинно улыбаясь и поводя плечами.
- Так ведь, подальше положишь, поближе возьмешь. Мало ли, могут ведь и стянуть, а мне отвечать.
- Вот и ответишь, на то ты и кладовщик. Знаю я, что у тебя на уме, глаза твои бесстыжие. Еще и зубы скалит! Бессовестная.
Продолжение. Начало читайте здесь: Глава 1.
Продолжение читайте здесь: Глава 42.