Роза смотрела в больничное окно на тихо падающие снежинки и скучала. Операция прошла успешно, еще пара дней и её отпустят домой.
Когда на снег смотреть надоело, Роза в который раз оглядела палату. Больничная кровать с удобным механизмом и перилами, раковина, стол со стулом и картина акварелью на стене. Ничего цепляющего.
Тут её взгляд остановился на трусах, которые сушились на батарее.
Роза вспомнила, как плохо пенилось на ткани жидкое мыло и как тяжело было его выстирать и вдруг ей стало безумно любопытно — а чем теперь пахнут трусы? Как мыло — кокосом? Или ничем?
Она взяла в руки чуть влажную ткань, расправила и приложила к носу, хорошо так занюхав. В этот момент в палату вошла медсестра.
У неё дернулся глаз, а когда Роза попыталась объяснить что-то, она просто замахала руками и скрылась.
Весь день Роза ловила медсестру чтобы поговорить с ней. Отчего-то ей казалось очень важным объяснить, что она не какая-то там нюхальщица трусов. Но сестра усердно от неё скрывалась.
Через сутки Роза сидела по-индийски на кровати, спиной к двери и рассматривала безобразный операционный шов внизу живота. Мало того, что рубцы были кривыми и красными, так они еще и жутко чесались. Роза терпела сколько могла, но в конце концов решила чуток почесать, а потом так вошла в раж, что начала начесывать пузо, стоная от наслаждения.
Конечно же в этот момент в палату снова вошла та самая медсестра. И увидела со спины сладко стонущую Розу, яростно трущую что-то в районе промежности.
Роза даже обернуться не успела, как медсестра вылетела за дверь. И чувство неловкости до сих пор иногда посещает её при этом воспоминании.
P. S. Подслушано в одной больничной палате