- Читаю и удивляюсь, - майор из штаба дивизии отложил очередной наградной лист, - тут у вас все герои!
- А как же, - командир полка еле сдерживал раздражение.
- Вот, взять хотя бы рядового Трифонова. «Уничтожил пулемётное гнездо противника» - маленький какой-то подвиг получается?!
- Из таких «маленьких» подвигов война состоит и Победа наша. Командир полка предложил прочитать внимательно наградной на рядового Трифонова, а там значилось, что солдат с двумя гранатами бросился на ожесточённо стреляющий пулемёт противника. Окраина Берлина, движению штурмовой группы мешал всего один пулемёт, всю улицу простреливал, не обойти, пятнадцать минут на месте топтались. Боец десять метров пробежал и уничтожил огневую точку, ценой своей жизни.
«В Сталинграде мне моряк один запомнился, да так, что на 9 мая, свечку в церкви за него ставлю. Прижал нас немец к стене завода, ни вправо, ни влево не уйти, мы огрызались врагу, как могли. Понял противник, что так просто нас не взять и не выбить, подогнал танк, небольшой такой, но и его из винтовки или автомата не взять. Минут десять он нас расстреливал, много было погибших, раненых. Вижу, как один морячок, они совсем недавно к нам пришли, снял каску, надел бескозырку, помню, что сказал только: «Видимо мой черёд пришёл!». С двумя гранатами к танку стал подкрадываться, а мы прикрывали. Ухнул тот танк, вместе с морячком».
«В 1945 это было, взяли мы немецкий городок, местных жалели, почём зря не палили, не свезло, ранило меня. Возле их церкви, сарай добротный стоял, чистый, там раненых собрали, много. Пожилой санитар только перевязку закончил, к двери подошёл, а там мальчишка немецкий, штанишки на лямках, а в руках граната, к груди прижимает, как куклу. Санитар ему улыбается, а тот дёрг за верёвочку, и смотрит. Никифор, санитар тот, прижал к груди мальчонку, граната между ними и взорвалась».
Юрий понимал, что если они в течение пяти минут они не пройдут через эти массивные, каменные ворота, то их накроют миномёты противника, и так уже слишком долго сидели за остатками когда-то добротного дома. Но как пройти, с двух сторон ворот по пулемёту, патронов фрицы не жалели, держали под прицелом каждый угол улицы. Он мог бы приказать кому-нибудь из своего взвода, но решил сделать это сам. Прихватив с собой одного бойца, прошёл через сад, разорвал гимнастёрку о колючие ветки живой изгороди, вот они – пулемётчики. С первым, ближним расчётом, разделались быстро, немецкий солдат, который подносил им патроны, с готовностью поднял руки, но его убили, не до пленных. Второй расчёт забросали гранатами, затих пулемёт. Неожиданно, раздались выстрелы из пушек, Юрий точно знал, что наших артиллеристов здесь нет, откуда им взяться?! Чуть прошли вперёд, как он увидел четыре большие пушки, немцы бегали возле них, стараясь быстрее перезарядить орудие после выстрела, тут и свои подоспели, догнали. С криком «Ура», каждый боец бросил гранату, выживших добили, оно и, правда, не до пленных было.
Санинструктор Маша торопилась, таща за собой кусок брезента, на котором лежал раненый майор. Скоро стемнеет, появятся немецкие санитары, они не жаловали наших, добивали раненых. С трудом вытащив свою ношу к краю воронки, услышала за спиной голоса – немцы, оглянулась, так и есть, пригнув головы, на неё смотрели четверо немецких солдат. Один из них что-то сказал, Маша догадалась, что ей приказывают остановиться, но она ещё метр протащила раненого, шаги совсем рядом. Незаметно для немцев, её рука оказалась в кармане галифе, там был припасён подарок на такой случай, выдернув чеку из гранаты, Маша посмотрела на врага, а потом улыбнулась. Находившийся в десяти метрах раненый красноармеец видел, как немцы замерли, нет, они не гранаты испугались, они были напуганы улыбкой русской девчонки, с которой она прощалась с жизнью!
«Мост над рекой Березиной в прямой видимости, разрывы снарядов немецких зениток почти закрывают горизонт, первое звено заходит на бомбометание, слышу в наушниках:
- «Двенадцатый», почему сброса не было, в холостую прошёл?!
- Бомболюк заклинило, иду на второй заход.
- Давай!
ПЕ-2 с позывным «Двенадцатый», сделав круг, заходит на мост, пока прямых попаданий по нему нет, видно технику противника, бежит враг. Из наушников снова голос командира эскадрильи:
- «Двенадцатый», сброса нет!
- Знаю, командир. Миша, - пилот ПЕ-2 обратился к своему другу, лётчику другого самолёта, - становись надо мной, собой прикрою.
Самолёты перестраиваются, идут один над другим, по нижнему бьют зенитки противника, верхнего им не достать.
- «Двенадцатый», уходи!
- Рано, командир, выведу до места, с меня всё равно толку нет! Что-то отлетело от «Двенадцатого», ещё, ещё, летящий над ним самолёт отошёл в сторону, пошёл на мост.
- Ребята, прощайте!
«Двенадцатый» сорвался в пике, языки пламени лизали машину, самолёт рухнул прямо на зенитную батарею немцев».
Нина работала на немцев, да, именно так, стирала солдатское бельё, выпаривала вшей из обмундирования тех, кого вывели в тыл с линии фронта. Но всего два человека знали, что она, медик по образованию, помогает избежать отправке в Германию молодёжи. Всё было просто, перед каждой отправкой местная молодёжь покрывалась сыпью и язвами, впрочем, в следующий раз всё повторялось. Немецкие полевые врачи ничего не могли поделать, а отправка за отправкой срывалась. Когда из Германии приехал специалист, он всё понял, распорядился найти того, кто до войны работал инфекционистом, Нину быстро нашли, через два дня её повесили.
Полк находился под Москвой, шло переформирование, воспользовавшись свободным временем, решили сходить на речку. Нежась под летним солнцем, спросил у товарища:
- Про брата слышно чего?
- Нет, знаю только, что погиб где-то здесь, они вдесятером сдержали целую роту фашистов.
- Ребята, на том берегу полянка, вся в землянике! – к нам подплыл командир нашего отделения. В предвкушении лакомства, мы бросились в воду. И, правда, всё было красно, собирали ягоду горстями, жевали не спеша.
- А это что?!
Перед нами лежали серые маскхалаты, тела людей в них, были почти скелетами. Решили собрать документы погибших бойцов, доложить командованию. С края поляны раздался крик, полный ужаса и боли. У ног моего товарища лежал без вести пропавший брат, а в руках он держал его комсомольский билет.
Ночью, группа партизан подошла к небольшой деревушке, провели разведку, полицаев и немцев нет, чтобы не тревожить местных, решили войти в населённый пункт утром. Приведя себя в порядок, построились, красиво, как на параде, прошли по главной улице. Как же тепло нас встречали деревенские! Обнимали, целовали, несли последние продукты! Местные мальчишки показали схрон с четырьмя станковыми пулемётами, которые бросила отступающая Красная Армия, а они подобрали, позже указали на тайник, где хранились пулемётные замки, коробки с патронами. Догадались ведь в одном месте не прятать! Они совершили подвиг, сохранив оружие, а для нас это был большой подарок.
«Уж не знаю, как так вышло, может, чего командиры наши намудрили, но оказалось так, что наши четыре орудия и три танка были впереди всего полка, кончилось горючее и в наших машинах, и у танкистов крохи остались. Танкисты по рации о нас сообщили, поступил приказ ждать колонну, мол, те и заправят, ждём. Переночевали на краю леса, утром дорогу осмотрели, прямая она по полю шла, знаешь, как верёвку натянули. Сообразили разведку, трое вызвалось, один из них танкист, ушли. Приходят, улыбаются, говорят, что соседи у нас. Мы смеёмся, спрашиваем: «Какие такие соседи?», а они: «Немцы, три танка, стволы на дорогу направили!», и на другую сторону поля показывают, тут уже не до смеха стало, метров двести до врага, не больше. Может, вечером рацию нашу слушали, а может давно стоят, засаду организовали. Командир одного из танков, молоденький такой лейтенант был, своего механика-водителя выгнал, сам за рычаги сел. Шепчет нам:
- Наводите прямой наводкой, а я по полю прокачусь.
Пытались отговорить, да куда там, а он ещё и по званию самый среди нас старший. Дождался, когда мы пушки развернём, танки башнями закрутили, вроде готовы, лейтенант мотором рыкнул и на поле не спеша выехал, как гуляет. Второй танкист не выдержал, свой танк завёл и следом, только они метров пятьдесят проехали, как по ним из леса вдарили, мы приметили место и туда снаряд за снарядом, а там взрывы, лес загорелся. Вернулись танкисты, а у каждого по два попадания в броню, чудом не загорелись. Страшно представить, что немцы с колонной бы сделали!»
«Только расположились, наша батарея 37-миллиметровых зенитных пушек была в голове колонны, как на железнодорожной насыпи послышался шум поезда. Мы сначала с удивлением смотрели на приближающийся состав, а потом сообразили – там ведь кресты! Немецкий бронепоезд рвался в наш тыл. Развернув орудия, наши расчёты были готовы открыть огонь, но приказа не было, командир батареи сбежал, как последний трус. Где-то справа послышалось – «огонь!». Все наши четыре пушки начали стрелять, состав замедлил ход, а потом совсем остановился. Снаряды зениток не могли пробить броню поезда, но видно мы их напугали, раздались ответные выстрелы пушек бронепоезда, но перелёт, мы были очень близко, в мёртвой зоне. На железнодорожные пути выехали три 34-ки, поработав гусеницами, они разворотили насыпь вместе с рельсами, дальше ходу поезду нет. Немецкие солдаты выпрыгивали из состава, отстреливаясь, тут уже у нас стреляли всё, благо патронов к карабинам хватало. Приехавший после на место, командир полка, обещал всем награды, обещание сдержал, наградили и танкистов, ведь бронепоезд был целехонький, а уж они бы из своих пушек его знатно подпортили».
«Короткий привал в пути, подъехала полевая кухня, бойцы столпились возле неё в предвкушении горячей еды, шутка ли, второй день идём. На крик «Воздух», многие даже не среагировали, продолжали поглаживать котелки. Заходя на бреющем, «Мессер», стрелял из всего, что у него было, в воздух разлетелась каша, брызги крови. Все, кто мог, рассыпались вдоль дороги, ища укрытие, лишь один боец даже не пригнулся. Вскинув свою винтовку, он сделал один выстрел в сторону самолёта. Гудя мотором, он пролетел над нами, начал разворачиваться, желая добить оставшихся, но задымил, в небе повис парашют, тот же боец сделал второй выстрел. Когда подобрали немецкого лётчика, он был мёртв. Ходили слухи, что того стрелка наградить хотели, но отменили представление из-за убитого лётчика. Обидно».
«Как было приказано, вывел группу разведчиков на условное место. Кого ждать, было не совсем понятно, но мы были на месте. На второй день из подлеска вышла женщина, на руках она несла маленького ребёнка, заботливо закутав его в одеяло. Двое разведчиков перехватили её возле леса.
- Меня ждёте?
- Не знаю.
- Меня. Немцы там много бомб свезли, снаряды в ящиках, с обеда охрана подъедет. Вот бы с самолётов их!
Переглянувшись, приняли решение. Четверо из группы, запаслись патронами и гранатами, попрощавшись с товарищами, ушли. Через час раздались взрывы и стрельба, небо над лесом стало чёрным от дыма. Ждали три часа, никто не вернулся.
- Уже не придут, - сказала женщина, спрятав грудь, которой она кормила дитё, - уходить надо».