Автор Сергей Матюхин
Скорый поезд Барселона-Бильбао вспарывает плотную ткань пространства, как ножницы портного. С комфортом, царящим в испанских поездах, можно в сущности объехать и осмотреть всю страну. Но нам не нужна вся страна - нас интересует «страна в стране», а точнее - Страна Басков, которая существует больше в сознании людей, ее населяющих, т.е. в проекте, а не в реальности, поскольку спрятана, как маленькая матрешка, в матрешку большую.
И эта участь большой матрешки Испании будто на роду была написана. На геологическом роду. Ибо Иберийский полуостров, который она почти целиком занимает, оттеснив соседнюю Португалию на кромку Атлантического побережья, - это по сути отдельный материк, пришвартовавшийся в незапамятные времена к дебаркадеру всей остальной Европы. Да так энергично, что между Испанией и Европой, будто каменное цунами, вздыбились Пиренейские горы, а следом смялся и ландшафт полуострова в целом, особенно на севере, где и находится полумифическая Страна Басков.
Вот и пригороды Бильбао, рабочей осанкой напоминающие Белфаст. Позже я узнаю о свежих генетических исследованиях, подтверждающих родство басков с кельтами Ирландии и населением Британии вообще, с которой Бильбао связывает паром.
Но не отсюда, это - железнодорожный вокзал Абандо с гигантским витражом, отражающим страницы биографии Бильбао, как витражи в церквях иллюстрируют Святое писание.
Знакомясь с городом подробнее, я пойму, что переплетение технологизма и религиозности - не случайность, а черта культуры и менталитета.
Позже я прочту у Мортона: «Есть в атмосфере Страны Басков то же чувство принадлежности особой расе, какое ощущается, когда въезжаешь в пределы Шотландии. Стоит только посмотреть на лица вокруг, чтобы понять: баски являются в собственном представлении единственными обладателями истины и центром мира. Как и шотландцы, они упрямы, практичны и простоваты, однако способны на истинный религиозный пыл».
И основанная иезуитами четыре века назад барочная церковь имени Сант Хуана - хороший повод вспомнить знаменитого баска Игнатия Лойолу, родоначальника Ордена иезуитов, настаивавшего в пику протестантам на реформе католической церкви изнутри через образование и очищение.
Почему это было близко душе прагматичных и конкретных басков, чья склонность к технике в сочетании с музыкальностью вызывала недоумение у многих?
Возможно, все дело в том, что они пришли в наш мир из другого времени, причем настолько далекого, предположительно палеолита, что их язык уже не является родственным ни одному из существующих на земле. И из этого, другого времени баски принесли его музыку и магию, которой заразились и их соседи ирландцы. Как и баски, они стали ревностными католиками, уловив мистический дух христианства, столь созвучный прозрению кельтских друидов.
Но для выживания в чужеродной среде новых народов баскам, очень гордым, прямым и вспыльчивым по природе, важно было усвоить жесткий утилитаризм и напористую брутальность, которые помогли им пережить не одну империю - и римскую, и вестготскую, и мавританскую, и кастильскую.
На их глазах растворялись в смене времен их ближайшие родственники - кантабры, аквитаны, васконы, от которых баски и получили свое имя через латынь. Хоть и продолжают упорно называть себя эускалдунак, т.е. говорящие на эускаре, своем реликтовом гортанном языке, в котором слышится эхо эпох, таких же ледниково-эфемерных, как мамонты и динозавры.
И все же вопреки прессингу со стороны молодых варваров древним баскам удалось-таки сохранить не только язык, но и незаурядный интеллект: вот его символ на колонне, будто голова профессора Доуэля, на самом деле - Мигеля де Унамуно, на площади его имени, неподалеку от дома, где прошло детство пионера испанского экзистенциализма, единомышленника другого великого баска - драматурга Жана Ануя.
Грандиозный музыкальный театр, как и площадь перед ним, носят имя другого уроженца Бискайи, «испанского Моцарта» - композитора Хуана де Арриаги. Как тут не вспомнить, что и Морис Равель, и Пласидо Доминго были басками. Неистребимыми, как феникс, барочно украшающий одну из башен на площади Арриага, где Старый Город, Каско Вьехо, обрывается, передавая эстафетную палочку моста через морской рукав, опоясывающий Бильбао, Новому Городу, где продолжает прямую моста улица Наварры, названная в честь знаменитого королевства, которое баски считают колыбелью своей государственности, гордясь баскским происхождением наваррских королей, а также Александра Дюма и его де Артаньяна.
Но памятник, венчающий Круглую площадь, где улица Наварры переходит в Главный проспект, посвящен не знаменитому мушкетеру, а его рыцарственному предшественнику - Дону Диего Лопесу де Харо, основавшему Новый Город в 1300 году, за 200 лет до рождения королевы Маргариты Наваррской, автора прославленного «Гептамерона».
Кстати, женская карьера для гиперактивной баскской женщины не такая уж редкость. Вспомним, хотя бы Эву Перон, первую леди Аргентины. Тут надо уточнить, что баски попали в Латинскую Америку давно и даже успели поучаствовать в ее освобождении в лице Симона Боливара, а позже Эрнесто Че Гевары. Рядом с ними уместно было бы поставить Долорес Ибаррури, мужественную баскскую даму, которую знали все советские школьники.
Это говорит о том, что хоть баски - народ и малочисленный, всего-то около 3 миллионов: в Наварре, Бискайе, Гипускоа и Алаве плюс в трех провинциях на территории Франции, решающим является не количество, а качество и сила характера.
Как тут не вспомнить Хуана Элькано, именем которого названа другая центральная магистраль Бильбао, пересекающая проспект Дона де Харо, основавшего здесь город моряков, о чем наглядно свидетельствует Морской музей на берегу реки Нервьон.
А потому не могло не быть и Элькано, который завершил первое в истории человечества кругосветное морское путешествие после гибели португальца Магеллана на Филиппинах, а также Васко да Гамы, еще одного баскского первопроходца на службе у португальской короны.
Недаром даже средневековые кастильцы, характеризуя басков, признавали: «Очень работоспособны на земле, в море - искусны и бесстрашны, главное их приложение - морской флот, т.к. имеют хорошие порты и густые леса. Ко всем наукам способны и с малолетства широко обучаются грамоте и счету, поднимаются до высокого положения, т.к. ответственны в службе. Свободолюбивы и в своих предприятиях неотступны, как и наваррцы».
За 5 веков после написания этих строк ничего не изменилось: отважные «путешественники во времени» - все те же, т.е. верны себе и заветам предков назло всем «иванам не помнящим родства» и всем империалистам, называющим их, несгибаемых эускалдунаков, на римский манер «басками».
Наивно думать, будто музыкальные баски, чьи доисторические предки оставили в пещерах Альтамиры рисунки, соперничающие по грации с графикой Леонардо, настолько наивны, что глухи к эстетике изобразительного искусства, что кружева Гауди, изыски готики и барокко оставляют их равнодушными в угоду технократизму.
Во-первых, наивность басков - тактическая уловка, очень эффективная для обезоруживания самоуверенного противника, как правило - из молодых, задиристых народов, с которыми древним баскам приходится считаться и мимикрировать под них. И тут наступает во-вторых: их демонстративная тяга к модернизму, стремление визуально соответствовать, скажем, в лице Бильбао образу современных европейских столиц, из-за чего возникает ощущение, что Бильбао строили не старожилы европейского континента, его патриархальные аборигены, а какие-то тинейджеры с плохо скрываемым подростковым задором.
Вот и Христа можно поставить на зависть Рио-де-Жанейро на постамент, напоминающий силуэтом небоскреба «Крайслер» в Нью-Йорке, чтобы ни у кого не оставалось сомнений в набожности, а точнее - в ортодоксальности и политкорректности хитроумных эускалдунаков.
Но пик интеграции басков в мировую культуру это, конечно же... нет, не клумба в виде щенка, будто от Пако Рабана, тоже, кстати, баска, а то, что этот щенок стережет - имеется в виду музей Гуггенхайма, чью архитектуру, будто пережившую бомбежку, создавал канадский дизайнер мебели с фамилией Гери. И только в этот момент начинаешь осознавать незримый промысел Божий: Гери...Герника...вот и найден ключ к прочтению этого нагромождения форм из стекла и титана6 сама собой возникает ассоциативная связь с кубисткой «Герникой» Пикассо.
Не менее впечатляет и паук в духе Сальвадора Дали - этакий прототип испанского Сталина с фамилией Франко, который в ходе гражданской войны попытался сделать то, что тысячелетиями не удавалось всем пришлым диктаторам: уничтожить язык, культуру и историческую память эускалдунаков, что означало их фактический геноцид, и не только через ассимиляцию путем массовой миграции, но и через массовое убийство - гекатомбу.
Но недаром на другом берегу, в старом городе жили кузнецы, горняки и металлурги, умевшие ковать оружие, и не только для испанской короны и ее конкистадоров. Мне больше по душе образ пружины, которая со страшной силой распрямилась после ее сжатия генералом Франко и сперва в ходе операции «Каннибал» снесла голову его преемнику - адмиралу Бланко, а затем и многим другим, кому судьба басков показалась не заслуживающей внимания.
И эта «пружина» называлась ЕТА, «Эускади та Аскатасуна», в переводе «Страна Басков и Свобода», радикальная организация, напоминающая ирландский аналог в лице ИРА, раздражающая всех своим экстремистским стилем с обилием терактов, направленных против высших чинов армии, правительства и судопроизводства.
Но прежде чем осуждать, стоит учесть один принципиальный момент: испанцы не любят ворошить свое прошлое и испытывать угрызения совести по поводу преступных его страниц. Поэтому не идет и речи о признании вины и раскаянии по поводу жертв инквизиции, убитых американских индейцев, массовых репрессий времен гражданской войны, а стало быть у басков, древнейшего народа Европы, нет никаких гарантий, что холокост не повторится и что они не исчезнут уже окончательно, будучи гораздо малочисленнее евреев.
Поэтому мы едем с нашим гидом Каролиной Фетеску в Гернику - поклониться жертвам ковровой бомбардировки немецко-фашистского легиона «Кондор», якобы пришедшего на помощь франкистам и целившегося в местный оружейный завод, который в итоге уцелел, но попавшего в главную площадь в рыночный день 26 апреля 1937 года.
«Рубикон цинизма» был перейден. Герника явилась сценой для первой репетиции стратегии «тотальной войны», апофеозом которой стали Хиросима и Нагасаки, поскольку фашизм не только выжил, но и победил, мутировав, подобно вирусу, в американский штамм.
Поэтому граждане Герники настаивают на переносе картины Пикассо из Мадрида к ним, а пока довольствуются мозаичной копией, свято веруя в победу баскского Давида над испанским Голиафом с благословения Святой Марии, чья церковь в готическом стиле все еще укоризненно смотрит вокруг.
(Хор в кадре и за кадром).
Кстати, было бы ошибкой думать, что разрушив Гернику, фашисты посягнули на заштатный городок, каких погибло немало в мясорубке 2-й мировой войны. Если вы заглянете в чудом уцелевший после бомбежки Дворец Ассамблей, вы убедитесь, что этот город, ровесник Бильбао, был своего рода баскской Филадельфией, колыбелью баскской феодальной демократии. Ибо устояв и в эпоху римского, и в эпоху вестготского, и в эпоху мавританского владычества в Испании, баски умело маневрировали и между «китами» эпохи Средневековья - пока за них сражались Наварра и Кастилия, они активно сотрудничали с Англией и Францией, а попав под протекторат Кастилии, первым делом добились автономии, вольностей и привилегий, среди коих главными были освобождение от всех налогов кастильского происхождения и от участия под своим красно-бело-зеленым флагом в военных действиях не на своей территории.
А как жить - решали Генеральные Хунты из представителей городов и деревень, избираемых по округам всеми жителями Бискайи. Эти Хунты собирались в Гернике обычно раз в два года и обычно не во дворце, который был построен лишь в 19 веке, а под священным дубом, при взгляде на который сразу вспоминаются традиции ирландских друидов. Тем паче, что дуб слишком старый, 300-летний, уступивший место в 2005 году 19-летнему своему потомку. Так что теперь главы баскского правительства и регионального совета приносят присягу под юным, но достигшим совершеннолетия дубом, символизирующим переход бессмертной души народа к новому поколению.
Вот и получается, что фашистские нехристи подняли руку на баскскую Мекку, где не просто ковалась, а дубилась под древом жизни и познания государственность целого народа, которому желторотые немцы не то, что в дети, даже во внуки-то не годились.
Кстати, рядом с Дворцом Ассамблей - этнографический музей, где, как в бабушкином сундучке, собраны все национальные реликвии, от пещерных и домотканых до вполне героических.
Справедливости ради, надо сказать, что строптивый нрав басков проявлялся не только в отношении захватчиков, но и, к сожалению, в кровавых разборках между собой, особенно в феодальную пору, когда произвол аристократов настолько зашкаливал, что распри Капулетти и Монтекки - просто детский сад. Беспощадность басков могла сравниться разве что с сицилийской. Не исключено, что за этим кроется и генетическая подоплека. По крайней мере в Гернике мы видели человека, неуловимо похожего на Роберта де Ниро.
Перекроенный императором Наполеоном 3-им замок Артеага - немой свидетель тех времен, когда в лабиринтах запутанных взаимоотношений вас повсюду подстерегал коварный Эльсинор.
Но зато в ходе всех этих средневековых дебатов, которых наслушались стены и винтовые лестницы замка, перепрофилированного в отель, родился головной убор, ставший поистине интернациональным.
Кстати, у басков есть даже вид состязаний: бросание берета на дальность. А еще есть метание лома, рубка стволов на скорость, молотьба цепами, бег с тяжелыми флягами, манипулирование валунами, что вполне сообразуется с атлетическим сложением басков, у которых даже народные танцы похожи на разновидность спорта.
Но главное их увлечение - игра в мяч, похожая не то на гольф, не то на крикет, но называемая пелотой, в которой мяч достигает скорости 300 километров в час, что занесено в Книгу рекордов Гиннесса и чем баски бесконечно гордятся, как древние майя, для которых игра в мяч была тоже больше, чем игра.
Обо всем этом мы обсуждаем с нашими новыми знакомыми, Пабло и Морисой, поскольку нам было очень интересно окунуться в атмосферу быта современных басков.
Между прочим, баски даже пролоббировали включение пелоты в повестку Олимпиад - в Париже в 1928, в 1968 в Мексике и в 1992 в Барселоне. А почему бы и нет, если пару тысяч лет назад в пелоту играли даже Гораций и Вергилий?!
На втором месте футбол. Хаби Алонсо, Дешам Дидье, Биксан Лизаразю, Хавьер Агирре, Андони Судисаррета - баски гордятся своими звездами.
А все благодаря здоровому образу жизни. Хотя баски и слывут среди испанцев обжорами, еще и склонными к виночерпию, они славятся и своей кухней - не из-за оригинальных рецептов, а из-за использования свежих продуктов, которые просто не принято хранить долго, т.к. у басков нет традиции соления, маринования и замораживания съестного.
А вообще у басков издавна хуторской тип хозяйства, делающий похожим сельский дом и подворье на Ноев Ковчег, где в полном симбиозе сосуществует все живое.
Нашла здесь свою нишу и приемная дочь Настя, приехавшая в Гернику из Нижневартовска и уже начинающая забывать русский язык. Что и неудивительно: в конце концов и Пятница в итоге привык к Робинзону Крузо. Да и прецедент вдохновляет: хоккеист Валерий Харламов был баском по матери.
А вообще в плане адаптации в Стране Басков главный вопрос не в менталитете и даже не в языке, а в совершенно особой энергетике, которая не совпадет не только со среднеиспанской. По поводу чего проницательный Мортон отмечал, что «разница между кастильцами и андалусийцами меньше той пропасти, отделяющей тех и других от басков».
Что уж говорить о других народах: есть риск просто не совпасть, и не просто как вилка и розетка, а по сути - как не подходит для электроприбора напряжение в сети. Нам подумалось, что, может быть, грузинам тут легче освоиться, недаром есть даже гипотеза о неслучайном созвучии Иберийского полуострова с Иберией на Кавказе.
Под вечер мы покидаем гостеприимных хозяев и отправляемся к океану, в биосферный заповедник Урдайбай, почти Барбармиякиргулу, а на самом деле просто «Кабанья река», которая впадает в океанский рукав. Поразительная гармония человека и природы, образец экологии баскской души. Правда, и тут автографы радикалов, надеющихся, что в одночасье их родина объединится в целое - и испанские провинции, включая Наварру, и французские по другую сторону Пиренеев, т.е. Нижняя Наварра, Лабул и Суль.
Проблема в том, что испанские и французские власти не шибко-то хотят расставаться с этими лакомыми кусками. Пусть лучше расстаются с чем-нибудь Россия или Китай. А потому неравная борьба Давида с Голиафами в предгорьях Пиринеев будет продолжаться. Если есть хотя бы один шанс из 100 - не в характере баска отказываться от попытки. Или как выразился один баскский поэт:
У судьбы есть рисунок,
У души есть надежда.
Не всегда все разумно,
Но всегда неизбежно.
