Есть целый ряд заслуживающих внимания и доверия свидетельств, говорящих о том, что под венец Пушкин шёл неохотно, почти что по обязанности.
«Пушкин женится на Гончаровой, между нами сказать, на бездушной красавице, и мне сдаётся, что он бы с удовольствием заключил отступной трактат», — это сообщает приятель поэта Сергей Киселёв в приписке к письму Пушкина их общему знакомому Алексееву. Можно предположить, что Александр Сергеевич почти наверняка этот текст совместного письма перед отправкой прочитал и, как видим, оставил его без изменений или возражений.
Продиктованы ли эти слова обидой за несостоявшийся брак с Пушкиным Екатерины Ушаковой, ведь Киселёв, как помним, муж её сестры Елизаветы, или так и было — поди разбери.
Много лет спустя Сергей Булгаков ещё жёстче выскажется в адрес Натали. Если дыма без огня не бывает, то это тот самый случай:
«Красота была только красивостью, формой без содержания, обманным осиянием».
«В городе опять поползли слухи, что Пушкина свадьба расходится, — пишет 16 февраля опять Александр Булгаков брату, — это скоро должно открыться. Середа — последний день, в который можно венчать (перед Великим постом. — А. Р.). Невеста, сказывают, нездорова. Он был… на бале, отличался, танцевал, после ужина скрылся. — Где Пушкин, я спросил, а Гриша Корсаков серьёзно отвечал: «Он ведь был здесь весь вечер, а теперь отправился навестить невесту». Хорош визит в пять часов утра и к больной! Нечего ждать хорошего, кажется, я думаю, что не для неё одной, но для него лучше было бы, кабы свадьба разошлась».
«Судя по его физиономии, можно подумать, что он досадует на то, что ему не отказали, как он предполагал», — замечает Озерова, встретившая Пушкина с Натальей Николаевной на представлении в Благородном собрании.
Художник Михаил Иванович Железнов, ученик великого Карла Брюллова, оставил воспоминания о своём учителе, среди которых есть фрагмент о взаимоотношениях великого художника с великим поэтом:
«Вскоре после того как я приехал в Петербург, вечером, ко мне пришёл Пушкин и звал к себе ужинать. Я был не в духе, не хотел идти и долго отказывался, но он меня переупрямил и утащил с собой. Дети Пушкина уже спали, он их будил и выносил ко мне поодиночке на руках. Не шло это к нему, было грустно, рисовало передо мною картину натянутого семейного счастья, и я его спросил: «На кой чёрт ты женился?» Он мне отвечал: “Я хотел ехать за границу — меня не пустили, я попал в такое положение, что не знал, что мне делать, — и женился”».
Вяземский долго не верит слухам о сватовстве Пушкина и возмущённо пишет жене:
«Ты меня мистифицируешь заодно с Пушкиным, рассказывая о порывах законной любви его. Неужели он в самом деле замышляет жениться, но в таком случае, как же может он дурачиться? Можно поддразнивать женщину, за которою волочишься, прикидываясь в любви к другой, а на досаде её основать надежды победы, но как же думать, что невеста пойдёт, что мать отдаст дочь свою замуж ветренику или фату, который утешается в горе».
Однако спустя две недели Вяземский получил несомненное подтверждение слухов об свершившемся событии:
«Нет, ты меня не обманывала, мы сегодня на обеде у Сергея Львовича выпили две бутылки шампанского, а у него по-пустому пить двух бутылок не будут. Мы пили здоровье жениха. Не знаю ещё, радоваться ли или нет счастью Пушкина, но меня до слёз тронуло письмо его к родителям, в котором он просит благословения их. Что он говорил тебе об уме невесты? Беда, если его нет в ней: денег нет, а если и ума не будет, то при чём же он останется с его ветреной головой?»
Двумя бедами, надо признать, предстоящее события для Пушкина не ограничивалось. Самым печальным было то, что он сознательно стремился к браку с женщиной, которая в лучшем случае его терпит, но не любит. «Только привычка и длительная близость могли бы помочь мне заслужить расположение вашей дочери, — писал Пушкин матери своей невесты в откровенном письме 5 апреля 1830 года, — я могу надеяться возбудить со временем её привязанность, но ничем не могу ей понравиться; если она согласится отдать мне свою руку, я увижу в этом лишь доказательство спокойного безразличия её сердца».
Юрий Дружников в книге «Стотринадцатая любовь поэта» с горечью писал:
«Так или иначе, но сто двенадцать уроков, преподанных ему другими женщинами, не помогли. Похоже, он добивался этой девушки потому, что поначалу она оказалась неприступной».
«Умнейший человек России рвался заполучить в жёны красивую куклу» и «женился на серой провинциалке», назвав её мадонной. «А хотел заполучить друга, жену и хозяйку».
Его суждения, нетрудно заметить, свидетельствуют, что Юрий Ильич не торопится, как делают многие, отрицать позицию, заявленную В. Вересаевым в известной работе «Пушкин в жизни». Диалог с первооткрывателем жанра хроники характеристик и мнений позволяет ему уточнить и развить отдельные тезисы:
«Вересаев говорит, что «она Пушкина ещё не читала», но у нас слишком мало свидетельств, что она и потом что-либо читала. Знаем мы, что один раз она написала брату, как из «Иностранного обозрения» узнала про недостатки строения головы. Как полагает Вересаев, она вообще «всю жизнь была к поэзии совершенно равнодушна. И какое могло быть духовное общение между Пушкиным и малообразованной шестнадцатилетней девочкой, обученной только танцам и уменью болтать по-французски?». Средний уровень барышень круга, в котором общался поэт, в обеих столицах был значительно выше».
Вересаев, надо признать, не единственный из современников и потомков, настроенных против Натальи Николаевны. Общеизвестно, её так не любили многие гениальности, буквально ненавидели Анна Ахматова и Марина Цветаева. Или у них тоже какие-то обиды, зависть, ревность?
Нет оснований отводить им по отдельности каждому и даже всем вместе роль третейского судьи, спокойно наблюдающего человеческие страсти. Но и пройти мимо столь многих суждений никак нельзя.
Уважаемые читатели, если статья понравилась, голосуйте и подписывайтесь на мой канал. Буду признателен за комментарии.
И читайте мои предыдущие эссе о жизни Пушкина (1 — 43) повествования «Как наше сердце своенравно!» Нажав на выделенные ниже названия статей, можно прочитать:
Эссе 29. Череда из 6 предложений руки и сердца в течение 4 лет — каждый раз страстная любовь?
Эссе 18. Тютчев: «…Нужна была чудовищная тупость этого злополучного человека»
