На этой картине Перов изобразил утопленницу, которую недавно вытащили из воды. Рядом сидит городовой и курит в ожидании приезда других полицейских. Фоном сюжета стала панорама Московского Кремля, которая еле видна в утренней дымке.
Художник долго работал над созданием картины, особенно сложно ему было найти натурщицу. Чтобы сюжет был наиболее достоверным, мастер решил писать героиню с настоящей покойницы, для чего отправился в покойницкую полицейской больницы.
Воспоминания об этом Перов описал в своём рассказе «На натуре. Фанни №30»
Я указал на один труп, показавшийся мне всех моложе. «Вот эту бы», — сказал я. «Слушаю!» — проговорил Заверткин и, раздвигая ногой покойников направо и налево, прошел к указанному мною трупу. Взяв в охапку, он взвалил, кряхтя, труп на плечо и пошел с ним из ледника... Я взглянул на неё и чуть не вскрикнул от изумления: «Боже мой, да это Фанни!..»"
Фанни была проституткой, которых в те времена хоронили без имён и фамилий, просто под номерами. Фанни присвоили № 30.
Перов знал эту женщину. Её пригласил поработать натурщицей художник Егор Яковлевич Васильев, который долго не мог найти модель для портрета Богородицы. Дело в том, что позировать нужно было в обнажённом виде, а нравственность того времени не давала обычным женщин это сделать. На подобную работу соглашались лишь проститутки.
Перов и Васильев пошли в дом терпимости и нашли там Фанни, охотно согласившуюся позировать. Поначалу работа шла успешно, но потом натурщица решила узнать, для какой картины её рисуют. Узнав правду, женщина пришла в ярость.
Так описывал этот момент Перов в рассказе «На натуре. Фанни №30»:
Глаза её точно хотели выкатиться из орбит, рот открылся, и она смотрела в упор на Егора Яковлевича, близко придвинув к нему помертвелое своё лицо. Несколько секунд длилась эта безмолвная сцена. Наконец, Фанни хрипло, точно с трудом выпуская звук за звуком, почти шепотом заговорила:
– С меня… С меня… матерь… божию!!!.. Да вы с ума сошли, что ли?!..
Егор Яковлевич растерялся и молча смотрел на нее, а Фанни продолжала шептать:
– С меня… матерь… божию!!..
И точно электрический ток пробежал по Фанни, – она вскочила с дивана и, наклонясь затем всем телом над Егором Яковлевичем, а руки откинувши назад, как бы собираясь бить испуганного художника, заговорила порывисто:
– С меня… матерь… божию!.. Да ведь вы знаете, кто я такая!!.. Ведь вы знаете, откуда вы меня взяли… И с меня, погибшей, презренной и развратной женщины, которой нет спасения!.. И с меня изображать лик пречистой девы Марии… ма-те-ри… божией!!.. Нет! Это невозможно!.. Ведь это безумно!!.. О! Я проклятая… проклятая!!!.. – простонала тоскливо Фанни, как лопнувшая, не в меру натянутая струна, и, закрыв лицо руками, всею своею тяжестью она упала на диван и горько-горько зарыдала.
Фанни выскочила из мастерской как ошпаренная и даже не взяла полагающейся оплаты. Она так поразила Перова своим поведением, что художник счёл её чуть ли не святой.
Когда живописец увидел Фанни мёртвой, то сказал всем, что это была хорошая женщина. Художник был очень рад увековечить её изображение на своей картине, пусть даже в образе утопленницы.
