«Чугунники»… Этим прозвищем гордились, а символ «чугунного братства», кольцо со сплетенными руками, хранили и берегли. «Чугунниками» называли себя лицеисты первого пушкинского выпуска. После завершения учебы, дна прощание директор Егор Энгельгардт подарил воспитанникам чугунные кольца – символ крепкой, как металлический сплав, дружбы.
Первый в России лицей, открытый по личному императорскому указу Александра I, стал чем-то намного большим, чем просто альма-матер для мальчиков из родовитых семей. Обучение в лицее приравнивалось к университетскому.
Специальная программа была разработана самим Михаилом Сперанским, реформатором и законотворцом. Изучались русская и иностранная словесности, исторические и математические науки, нравственные дисциплины, изящные искусства и гимнастика. 6-летняя программа готовила лицеистов к любой службе – военной или гражданской.
Оценивали учебу строго по пятибалльной системе. Кстати, одна из оценок была «за талант». Но «пятерки» никому не ставили, ведь лучшей оценкой был «кол». А дальше по нарастающей – «двойка», «тройка» и «четверка», но это уже за очень посредственные успехи. А вот оценка «отсутствие всяческих знаний» обозначалась нулем.
В лицее, объединившим наставников и воспитанников, слова «для общей пользы» стали пророческими. Среди тех, кто окончил лицей, были и видные государственные деятели, и великие писатели, и знаменитые военачальники. Но все эти перечисления не расскажут главного: во флигеле Екатерининского дворца в Царском селе витал особый дух – дух лицейской республики. Возможно, сказалось то, что особым пунктом устава лицея были запрещены любые телесные наказания.
Это не значило, что никто из воспитанников н проказничал, даже наоборот. Уже в день торжественного открытия званый обед неожиданно закончился игрой в снежки. Украсть яблоко из Императорского сада или сбежать в Петербург – вполне себе рядовая шалость.
А было и такое: «Мы недавно от печали, Пущин, Пушкин, я, барон, по бокалу осушали и Форму прогнали вон!» Это 15-летний Саша Пушкин вспоминает вечер, когда они распивали алкогольный гоголь-моголь, а ром им достал дядька Фома, с треском выгнанный за это из лицея.
Кстати, стихи в том учебном заведении писали все кому не лень… а не лень было Кюхельбекеру, Пущину, Илличевскому, Корсакову и, конечно, Пушкину. И он был далеко не первым, кто начал публиковаться как поэт.
Первым был Антон Дельвиг, ему же принадлежит и первый печатный отзыв о Пушкине – тогда еще начинающем и неизвестном никому поэтом. В дальнейшем Дельвиг выпускал литературный альманах «Северные цветы» и был редактором литературной газеты.
А начиналось все с рифм и словесных упражнений в лицее, где воспитанники, невзирая на недовольство преподавателей, постоянно выпускали свои периодические издания: «Для удовольствия и пользы», «Неопытное перо», «Юные пловцы» и, наконец, «Лицейский мудрец». Последний журнал из этого списка лицеисты выпускали целых три года, и он стал своеобразным прародителем школьных стенгазет.
Подписывались прозвищами, а они были абсолютно у всех: Пушкин – «француз», Гарчуков – «франт», Пущин – «жанно», Ржевский – «кис», Кюхельбекер – «кюхля», Дельвик – «тося».
Своим полным именем Пушкин впервые подписался после лицейского экзамена, на котором прозвучала ода «Воспоминания в Царском селе». Переводные испытания были публичными, и когда отвечал Пушкин, среди гостей находился первый поэт России Гавриил Державин. Услышав оду, Державин был так растроган, что захотел обнять пылкого лицеиста.
После окончания лицея, в письмах к бывшим сокурсникам, Пушкин подписывался «№14» - это номер комнаты или кельи, как называл спальню для студентов Александр Сергеевич. Нехитрая обстановка: комод, конторка, железная кровать, зеркало и стол для умывания. В этих узких комнатках студенты жили весь год, а каникулы длились всего месяц – в июле.
Все остальное время лицеисты учились, дружили, спорили и ссорились. Вот за эти строки:
«За ужином объелся я,
А Яков запер дверь оплошно -
Так было мне, мои друзья,
И кюхельбекерно и тошно».
… Да-да, именно за эти строки Вильгельм Кюхельбекер вызвал Александра Пушкина на его первую дуэль. Все остались живы, поскольку пистолеты были заряжены клюквой. После роковой дуэли Пушкина с Дантесом, по воспоминаниям секунданта, Константина Данзаса, поэт с сожалением произнес: «Как жаль, что нет здесь ни Пущина, ни Малиновского. Мне бы легче было умирать».
И Иван Пущин, и Иван Малиновский – это все «чугунники». После выпускных экзаменов, колокол, собиравший на занятия лицеистов во время всего обучения, разбили.
Из чугунных осколков Егор Энгельгардт и выплавил кольца, которые подарил воспитанникам. А друзья-лицеисты на прощальном балу поклялись встречаться каждый год в день основания лицея – 19 октября.
Буду очень благодарен вашей подписке на канал и лайку под этой записью!
Обязательно подпишитесь на мой Instagram, где публикуются истории из путешествий и эксклюзивных контент со съёмок моих проектов: @snitovskii