2. Настя ушла из дома в шестнадцать. Ушла в никуда, никому ничего не сказав. А кому говорить? Она всем безразлична! Она лишняя в новой маминой семье. Она настоящая заноза в одном известном месте: резкая, колючая, неспособная промолчать там, где бесхребетные терпилы не смеют раскрыть и рта. Нет уж! Настя ни за что не проявит ранимое сердце перед теми, кому она не нужна. Вычеркнуть. Грубо отшить. Все они, почти все они этого заслуживают. Все, кроме бабушки.
— Бабушка, успокойся, прошу тебя! Ну, хватит!
От бесконечного потока бабушкиных причитаний Настя начала выходить из себя. Она переложила трубку к другому уху и, придерживая её плечом, опёрлась стопой о деревянную стену телефонной кабинки, чтобы привести в порядок развязавшийся на кедах шнурок. Её нога находилась примерно на уровне плеч. Природная гибкость.
— Ба, я скоро найду себе жильё. Серьёзно. Да нормально мне на вокзале, хватит сóпли жевать. В каком я городе не скажу, уж прости. В большом и не в нашей области.
— Мать вся извелась! Настя, а как же...
— Ах, мама беспокоится! С ума сойти! Наверное, больше всего за то, что я у неё деньги с золотишком свистнула? Ты передай им, что я всё верну с процентами. Чуть позже. А что? Они у неё всё равно валяются без дела, а мне нужны.
Вдруг в кабинку резко постучали. Сухопарая дамочка с жуткой "химией" и ярко-голубыми тенями строгим жестом потребовала немедленно убрать ногу со стены. Настя, не переставая угукать, показала ей язык, но ногу нехотя опустила. Телефонистка от такой наглости выпала в осадок.
— Вот хамло деревенское! - фыркнула она и горделивой походкой вернулась на рабочее место.
— Найду работу, а что ещё делать. Поступление? Да кому в наше время сдалась эта учёба? Нет, я пока не планирую...
— А ты запланируй! Попробуй поступить в училище или техникум. Тебе же дадут общежитие!
— Не знаю, ба... Возможно, ты и права... Алло? Алло, бабуль?
Связь оборвалась. Настя не стала перезванивать. Всё понятно и так.
Дождь моросит. Он - вечный спутник питерских улиц. Ревёт дорога под натиском машин. Вшух, вшух, вшух - пролетают они одна за другой. Настя покупает газету с объявлениями и возвращается на вокзал. Она не опустится до бомжей и беспризорников, что заполонили вокзалы, подземку и теплотрассы. Нет... Что-то непременно должно случится. Её звезда ещё загорится. Она вытянет свой счастливый билет.
— Так ты что-ли вот так, налегке?
— Да, это все мои вещи.
Настя решила снять комнату и отозвалась на самое дешёвое объявление. По нему искали порядочную и спокойную девушку. Дверь открыла худая женщина с тёмными кругами под глазами. Вроде бы и не старая, но кожа дряблая, серая, словно она резко похудела совсем недавно. Звали её Лена.
— Ладно, проходи. Только учти, воровать у меня нечего.
— Я и не собиралась. Держите деньги, давайте расплатимся сразу.
— Положи на стол. И ещё... Хочу сразу предупредить: я довольно замкнутая, не люблю болтать.
— Отлично. А я не люблю слушать. Идеальное сожительство, правда? Только я не понимаю, почему вы ищете квартиранта, если вам лучше одной?
По тому, как Елена занервничала, Настя поняла, что ненароком задела за живое.
— Мне одной неуютно. Не привыкла. Вздрагиваю от каждого шороха.
— Завели бы собаку.
Женщина начала раздражаться:
— Так, я не поняла, тебе нужна комната или нет?
— Нужна. Очень. Я остаюсь.
Несколько дней прожили практически не замечая друг друга. Елена с утра уходила на работу, а вечерами из её комнаты допоздна бухтел телевизор. Она не расспрашивала Настю ни о чём, лишь однажды обратилась к ней первой: "ты можешь приходить ко мне смотреть телевизор, если хочешь". Но Настю он не сильно привлекал. Юная бунтарка бросила все силы на поиски работы, но в то смутное время 1997 года и взрослым было непросто с этим вопросом.
— Так ты ищешь работу? Могу устроить тебя к нам в пекарню, - предложила Елена, услышав, как Настя звонит по поводу собеседования.
— Правда? Мне всего шестнадцать.
— Законом не запрещено. Просто будет меньше рабочих часов.
— Пекарня... Это там, где делают хлеб?
— В яблочко.
— Давайте. Уже хоть куда-нибудь.
Работа оказалась скучной. Целый день одно и то же: возись и возись с этим тестом. Настя приходила туда с лицом сурового викuнга, давая понять, что не намерена ни с кем заводить дружбы. С первого взгляда она решила, что среди этих женщин и девушек нет таких, которые её впоследствии не разочаруют. Хватит обжигаться. Легче закрыть своё сердце на замок. Сотрудницы, впрочем, не очень-то к ней и стремились.
Настя всё раздумывала, куда бы она могла поступить, но пока ни в одной профессии себя не видела. В мире столько всего интересного, невозможно выбрать что-то одно и ограничиться его изучением. Хотелось бы... О, сколько всего ей хотелось бы! Настя размышляла вечерами о будущем, а тем временем в затасканном блокноте сами собой рождались новые строки всегда незаконченных четверостиший.
— Это ваша гитара?
Настя увидела на лоджии её изгиб: на шкафу, вверху, она лежала, прикрытая соломенной шляпой.
— Моего сына.
— Ясно. Ему разонравилось играть или он купил себе что покруче?
Елена ответила, не отрывая стеклянного взгляда от телевизора:
— Он умеҏ полгода назад. От рака. Был чуть старше тебя.
— Простите, я не хотела, мне очень жаль...
Настя готова была провалиться сквозь землю. Елена кивнула. Квартирантка ушла было в свою комнату, но через 10 минут вновь вернулась и подсела к Елене на диван. Какое-то время они молча смотрели вместе новости.
— А можно я возьму её? Не навсегда, а так, пока живу у вас.
— Кого?
— Гитару.
— Ты умеешь играть?
— Пока не знаю.
Елена пожала плечами.
— Ладно, бери. Только со струнами осторожней!
— Спасибо!
Настя и сама не ожидала, что испытает такую радость. Закрывшись в комнате, она постучала по корпусу - он полый и звучит, как пустая деревянная коробка. Она прошлась пальцами по струнам и почувствовала, как завибрировала её душа.
— Настюш, прости, что отвлекаю... Вот, держи ещё, - заглянула к ней Елена,- это самоучитель. Тоже моего сына.
Она тренировалась вечерами во дворе, чтобы лишний раз не напоминать Елене о недавней потере. Рядом было футбольное поле и на нём до темноты гоняли мяч мальчишки. Первые аккорды выучены, а словами новых песен давно исписан её блокнот. Поехали...
Хоть пока Настя неуверенно перебирает струны, но голос её звонок и твёрд:
Знаешь, я тоже дышу
Я камень, что чувствует боль,
Никто не слышит, как я кричу:
Только не в ноль со мной, прошу, только не в ноль.
Может вы? Может ты? Может гром в вышине?..
Ну кто поможет мне стать сильнее вдвойне?!
Чтобы унять эту боль во мне... во мне...
Поможет ли кто-нибудь мне?..
Продолжая наигрывать, она стала следить за футболом мальчишек. Все они были примерно её возраста. Одна команда не могла забить ни одного гола. Не выдержав, Настя закатила глаза и вышла на поле.
— Ну кто так играет, Господи! - заявила она, ловко перехватив мяч. - Вы что, сплошь одни инвалuды?
— Мяч отдала, ты, каланча, - с вызовом сказал самый старший из них.
— А ты забери!
Настя провокационно погнала мяч по полю.
— Вот ещё! Буду я с девчонкой тягаться!
— Сċышь, что проиграешь? Ладно, дам тебе фору.
Она буцнула мяч и он остановился точно между ними.
— Давай кто первый в те ворота забьёт, идёт? Эй, вратарь, хватит мечтать о мамочкиной сuċьке! Утри со рта молоко и соберись!
Кое-кто прыснул.
— Чего ты сказала?? - промычал сбитый крепыш у ворот, - кто пустил на поле это чудо?
— Я говорю, что если мяч залетит в ворота, я надеру тебе зàд! - продолжала дерзить Настя.
Ух, как ей это нравится!
Она и старший юноша одновременно устремились к мячу. Это была феерическая победа бесстрашной девчонки. Так у Насти появились друзья. Друзья, которые впоследствии, сами того не желая, приведут в её жизнь самых опасных и беспринципных врагов.
