На задворки исследовательского центра выкатился ленивый полдень. Посмеиваясь над копошащимися от природы людьми, солнце застыло в зените.
Вместе с неподвижным солнцем и весь окружающий мир погрузился в стазис. Правда, совсем ненадолго.
Копошение людей продолжалось.
Сутулый мужчина в мятом пиджаке и серых, выцветших брюках, почесывая вихрившуюся щетину и пиная пыльный воздух, шел в сторону мастерских, располагавшихся внутри гаражей.
Дорогу ему перебегали облезлые дворовые собаки разного окраса и роста. Одна из них, с оборванным ухом, даже остановилась посмотреть, но потом передумала и скрылась в узком проходе между гаражами.
Когда сутулый Кормак переступил порог мастерской, механик Ракита в потертом слесарском комбинезоне и строительных перчатках насильно вливал в пасть пятнистому псу марганцовый раствор, похожий на разведенную бледно-фиолетовую краску.
- А, это ты? Обед закончился уже? - Ракита, не отпуская собачью морду, обернулся к вошедшему в гараж мужчине.
- Полчаса назад закончился.
Кормак в надлежащей ему привычке быстро обшаривал глазами мастерскую, подмечая, что с последнего визита ничего не изменилось.
Те же холодные металлические стены, та же облепленная изолентой проводка, та же груда инструментов и мусора, тот же ржавый остов двухдверной машины без колес и стекол, занимавший порядочную часть свободного места, и все тот же ехидный Ракита на табуретке за деревянным столом.
Механик перестал мучать животное и отправил в мусорное ведро пустой пластиковый стаканчик с оставшимися на стенке фиолетовыми подтеками. Мужчина снял перчатки и досадливо развел руками:
- А я так и не успел на обед. Сижу, знаешь ли, вот с этим цуциком разбираюсь! - Ракита обвиняюще кивнул на пса, отошедшего в угол гаража. - Ты не представляешь, чего начудила эта тварь подзаборная!
- Что тут у тебя? - Кормак подошел к столу, внимательно изучая разложенные на нем детали. Голос его был уставшим, растерявшим ироничность, но не утратившим начальственный тон. - И чем ты опять занимаешься в рабочее время?
Ракита демонстративно подсчитывал гайки:
- Одиннадцать, двенадцать, тринадцать. Двух не хватает. - Мужчина обернулся к собаке, грозно выругавшись в ее сторону - Что ж ты, контуженная, обе получается, проглотила?! Ты погляди на нее! Сожрала ремонтный инвентарь и даже ухом не ведет!
Собака сидела на бетонном полу, высунув язык, и действительно не испытывала никаких мук совести, чувствовала себя комфортно.
Кормак вытащил из ближайшей кучи мусора стул с тремя ножками и, аккуратно балансируя на увечной табуретке, сел рядом со столом.
- Как ты ей гайки умудрился скормить? - Спросил Кормак.
- Ничего я ей не скармливал, эта псина сама их сожрала! Они со стола упали, и она их сцапала. Я таких глупых животных ещё ни разу не видел! Чтобы вот так запросто сожрать стальные гайки! - Свою речь Ракита дополнял артистичной жестикуляцией рук - В деревне у деда моего свиньи есть, и они тоже все подряд жрут, но то свиньи - обычный скот, а здесь собака - младший брат человека. И до того тупая попалась!
Ракита постучал кулаком по лбу, объясняя насколько тупой собачий экземпляр к нему заглянул.
Кормак задумчиво почесал затылок:
- Я за тобой вообще-то не просто так, по серьезному делу, а ты мне про каких-то свиней рассказываешь.
- Это понятно, ты ко мне просто так никогда не заходишь. - Ракита заново пересчитывал свои гайки. - … Двенадцать, тринадцать. Ну, что там за серьезное дело?
- Приказ начальства. В город надо труп отвезти. - Кормак проговорил эту новость до того спокойно и безэмоционально, что под конец даже зевнул.
- Чего? Чей труп? - Ракита подскочил от удивления.
- Читай. - Кормак достал из внутреннего кармана пиджака свернутый пополам лист. - Мирного знал? Умер сегодня перед обедом.
- Мирный? - Ракита пробежал глазами по приказу, отмечая выделенные полужирным шрифтом указания. - Погоди, дай вспомню.
Псина, о которой все ненадолго забыли, поднялась с места, потопталась кругами, и тут же пригнулась к полу, издавая брюхом странные звуки.
Мужчины не обращали внимания.
- Не помню Мирного. Это какой такой? - Ракита отодвинул бумажный приказ на край стола.
- Тут же написано. Ипполит Варфоломеевич. Научный руководитель экспериментального отдела неотанатологии. - Кормак откашлялся и запрятал бумагу назад в карман.
- Дедушка тот? Невысокий, с моноклем постоянно ходил?
- Верно, с моноклем.
- Так ему же сотня лет по виду. Неудивительно, что он скопытился.
Ракита негромко свистнул, Кормак изумленно посмотрел на небритое лицо товарища:
- Удивительно или неудивительно, это не нам с тобой решать. Поручено отвезти, значит нужно везти. И это единственное, что должно нас занимать. Готовься, через полчаса едем.
Механик почесал бороду, признавая, что никак не отвертится от поручения начальства.
- Ладно, только закончу здесь вот с этим. - Ракита кивнул на четвероногого пятнистого гостя, скулеж которого больше не получалось игнорировать.
- Чья вообще эта собака? - Кормак разглядывал животное немигающим взглядом.
- А откуда я знаю. Ничейная. А может своя собственная. Тут этих скотин целая свора гуляет по периметру. Ладно, хотя бы безобидные, не рычат и не бросаются на людей.
- И зачем ты их впускаешь?
- Я? Они сами заходят и никаких разрешений не требуют. Шастают, как у себя дома.
Ракита замолчал, прислушиваясь.
Собачье подвывание стихло, перешло в громкое сблевывающее бульканье.
Втиснувшаяся в угол псина, содрогаясь худым тельцем и припав к полу, начала извергать неестественной формы комки. Весь процесс сопровождался громкими клокочущими звуками, словно внутри животного многократно рвались какие-то хлипкие заплатки.
Через полминуты собачьих страданий на полу осталась небольшая комковатая жижа, по виду напоминавшая стухшую кукурузную кашицу или просроченную баклажанную пасту.
- Подожди, сейчас уберу. - С тяжелым вздохом Ракита вытащил из заднего кармана полиэтиленовую перчатку и принялся собирать некогда содержимое собачьего желудка. - И как ты, зараза, себе внутренности не расцарапала этой гайкой.
Из теплой и рыхлой массы неопределенного цвета мужчина выскреб заветную гайку. Одну из двух проглоченных.
Скользкую гайку Ракита бросил в рукомойник, а собранную рвоту вместе с перчаткой отправил в мусорное ведро.
Собака метнулась в сторону стола, где качавшийся на трех ножках Кормак, попытался легонько пнуть псину в бок, но промахнулся, скользнув по брюху, отчего животное неуклюже шатнулось и спряталось внутри заржавелого автомобильного каркаса.
Кормак шмыгнул носом, наблюдая за исчезающим собачьим хвостом:
- Да, надо бы на них доклад сделать. Может, службу отлова пригонят.
- Только людей посмешишь докладом своим. - Ракита вернул начисто вымытую гайку на стол к другим гайкам. - Никто не будет заниматься дворовым собачьем.
- Как хочешь, но если проверка нагрянет, я тебя выгораживать не буду, так и знай.
- Никакая проверка к нам в гаражный массив не полезет. Тут, черт ногу сломит. Любая ревизия от нынешнего беспорядка повесится на собственных ревизионных галстуках.
- Ладно, с тобой бесполезно спорить. В общем, ты давай тут со своей шавкой заканчивай и выгоняй машину. Только не растягивай время. Жду тебя у главного корпуса. - Мужчина уже шагнул на улицу, но на самом выходе обернулся. - Через полчаса.
Ракита утвердительно кивнул самому себе, сгребая гайки в старую жестяную банку из-под кофе.
После того, как Кормак покинул мастерскую, механик вернулся к рукомойнику, набрал в ладони воды и плеснул на лицо. Капли застоявшейся в трубах воды стекали по морщинистым выступам кожи.
В зеркале Ракита сначала не узнал свои все еще живые, задорные глаза, белок которых весь был испещрен красными прожилками лопнувших от бессонной ночи капилляров.
Позади отражения небритой Ракитиной морды пятнистая псина, задумчиво остановившаяся посреди гаража, неохотно выблевала вторую гайку.
***
Через полчаса собрались на оговоренном месте. Ракита сменил запачканный комбинезон на новенькую куртку и джинсовые штаны, Кормак решил не переодеваться, так и оставшись в запыленном пиджаке.
Гроб, больше напоминавший свалившийся набок сельский туалет, выкатили на тележке через задний выход и аккуратно погрузили в кузов фургона.
Кормак отдавал последние указания подчиненным, недавно проснувшимся от послеобеденного сна, а Ракита тем временем без излишнего интереса рассматривал необычный груз.
К деревянному контейнеру с телом внутри прилагались записка с датой смерти и фотокарточка, с которой выглядывало овальное лицо морщинистого старика с желтой проплешиной в редком кусте седых волос. Монокля при нем не было. И если бы Раките не объявили, кто перед ним изображен, то без монокля он бы ни за что не узнал Ипполита Варфоломеевича.
На обратной стороне фотографии так и было написано: И.В. Мирный. Но странно было, что имя и отчество записаны инициалами.
Еще одно показалось необычным: в записке, свернутой вдвое, красивым типографским почерком стояла только сегодняшняя дата – дата смерти, но даты рождения не было.
Отпустив работников, притащивших гроб, Кормак подошел к машине.
- Посмотри, тут не все даты указаны. - Предупредил Ракита, закуривая папиросу.
- Знаю, уже сообщили. В реестре служащих центра с документами напутали, не могут найти личное дело Мирного. – Кормак залез в кузов, обошел груз, еще раз все проверив. - Сколько ему лет на самом деле не знают точно, а в каком году он в должность вступил, не помнят. Начальство в город сообщит, там разберутся.
- Почему у родственников не спросят про дату рождения?
- Нет у него родственников. Живых ни одного не осталось.
- О, как! До ста дожил, и ни одного родственника нет! Любопытно.
Кормак легонько постучал ногой по гробу и, раздраженный словами друга, вылез наружу.
- Чего тут любопытного? Как будто у тебя целая орава родственников?
- У меня и нет никого. Этого не скрываю. – Ракита задумчиво распускал кольца табачного дыма.
- Давай заканчивай смолить, до города два часа добираться. Потом еще обратно.
- Дай докурю спокойно, и поедем.
Кормак ничего не сказал, поправил воротник рубашки и забрался в машину. Настроение у него сменилось с повседневно-ответственного на устало пасмурное. Даже курить захотелось, хотя он всеми силами старался побороть губительное пристрастие к никотину.
Ракита закончил расходовать чистый воздух в легких, бросил окурок, по привычке притоптав его ногой, и запер двери кузова.
Грузовик с гробом отправился в путь. Ракита, бесцеремонно выкручивая руль, вывел машину с территории НИЦ на грунтовую дорогу.
Кормак на пассажирском скучающе смотрел в окно на бесчисленные ряды деревьев. На горизонте невозможно было разглядеть ничего кроме бесконечной зелени, рябившей в глазах.
Ехали в тишине, без музыки. Ракита сначала включил магнитолу, но Кормак попросил выключить, обосновав тем, что они не веселиться едут, а уважаемого человека в последний путь провожают.
Раките без музыки стало совсем скучно. Душа расшевелилась, а вместе с ней на волю выпросилось внутреннее эхо. И некоторое время импровизированная труповозка колесила под звуки Ракитиного художественного свиста.
Кормаку, ничему не смыслящему в музыке, этот свист казался обремененным набором звуков. Он оторвался от созерцания статичного лесного пейзажа и полез в бардачок:
- Свистун, есть у тебя чего-нибудь почитать?
В автомобильном загашнике обнаружился целый эротический журнал, который мужчина скептически выволок и начал листать.
Ракита краем глаза заметил находку друга и, чтобы не последовало неуместных вопросов, на всякий случай объяснился:
- Это не мой. Я такие в служебных машинах не оставляю, хотя, если там смотреть нечего. А что там, есть на что посмотреть?
- Не особо. - Кормак лениво перелистнул широкоплечую медсестру, худую крестьянку в поле, и остановился на морской нифме в купальнике. - Вот эта симпатичная.
- Дай одним глазком. А, так они в одежде все! - Шофер усмехнулся. - Тогда понятно, почему журнальчик этот тут валяется.
- В одежде, а тебе каких надо? Без одежды?
- Конечно.
- Это тебе не какая-то зашоренная порнография, здесь надо мозги иметь, чтобы мысленно девушек раздевать.
Ракита присвистнул:
- Кому скажи, какая польза, если девушек мысленно раздевать? Их нужно в натуре, то бишь в реальном времени.
- А в реальном времени кому польза?
- Мне конечно, ну и им тоже. Всем польза.
Лесные массивы снаружи сменились на желтые степные периметры, но дорога не стала ровнее. Наоборот, грузовик подпрыгивал каждые несколько метров, и, кажется, слышно было, как гробик барахтается в кузове.
Спрятав журнал назад в бардачок, Кормак спросил:
- Тебе самому, что в девушках больше симпатизирует?
Ракита вполоборота посмотрел на собеседника, на автомате подкручивая руль и объезжая дорожные кочки.
- Не знаю. Сразу и не сообразишь.
- А ты подумай.
- Хорошо, подумаю. Вот представь, когда девушка голову опускает, и от шеи к верху спины плавничок такой сквозь кожу выпирает.
- Ты про позвонки что ли?
- Ну, да, только они не отдельно, а вместе в одну линию, как дорожка волнистая.
- Странно, а я думал, скажешь что-нибудь банальное, про грудь скажешь или про задницу.
- Я про это думал, но вот когда, как ты выразился, мысленно раздеваю, то на этот плавничок всё же в первую очередь смотрю.
- Да, дружище, ну и фантазия у тебя.
- А что, я по существу говорю. Другие, кто бесхитростные, сразу про задницу или ноги говорят, а те, кто хотят показаться культурными — про глаза.
- А ты про плавник?
- А я про женскую спину! Столько задниц и ног видел, и не отличаются ничем, а спины у всех разные.
Степь за окном сменилась на очередные километры лесополосы, дорога в этом районе буквально прорезала лесную чащу. Кормак знал, скоро покажутся пойменные болота, а за ними каменный мост, и до города останется всего час тащиться.
- Теперь ты. На твою фантазию посмотрим. - Шофер был в хорошем расположении духа.
Кормак несколько раз крутанул ручку стеклоподъемника, закрывая лицо от разбивающегося о боковину автомобиля ветра:
- Я фантазировать не умею. Мне всё нравится. Вся женщина целиком.
- Одетая или раздетая?
- Пусть и одетая, только бы наполовину.
- И зачем только такие журналы с одетыми девушками выпускают? Для чего?
- Чтобы фантазировать учились, наверное.
- Ага, фантазировать! Гадать и удивляться, что же они там под одеждой прячут, на что без стыда и посмотреть нельзя.
Шофер усмехнулся собственной шутке.
- Женская анатомия за последнюю тысячу лет ни на атом не изменилась. - Кормак с отсутствующим видом продолжал разглядывать даль за окном. - Все, что нужно было, уже посмотрели.
- Хе-хе, и то верно. Но почему-то каждый раз, как в первый.
От разговоров о внешних приятностях девушек у Ракиты даже глаза ласково заблестели, и машина, как показалось Кормаку, стала ехать плавнее, четче, почти не замечая ухабистых прыщей межлесной дороги.
Прошел час и исследовательский центр с его гаражами, и ничейными собаками остался далеко позади.
Смуглое солнце, не спеша спускающееся с небесного зенита, осматривалось, посмеиваясь над копошащимися от природы людьми. В частности, посмеивалось над деревянным гробом, направляющимся в город, где его не ждут.
Ракита, прислонившийся к окну, отлепил от стекла лоб, почувствовав вибрацию телефона в брюках.
- Слушаю. Да. Получили. Едем в город с Ракитиным, все верно. Час назад. Да. Простите, не расслышал? Что?! Какого черта?! То есть, отличная новость. Хорошо. Понял, не волнуйтесь. Понял, вся ответственность на мне. Да. До свидания.
- Что у них там, семь пятниц на неделе?
- Разворачивайся. - Кормак судорожно вертел телефон в руках.
- Из руководства звонили? Чего ты побледнел, как привидение? Говори уже.
- Позвонили и сообщили, что Мирный очнулся. Гроб по ошибке доставили. И в город никто не звонил, с моргом не связывались. Никаких машин с трупами из нашего центра в городе не ждут.
- Какого черта?
- Я так и сказал им.
- Мы, получается, пустой гроб везем всё это время?
- А чего же ты не проверил?!
- Почему я должен был проверять? Ты меня как шофера вызвал! Я за машину отвечаю, а ты за все остальное. В том числе за гроб.
- Эх, за машину я тоже отвечаю. - Кормак спрятал телефон в брюки, помассировал виски, пытаясь напрячь все свои извилины. - Ладно, пошли, посмотрим. Не верю я, чтобы пустой гроб пришлось на грузовой тележке выкатывать. Еще до отъезда должны были понять, если б пустой был.
Ракита зарулил на обочину, оценивающе посмотрев на грязное месиво, в которое превращалась дорога ближе к болотистым местам.
Заглушив машину, мужчины вышли из кабины, залезли в кузов, и неуверенно вскрыли крышку гроба.
На дне деревянного ящика, сложив руки на груди, лежал полностью голый мужчина с бледной кожей, покрытой синеватыми пятнами разложения.
Ракита перекрестился, Кормак поднес ладонь к носу покойника, чтобы проверить - не фальшивый ли мертвец. Мертвец оказался самым настоящим.
- Окочуренный? - Осведомился Ракита.
- Сам, как думаешь?
- Мало ли, может просто заснул.
- Ага, заснул. Вечным сном заснул.
- Но это же не Варфоломеевич, совсем не похож, ни ростом, ни весом, ни лицом.
- Без тебя понял уже.
Кормак напрягал память, пытаясь представить профиль лица Мирного, но потом вспомнил про фотографию, завалившуюся под гроб.
Мужчина взял фотокарточку, сверяя пухлый овал головы Мирного с худым, словно обтянутым кожей черепом лысого человека в могильном ящике.
- А это кто вообще? - Ракита прищурился, всматриваясь в незнакомца. Затем резко отпрянул, словно ему померещилось что-то. - На человека, по-моему, даже не похож. Ты посмотри на него. Весь бледный и лысый. Лицо как маска, как манекен с закрытыми глазами.
- Все мертвые люди - бледные. Никогда мертвецов раньше не видел?
- Ну, видел. По телевизору разве только.
- Одного не понимаю, почему он без бровей и ресниц, и без волос на теле.
- Говорю же, лысый.
Ракита закурил, жадно причмокивая сигарету. Указывая тлеющей папироской на труп, шофер, сам того не замечая, сыпал пепельные зерна на голую грудь мертвеца.
- Лысым он может при жизни был, но не без ресниц же? - Кормак досадливо чесал голову свернутой вдвое фотографией Ипполита Матвеевича - Куда ресницы делись?
- Может, подпалил чем-нибудь? К костру слишком низко наклонился, например.
- Подпалил? Полностью? Он бы себе тогда и глаза бы сжег. А брови? Тоже ведь нет.
- Слушай, может быть в нашем центре такая практика. Всем окочуренным полностью сбривать всю растительность с лица. Как думаешь?
- Не знаю. Бред какой-то.
Ракита докурил, ловко метнув окурок на пыльную, местами заплывшую грязевыми лужами дорогу. Полез за новой сигаретой.
Кормак лихорадочно листал список номеров в телефоне, бубня себе под нос цифры и буквы.
Шофер, не выдержавший немых размышлений друга, положил еще не зажженную сигарету за ухо, и спросил:
- Что делать будем, начальник?
Кормак не сразу ответил:
- Погоди, соображаю.
- Я считаю, надо в центр перезвонить. - Начал советовать Ракита. - Лучше всего сразу в главный. Пусть по-человечески объяснят, что за штука такая? Почему нормально нельзя было? Чей труп, откуда и куда? Почему вместе с гробом фотографию Мирного приложили, а внутри непонятно кто лежит и разлагается?
- Не тараторь, помолчи. А лучше вспомни для меня имя той девушки из реестра работников.
- Какой девушки?
- Иностранки. Фамилия у нее кажется Смидт.
- А, что-то припоминаю. Андэлина, кажется. А может Анжэлина. А она нам зачем?
- Ей позвоню сначала. Проверю кое-что.
- А может не Анжэлина, а Энжелина.
- Ну что, вспомнил? У меня только фамилия на языке вертится.
- А может Эрмина. Нет, Эвелина. Да, Валька же! Валькой ее наши прозвали.
- Точно, Эвелина Смидт.
- Может быть Шмидт?
- Нет, она не немка, а американка.
- Тогда Смит?
- Не знаю. Но уже хорошо, что ты вспомнил имя. А фамилию я значит, не правильно запомнил.
Кормак несколько раз набирал номер реестра работников, но дозвониться не удавалось. Длиннющие гудки на полпути до исследовательского центра обрывались бесполым голосом автоответчика: «Данный вид связи невозможен».
Ракита в ожидании ответов суетливо прохаживался неподалеку, выкуривая уже вторую сигарету. Мужчина каждый раз вздрагивал от покачивающихся на ветру верхушек деревьев, и косился на двери фургона, словно ожидая, что оттуда кто-то выйдет и составит им незатейливую компанию.
- У тебя в машине, точнее, у нас в машине есть голостанция? - Кормак махал телефоном над головой, но полосок сети не становилось больше - У меня не берет, не могу дозвониться.
- Был где-то за сиденьями. Пошли, поищем. Только он прошлогодний, пойдет?
- Главное, чтобы корпоративную сеть нашел.
- Пошли тогда. - Ракита докурил, сплюнул и уверенно зашагал к кабине автомобиля.
За водительским сиденьем действительно нашлась живая портативная голостанция с пятиметровым черным кабелем. Пока Ракита подключал станцию к питанию, Кормак вспоминал свой идентификационный номер для входа в корпоративную сеть.
На синем табло загорелись черные мерцающие буквы:
«К. Н. Кормаковский. Старший сотрудник отдела логистики и перевозок»
Затем информационное окно с личными данными исчезло. Мини-компьютер зашуршал, тихо пощелкивая, и над голостанцией неуклюже развернулась голограмма красивой женщины в пиджаке, но красота ее как будто специально искажалась помехами, разбивающими отдельные части ее лица на мелкую противную рябь.
- Hearing you?
- Ишь заговорила. - Усмехнулся Ракита, отвыкший от общения с помощью голостанции.
Но Кормак не разделил его энтузиазма, поняв по первым словам Эвелины, что речевой интранслятор в этой модели голостанции автоматически не подгружается. Мужчина поддался минутной панике, вспоминая все иностранные слова, выученные за тридцать лет жизни. Голограмма молчала. Не понятно, зависла она или просто ожидает.
- Goodday – Кормак заговорил – Please, waitaminute. We connect a speech intranslator. Окау?
- Окау, I'llwait.
Кормак перевел взгляд с голостанции на своего шофера:
- Речевик помнишь, как подключать?
Ракита нахмурил лоб:
- Кажется, помню, а сам?
- Со старыми моделями голостанции давно не работал.
Ракита запустил руку сквозь женскую голограмму, из-за чего та еще сильнее исказилась, превратившись в информационное пятно, щелкнул по миниатюрному экранчику, и открыл терминал. Водя пальцем по консоли, мужчина вырисовывал символы, которые выстраивались в программную команду, после чего зажал кнопку на обратной стороне компьютера, и голостанция еще раз зашуршала, истерически попискивая.
- Реестр сотрудников центра? Я правильно попал. - Нервно спросил Кормак.
- Да, vse правилno.
Интраслятор барахлил, но различать слова женщины удавалось.
- Эвелина, правильно?
- Yes, yes, правильно.
- Эвелиночка дорогая, подскажите список членов комплекса неотанатологии.
- Сейчas, минутку. - Послышался звук печатающей клавиатуры – Vam всех sotrudников или только дейstvующих?
- Только действующих, пожалуйста.
- Загружаю. - Послышался громкий гул компьютерных процессоров – Список u меня на эkrane. Chtovi хотели узнать?
- Дорогая моя, вы сейчас перечисляйте поимённо всех мужчин из списка, и постарайтесь описать их внешность. Как получится, но постарайтесь. А я буду сверять кое-что.
- Мм.. хorosho. Попрoбую.
Кормак вылез из кабины, крикнув Раките, чтобы тот разматывал кабель питания голостанции, и сам с мини-компьютером в руках направился к кузову.
Мужчины переместились назад к гробу. Шофер надеялся, что мертвец чудесным образом исчезнет за время их отсутствия, но все мертвые назло всем живым остались лежать на своих местах.
- Я начинаю? - Напомнила о себе голограмма.
- Да, пожалуйста.
- Первый по spiskу Миtiхин Савелий. Маленькие glaза, тонкий нос, губы тоже tonkie.
Кормак с Ракитой внимательно всматривались в лицо мертвеца и недоуменно переглядывались, не в силах сопоставить словесный портрет с той обезличенной и лысой человеческой маской, украшавшей хозяина гроба.
- Продолжайте, Эвелина. Еще какие-нибудь приметы?
- Лицо ovalное, усы короткосtrizhенные, уши..
Ракита покачал головой:
- Не похож.
- Давайте следующего, Эвелина.
- GarrisonBarry. - Имя она произнесла с сильнейшим акцентом, которого не смог скрыть речевой интраслятор. - Большой lob, уши торчат, бороdka, как у вас говорят klinoshkom.
- Как?
- Кли-ныsh-kом. - В этот раз женщина произнесла интересное для неё слово почти по слогам.
Кормак вздохнул:
- Нет, не он. Дальше.
- Ох, Циклоvik Виктор. Я правильно проиznoшу фамилию?
- Неважно, опишите его лицо.
- Arabская внешность. Длинные volосы, темные.
Ракита прикинул, насколько сильно кукольное лицо на дне гроба может быть арабом. Они с Кормаком вновь переглянулись:
- Точно нет. Совсем другая рожа.
- Эвелина, давайте следующего.
- Sledующего?
- Да, пожалуйста.
- Четвертый по списку Мирный Иpolit.
- Этого не нужно. Этого видели, знаем.
- Тогда pоslедний в списке Raul Луис. Вытянутое лицо, bakeнбарды, нос толстый, shrам на щеке.
Кормак сдался, ни одно из описанных лиц не подходило их псевдо-Ипполиту Матвеевичу. Он повернулся к Раките:
- Что думаешь?
- Не похож.
Кормак встряхнул головой от досады и непонимания.
- Эвелина, дорогая, можно следующего?
- Это vse. Список законchilся. - Вместе со списком закончилось и желание речевого интраслятора выполнять свою работу. - Anythingtohelp? I can download the list of previous members of the thanatology department. Youneed?
- Что, простите? - Кормак плохо воспринимал иностранную речь на слух. - Ты понял, что она сказала?
Ракита пожал плечами, словно он тут посторонний.
- Эвелина, I am not understand. Repeatplease?
В этот момент интранслятор полностью свихнулся, начав выворачивать исходную иностранную речь наизнанку.
- I acn dwonlaod the liofst purvieos mebmesr of the thatoanlgoy epdaretmnt. Yuonede?
Кормак сунул голостанцию в руки Раките:
- Перезагрузи его, скорее!
- Пытаюсь, но он конкретно глючит!
Ракита несколько раз вводил в терминал заветную команду перезапуска интранслятора, и настолько сильно вдавливал кнопку подтверждения на задней стороне корпуса голостанции, что в какой-то момент все заткнулись, и Эвелина, и спятивший речевик.
Затем голограмма развалилась, и экранчик компьютера потух. Кормак выхватил устройство и попытался его оживить, выдирая и заново переподключая кабель питания. Бесполезно.
Вдоволь наговорившись, голостанция сдохла.
- Что теперь? - Ракита снова втягивал табак, дымил, прохаживаясь вокруг гроба. - Говорил же тебе звонить в главный, а ты зачем-то самодеятельностью занимаешься. Теперь мы без связи совсем остались.
- Прежде нужно было выяснить.
- И что мы выяснили?
- Труп не из неотанатологии. Но труп есть. Гроб есть. И приказ начальства был. - Напряжение в голосе Кормака росло с каждым словом.
- Тебе же перезвонили и сказали, что ошибка случилась.
- Сказали только, что Мирный очнулся. Но порученный нам гроб не пустой.
- В гробу мужик какой-то. Не из наших верно.
- Тебе откуда знать? Из наших или не наших?
- Ну да, смерть всех сравняет, так ведь.
Ракита проверил пачку с сигаретами, но ничего не обнаружил. Разочарованно цокнул языком, но вспомнил кое-что:
- У тебя курить есть нынче?
К полному удивлению своего друга Кормак, недолго думая, вытащил на свет, новенькую, не распакованную пачку:
- Есть.
- Ты ж не куришь?
- Я не сказал, что бросил. Пытаюсь бросить. Это разные вещи.
Мужчины закурили.
- Так, думаем логически. Если вернемся с ним, - Кормак указал на мертвеца. - Все равно скажут везти в морг. У нас же в центре моргов нет?
- Не знаю. - Ракита задумался. - Не сталкивался.
- Поэтому, отвезем в город, и пусть решают дальше сами.
- Но сказали же, нас в городе никто не ждет.
- Тогда доберемся до КПП за мостом, оттуда в город позвоним. Понял задачу?
- Понял. - Ракита топтался на месте - Но мне так сильно не нравится все это.
- А тебя не спрашивают, нравится или не нравится. И меня не спрашивают. Поэтому едем, а то солнце скоро сядет.
Ракита посмотрел на небо, прикрываясь ладонью от колющихся солнечных лучей:
- Еще не собирается вроде бы, но ухмыляется, зараза. Смеется над нами, желтый карлик.
Шофер показал язык небесному светилу и возвратился на законное шоферское место, где его уже дожидался пропахший табаком товарищ.
Путь продолжали в тишине. Но было слышно, как Кормак напряженно обдумывает сложившуюся ситуацию, хотя ничего и не произносит, и даже не бубнит себе под нос, как обычно.
- Неудобно получилось с девчонкой. - Ракита вел неаккуратно, нервничал. - Я имею виду, с Эвелиной.
- Не о том думаешь. Лучше за дорогой следи.
- Здесь слева и справа одни лишь деревья, нам тут некуда деться. Я могу даже с закрытыми глазами вести.
Как будто противореча словам шофера, машина наехала на кочку, и не пристегнутых мужчин слегка подбросило вверх. Ракита выругался. Кормак лишь вздохнул, оценивая свою силу воли, которая, казалось, уже не устоит перед второй сигаретой.
Снова замолчали, и такой расклад шоферу совсем не нравился: везут мертвеца, да еще и молча, словно сами тоже неживые.
Мужчина по привычке принялся свистеть, затем некстати вспомнил про рабочую автомагнитолу:
- Может, музыку включим?
- Нет, не нужно. - Кормак сидел в задумчивости, уставившись в зеркало заднего вида, и чего-то ожидал, перебирал в голове одну мысль за другой и всматривался в остающуюся позади дорогу - Понять пытаюсь, кто же такой наш удивительный пассажир и почему никто о нем не знает.
- Ничейный он, получается? - Предположил Ракита.
- Какой?
- Ничейный.
- Как же, ничейный? Не может быть человек ничейным.
- А вот значит, может. На своем опыте убедились, что может.
Кормак хмурился от досады - пространные речи товарища совсем его не впечатляли. Хотелось курить. Руки до сих пор приятно пахли табаком.
- Давай его здесь где-нибудь оставим? А? - Ракита не унимался.
- Гроб? Свихнулся совсем?
- Неужели повезем в город? Как мы им там объясняться будем? Откуда мертвеца притащили бесхозного? Честно, не по себе мне везти его. Был бы там нормальный труп, а то ведь какая-то кукла без лица.
- Замолчи и крути баранку. Твое дело - дорога.
За окнами тем временем грациозный лес редел, проваливаясь в болотную трясину. Природа в этом месте не могла договориться сама с собой. Кое-где оставались скудные десятки заурядных деревьев, безобразно полысевших и сливавшихся с высокой тростниково-осоковой порослью, но проехав дальше, можно было снова наблюдать воскресший лес, наполненный зеленой силой.
Мешковатые серые облака, ни на кого не обращая внимания, отражались в болотных лужах и плыли расформированными группками совсем близко к земле.
- Останови. - Кормак товарищески постучал шофера по плечу - Мне нужно выйти.
- Надолго? Покурю, пока ты делаешь свои дела?
- Кури. - Кормак похлопал себя по карманам, проверяя телефон. - Сколько ты уже выкурил-то?
- Мало. - Шофер беспечно махнул рукой.
Осторожно шагая по грязи в поисках уединенного места, ведомый странными мыслями и неразрешимыми вопросами Кормак сам не заметил, как довольно прилично отдалился от Ракиты и автомобиля. Земля под ногами горестно хлюпала, а позади, перекрываемый завыванием ветра, доносился шум мотора. Мужчина оглянулся и ничего не увидел, кроме тростниковых зарослей, стеной закрывавших дорогу, гробовозку и шофера.
Опустошая мочевой пузырь, Кормак серьезно задумался в правдивости происходящего. А не розыгрыш ли это? Чья-то ненормальная шутка? Или может быть новая технология проверки его профессиональных компетенций? Проверяют, как сотрудник поведет себя в неожиданных, внештатных ситуациях. Только почему он? Как будто мало сотрудников центра, чьи компетенции следовало бы проверить?
Вопросы скопом плодились в голове, а разумных ответов не появлялось.
Ничейный человек. Ничейный. Что вообще это значит? Как понимать? Ничейный, то есть никому не принадлежащий? Или никому не нужный? Или тот, о ком никто не знает? Но как же о нем не знать, если он доподлинно существует. В данный момент существует. Или, если он не принадлежит никому, значит его нет?
Не может живое существо быть ничейным. Ладно, если неживое: ничейная куртка, ничейная сумка, ничейный кошелек. Но даже так, все эти вещи когда-то были чьей-то собственностью. Значит, полностью ничейных не бывает.
А какие бывают тогда? Наполовину-ничейные? Четверть-ничейные? А чем собственно люди от вещей отличаются? Неживое часто никому не принадлежит, а живое всегда должно кому-то принадлежать. Только вот в каких пропорциях живое кому-то принадлежит? Бессмыслица какая-то.
Глупость, идиотизм, фантасмагория. Если о ничейных никто не знает, кто же их хоронит, когда подойдет время? Хотя умершего не волнует, кто и как его похоронит. Но куда уходят умирать ничейные? И почему я об этом думаю? Ладно, хватит.
Покоренные болотом остатки леса зашуршали листвой, отвлекая мужчину от разгадывания тайных смыслов.
Кормак заправил рубашку в брюки и застегнул ремень.
А вот лес тоже ведь ничейный? И правда, кому он принадлежит? Найдется, конечно, умник, который заявится и скажет «Этот лес мой!». Сто лет стоял лес, и никому не был нужен, а тут заявится какой-нибудь, которому города мало.
Хотелось бы мужчине думать, что здешний лес людям неизвестен, но только на горизонте в той стороне, где заканчивались болота, и начиналась степь, возвышалась массивная анкерная опора линий электропередач. А эту конструкцию уже никак нельзя было назвать ничейной.
Ладно, не здесь, но где-то же лес ничейным может быть, и болото, и реки, и озера могут быть ничейными. Не значит ли это, что и где-то в местах, о которых и подумать нельзя, люди есть ничейные? Нет, абсурд. Всё, что вдали от людей, то всегда бесхозное. Но люди вдали от людей не выживут, а потому и люди ничейными быть не могут, не по правилам это. Верно?
Кормаку интуитивно почудилось, как звук не заглушенной машины вдруг стал отдаляться, хотя даже здесь в непонятном природном закоулке, куда он зачем-то забрался, работающий мотор был отчетливо слышен.
Аккуратно ступая по своим следам, мужчина торопливо вернулся на дорогу. Дорога опустела. Ни машины, ни гробов, ни людей.
Ошалевший Кормак крутил головой по сторонам, прислушивался к хриплым бормотаниям автомобиля, и вскоре заметил вдалеке человеческую фигуру.
Ракита курил и смотрел в сторону болота, но что он там высматривал, нельзя было различить за распустившимся живым забором высоченной камышовой травы.
Предчувствуя самое нехорошее, взволнованный Кормак с перекосившимся от напряжения лицом побежал к шоферу. Бежал, спотыкаясь. Сердце в ушах громыхало. И уже рядом с Ракитой, беспечно распускавшим дымные кольца, все опасения подтвердились.
Мужчины наблюдали уходивший на дно болотной трясины служебный автомобиль со сломанной голостанцией внутри. С эротическим журналом в бардачке. Со вскрытым гробом в кузове.
Разгневанный Кормак готов был с кулаками наброситься на шофера, сбить его с ног и повалить на землю, но вовремя одумался, представив, как после драки будут оба выглядеть, вымазанные в грязи и земле.
Нецензурная ругань Кормака разносилась по всему болоту. Даже Ракита удивился некоторым неизвестным для него матерным ругательствам, хотя всегда считал себя знатоком в этом.
- Кретин! Идиот! Ты понимаешь, что ты наделал?! - Вдоволь накричавшись, Кормак сбавил громкость, перешел на более спокойную интонацию. - Тебе голову лечить надо, понимаешь?
- Понимаю. - Безразличным голосом произнес шофер.
- Нет, ни черта не понимаешь! Зачем ты это сделал? Как будто у нас проблем не хватало?
- Теперь нет никаких проблем.
От такого невинного ответа Кормак окончательно сломался, и отвесил гулкую и неприятную пощечину Раките. Сигарета вылетела из его рта и отправилась в недолгий полет.
Не дожидаясь запоздалой реакции шофера, Кормак ринулся в болото вытаскивать машину, сразу же по пояс провалившись в трясину.
Ракита, очухавшийся от обидной пощечины, с нелепым кряхтением оторвал сухую ветку и рванулся на помощь. Кормак, застывший в зеленой жиже, не мог пошевелиться и медленно тонул.
Ракита протянул ему один конец ветки, и когда тот крепко ухватился за нее, стал тащить утопающего на твердую землю.
Вскоре оба сидели на дороге. Озлобленные друг на друга, грязные, уставшие. В качестве акта примирения Ракита протянул товарищу сигаретку. Тот взял ее без какого-либо удовольствия.
Кормаку было стыдно за свой необдуманный поступок, но гнев на Ракиту, затопившего автомобиль, все еще не отпускал. И потому, когда шофер докурил, поднялся, и в очередной раз засвистел, Кормак вскочил и злобно гаркнул на него:
- Когда ты заткнешься уже, наконец? Хватит свистеть, соловей хренов! Музыкант недоделанный!
- Мне музыка нравится, музыку не трогай! У меня все детство за стеной была одна лишь родительская ругань вместо музыки. - Ракита вздохнул, поднял голову, словно обращаясь к небу - Вот когда люди научаться решать вопросы не руганью, не пощечинами, а музыкой, тогда и ничейных людей не будет.
- Каких-каких?!
- Ничейных, не раз повторил уже.
В этот самый момент эмоции Кормака выплеснулись через край:
- Да чтож такое, мать твою!! Зациклился на этом поганом слове! И меня с ума сводишь! Собаки у тебя ничейные! Люди тоже ничейные! Сам-то ты чейный?!
Неожиданный вопрос застал Ракиту врасплох, он посмурнел, задумался. По лицу его пробежала тревога и сразу же скрылась за маской слабоумия:
- В данный момент или вообще?
Кормак от злости был готов рвать волосы на голове, но ничего сделать уже нельзя было. Спасать машину или гроб из кузова - чистейшее самоубийство. И ведь Кормак чуть не утонул только что, и неизвестно еще, насколько глубоко болото.
- Из жалованья твоего вычтут. И из моего, а еще по макушке надают. - Кормак безрезультатно старался оттереть грязь, застывшую на брюках.
- Скажи им, несчастный случай. - Ракита зевнул, демонстративно показывая, что будущие проблемы с начальством его не волнуют - Ты, кстати, так и не сказал спасибо, за то, что я тебя из болота вытянул. И за пощечину не извинился.
- Слушай, Ракитин, иди ты к черту со своими извинениями!
Некоторое время мужчины молча наблюдали, как служебная машина неторопливо пропадает в болотной трясине.
Кормак бросил в грязь истлевший окурок и спросил:
- Еще в пачке осталось?
- Только такое. - Ракита высыпал на ладонь табак. - Совсем забыл про эти закрома, держу их на случай, если закончатся сигареты.
- Ты всю мою пачку выкурил?
- Вместе выкурили. - Уточнил Ракита, протягивая горсть черной травки. - Будешь?
- Нет, сам травись этой гадостью.
Они еще немного постояли на месте, но уже не смотрели на погибающий автомобиль, а думали каждый о своем.
- Эх, хороший был фургон. - Кормак разминал шею. - Бестолочь ты. Прежде чем топить машину, бензин бы слил. Хоть что-то сохранили бы. Не додумался?
- Извините, главначальство, не додумался. - С издевкой, оголив клыки, ответил Ракита.
- Черт, и зачем я только связался с тобой?! Сидел бы ты у себя в гараже со своими псинами и...
- Машину мне, думаешь не жалко?! - Неожиданно разгорелся Ракита - А мне вот жалко! И машину, и бензин, и голостанцию жалко! Ты знаешь, мне в этом мире только одного не жалко.
- И чего же? - Устало спросил Кормак.
- Людей не жалко. Пусть мрут как мухи, на здоровье! Только после смерти пусть, как полагается, не издеваются над живыми.
Ракита хорошенько затянулся самосборной папироской, а когда выдохнул, вместе с черным дымом вышла из него, кажется, и вся его пламенная душа. Лицо у него на миг скривилось от табака так, словно все люди мира пожелали ему скорейшей смерти.
- Ух, едкая безобразина! Давно крепкий такой не пробовал.
Мужчина кашлял, курил, и опять кашлял. И продолжалось это до тех пор, пока Кормак решительным тоном не обратился к нему:
- Прекращай себя насиловать. Сдохнешь ведь! Прям тут и положат.
- Не положат. Меня таким не убить. А если кто попробует, то пусть постарается. Так даже интереснее.
Кормак решил больше не заговаривать с Ракитой - устал от него за день. Мысленно продолжая ругать шофера, он в последний раз обернулся к болоту, чтобы попрощаться с автомобилем и извиниться перед человеком в кузове, для которого это болото с настоящего времени становится вечным, никому не известным захоронением.
После такого странного прощания мужчина развернулся и поплелся по дороге в обратную сторону, в исследовательский центр. Ракита не сразу заметил удаляющегося товарища:
- Эй, ты куда?
- Назад пошли. Хватит с нас.
***
Шли долго, ни о чем, конкретно не разговаривая, иногда лишь перебрасывались парой-тройкой фраз и замолкали. В сумерках солнце, навеселившись за день, мирно спускалось с неба.
- А мы с тобой, как думаешь? - Начал издалека Ракита.
- Что?
- Может, и мы тоже, такие же? Ну, ничейные.
- Это почему же? - Кормак крякнул от таких смелых рассуждений друга - В чем наша ничейность проявляется?
- Живем, топчемся, копошимся, но без особого понимания. Как те собаки из гаражей, гайки глотающие. Исчезнем неожиданно, так и не заметит никто. А если заметят, то настолько неважным это покажется, что даже к гробам с нашими телами приложат чужие фотографии с чужими именами.
- Что же это? В молодости - юношеский максимализм. А сейчас, что?
- Старческий минимализм.
- С чего вдруг ты себя в старики записал?
- На Мирного насмотрелся. Немало параллелей провел. Оказывается, похожи мы с ним.
Оба дожили до такого, что и хоронить некому.
- Так уж и некому?
- А кому? У меня никого нет. Из друзей только ты остался. И то, потому что мы работаем в одном месте. А вот, умру я, и кто хоронить будет? Ты?
- Нет, меня, конечно, извини, но я не буду тебя хоронить.
- И я тебя хоронить не собираюсь. И не в дружбе дело. Просто, так устроено в жизни.
Мужчины замолчали, раскопав себе немного пищи для размышлений. Вечерняя природа размышлениям способствовала, хотя и угнетала повторяющимися зелеными вихрями зелени.
- А как у них этот комплекс зовется? Где Мирный сидит? - Ракита задумался. - КРИПТ вроде?
- КИРПТ. Комплекс исследования и развития прикладной неотанатологии. - Отчеканил заученную аббревиатуру Кормак.
- О! Причудливо. И что же они там изучают?
- Смерть изучают. Им же всего и всегда мало. Хотят теперь над смертью господствовать. А чтобы над чем-то господствовать, нужно сначала понять это, разобраться в этом. Поэтому начали смерть изучать.
- Классическая человеческая прихоть. Уж лучше придерживаться концепции, мало ли что на свете есть, меня не касается.
- Это только ты такой. Меня не касается и всё. А другим людям нужно, чтобы весь мир перед ногами лежал. И не только мир, но и остальное за его метафизическими пределами.
- И зачем это людям? Власть и какое-то абстрактное господство над тем, чего понимать не суждено. Неужели без этого жизнь скучна? Во сне или ничего не видят, или видят что-нибудь интересное. И наяву точно так же: или ничего, или интересное.
- Ого! Говоришь, как какой-нибудь доктор философских наук. С такими речами только на кафедре выступать.
- Смеешься, а мне, между прочим, все знакомые говорили в преподавание идти. Вроде как язык у меня подвешен, говорю доходчиво и понятно, за темпом и скоростью речи слежу. Только вот, я робкий для этого дела, не люблю перед толпой выступать. - Ракита по привычке достал зажигалку и хотел закурить, но опомнился, что сигареты закончились. - Поэтому наплевал я на них всех и ввязался в эту трясину вместе с тобой. И теперь вокруг на десятки километров ничего нет кроме леса и неба.
- Ага, ты еще и стишки писал, песни сочинял, помнится мне.
- Ну, ты даешь. Это кажется, еще в младшей школе было. Сколько уже лет прошло? А ты у нас был отличник, спортсмен, с золотой медалью вышел. Всё учил и учил, да только сути не понял. - Ракита улыбнулся, перебирая старые школьные воспоминания - И девчонки все за нами увивались. Помнишь?
- Никто из тех, которые увивались, уже и не вспомнят нас с тобой сейчас.
- Так и есть, наверное. Но обидно, согласись?
- Немного.
- А мальчишки местные с нашего двора, с которыми костры по ночам жгли, как думаешь, вспомнят?
- Нет, не вспомнят. У них сейчас на уме квартиры, жёны и дети. Спина не разгибается, и, наверное, забыли уже, как на небо смотреть. И зачем им вспоминать это?
- Чтобы помнили.
- Зачем? Сегодня, кто прошлым живет, в нем и остается. Надо всегда о будущем думать, чтобы от жизни не отстать.
- И парадигмы двигать?
- Обязательно. Эх, парадигмы уверенно сдвигаем, а сами не сдвинулись ни на дюйм.
- Так и есть, наверное. Так и должно быть.
- Я вообще не понимаю, как умудрился до тридцати лет дожить, парадигм не сдвигая. Загадка необъяснимая. - Задумчиво произнес Кормак.
- А помнишь, как в детстве, в школьные годы представляли себе, будто кто-то умер? - Ракита интонационно выделил последнее слово - Ну, например, одноклассник наш, или сосед по лестнице, или кто-то из дворовых. А потом выдумывали, как бы жизнь повернулась, если бы не стало его. Умер бы Сухопутка с тридцать третьего дома, и мы бы никогда не узнали о заброшенном голубятнике, где потом базу устроили. А если бы я умер, мы бы тогда не дочинили моторку прадедовскую, и на фестиваль на том берегу вам бы пришлось на электричке мотаться.
- Забавно, на том фестивале полно народу было, но нас без сопровождения взрослых не пустили. Что ты вообще вспомнил это?
- Не знаю, почему-то в памяти всплыло. - Ракита выдержал паузу, собирая свои мысли воедино - Скажи, почему в молодости мы так к смерти относились? Словно к какому-то фантастическому обстоятельству жизни, приключению своего рода?
- А сейчас неужели по-другому относишься? - Кормак впервые за весь разговор посмотрел на друга с удивлением, без обиды.
- Страшновато немного, а в целом, как и раньше. Фантастическое обстоятельство жизни. Только чем старее становимся, слово "фантастическое" заменяется на "предопределенное".
- Тогда давай договоримся, чтобы и через двадцать лет также по-детски относились к этому. Не как к чему-то ужасному, а как к приключению. Или путешествию.
- Договорились. Только через двадцать лет танатологи из нашего центра смерть приручат, и тогда будет настоящее путешествие. Туда и обратно. Зайдешь в интернет почту проверить, а тебе окошко рекламное: Торопитесь! Только в этом месяце билеты на смерть по пониженной стоимости! При покупке трех, четвертый билет бесплатно, для самого близкого человека!
- А ничейные? Про ничейных не забудь.
- Точно-точно. Тогда так: Торопитесь! Только в этом месяце билеты на смерть для ничейных по специальной акции! Для посетителей старше семидесяти билет бесплатный!
Кормак неожиданно рассмеялся. Впервые за полгода рассмеялся, хотя и не было ничего смешного, отчего можно было так залиться смехом. Смех был искренним, свежим, пропитанным живой самоиронией. Сам над собой смеялся Кормак, над людьми смеялся всему миру напоказ. А Ракита, всегда улыбавшийся, насвистывал что-то очень знакомое, несерьезное и жизнеутверждающее.
Километр за километром друзья разговорились, и за бессмысленными разговорами не ощущалась тяжесть пути. Рассуждали о девушках, об их внешних приятностях, затем о сортах пива, о столичных барах, где не бывали уже целую вечность. Вспоминали эпизоды десятилетней давности, смеялись над глупостью молодости.
Через час пустопорожней болтовни устали, и разговоры сменились вечерней тишиной. О произошедшем на болоте не говорили, но каждый по-своему держал это в уме и навсегда отпечатал в памяти.
Когда добрались, увидели горящие окна никогда не спящего центра, а прямо перед собой массивные ворота с тремя жирными синими буквами «НИЦ», выведенными по стандартному трафарету.
За одной из распахнутых створок угадывались знакомые гаражи, мастерская Ракиты и столовая с мелькающими у входа людьми. А возле тех самых гаражей та самая свора собак резвилась на вечерней прохладе. И ни один самый умный доктор кандидатских наук, ни один профессор танатологии не смог бы прямо ответить, откуда взялись и кому нужны эти собаки.
Мужчины прошли внутрь ворот, показали удостоверения удивленному охраннику, и двинулись в мастерскую.
Несколько собак отстали от стаи, исчезнувшей в потемках, и уставились на приближающихся людей.
- А вы, почему все еще здесь? - Спросил Ракита у серого пса с сонными глазами.
Собака ничего не ответила, зевнула, и продолжила меланхолично разглядывать человека.
«Ничего вы не понимаете». - Читалось у нее в глазах. - «Ничего и не поймете».
Посвящается всем ничейным.
Автор: Блохин Дмитрий
Источник: https://litclubbs.ru/writers/7210-nicheinye.html
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
#ничейные #люди #мистика #загадка #триллер
