Стоял сентябрь 1943 года, после тяжёлого ранения я прибыл в свой новый полк. В течение последнего месяца лета, полк сильно потрепало, требовалось пополнение личным составом, вооружением. Распределили прибывших по ротам, взводам, командиром моего отделения был пожилой мужчина, сержантского звания он не имел, все его звали по имени, отчеству. Главным его отличием были пышные усы, они настолько разрослись, что закрывали рот, казалось, что его нет вообще.
- Как ранение получил? – спросил мой командир, когда я рассказал о себе.
- Как и все. Пошли в атаку, на нас немец танками выехал, много подавили, постреляли, мне осколок в спину попал, чуть правее позвоночника.
- Лет тебе сколь?
- Двадцать два, будет скоро.
- Как и сыну моему.
- Живой?
- Погиб у меня на глазах в сорок первом. А ты чего с фронтом припозднился?
- Я на пристани работал, бронь была, а как все суда под Сталинград перевели, нас в армию.
- С Волги значит будешь?
- С неё.
- Ботинки у тебя совсем худые, скоро кухня приедет, пообедаем, к земляку моему сходим, может чего тебе и выправит.
Мой командир обещание сдержал, после обеда, сам меня нашёл, мы пришли в большой сарай, где, не переставая, стучали молотки, там была сапожная мастерская. Посмотрев на мои ноги, такой же пожилой, как и мой командир, сапожник подал мне кирзовые сапоги.
- Держи, их хозяина вчера убило, не сгодятся они ему больше.
К вечеру привезли оружие, стали раздавать винтовки, по три пачки патронов, сержантам достались автоматы, автомат получил и мой усатый командир. Проверив оружие, он протянул мне свою винтовку:
- Держи, проверенная, без штыка пристреливал.
Приехавшая кухня, привезла ужин, бойцы выстроились в очередь, а я заметил мальчишку, который подхватив два термоса, пошёл в сторону леса.
- Егор Петрович, разрешите, помогу парню, надорвётся же?
Если бы не усы, я бы заметил хитрую улыбку на лице командира, а так увидел только согласный кивок головы. Догнав парня, потянул из его рук один из термосов, тот отдавать не хотел, я потянул сильнее.
- Сама справлюсь, уйди! Ба, так то девчонка!
- Давай, зря, что ли бежал за тобой. Далеко нести?
- А, что, уже устал? Да и нельзя тебе туда.
- С чего это?
- Ну, смотри, я предупредила.
Пройдя метров двести, где оврагом, где лесом, мы вышли на опушку, где нас окрикнул часовой, я удивился этому. Навстречу вышел капитан, подозрительно посмотрел на меня, но девушка сказала, что я с ней, помог, мол, принести кашу, недоверие с лица капитана не уходило, он всё время за мной присматривал. Дождавшись, когда освободят бачки, мы пошли обратно.
- Тебя как зовут?
- Настя, а тебя?
- Миша. И часто ты кашу туда носишь?
- Не велено говорить, не спрашивай.
- А что они там делают?
- Не велено, - из-под шапки на меня смотрел строгий взгляд красивых девичьих глаз.
- Завтра понесёшь? Я помогу!
Придя к своему блиндажу, сразу же встретился с командиром.
- Вовремя пришёл, думал, не успеешь, построение скоро, влетело бы мне за тебя. Держи, а то голодный останешься, - командир протянул котелок, - чая не осталось, водой довольствуйся.
Когда уже почти стемнело, раздалась команда, строиться. Выстроились в шеренгу по трое, взводный спросил:
- Кто умеет плавать? Из строя вышли почти все.
- Хорошо, остальные за мной.
- Куда это они? – спросил я у Егора Петровича, который из строя не вышел, но и с оставшимися не пошёл.
- Много будешь знать, быстро состаришься. Мой тебе совет, ложись спать.
Куда ушли не умеющие плавать в тот вечер, я так и не узнал, так как послушался совета, устроившись между другими бойцами, уснул. Среди ночи нас разбудили чуть слышные команды, быстро собравшись и построившись, чуть не бегом пошли за своим командиром, было не понятно к чему такая спешка, но раз надо, значит, надо. Солнце ещё не взошло, как я почувствовал запах воды. Мне, родившемуся и выросшему на большой реке, этот запах был родным и легко узнаваемым. Вышли на пологий берег реки, силу течения не определить, расстояние тоже, темно. По цепи передали приказ приготовиться к переправе. Я перекинул винтовку через голову за спину, рядом раздался шёпот:
- Так плыть легче?
- А ты чего, не знаешь, как надо?
- Не переправлялся ни разу.
- А плавать-то умеешь?
- По-собачьи.
- Чего тогда вызвался?!
Я взял винтовку неумехи, перекинул её через другое плечо, кто-то вошёл в воду, мы последовали за ним. В ночной тишине раздалось несколько всплесков, луны не было, лишь несколько звёзд мерцали на небе, повезло нам. На другом берегу, я был гораздо раньше хозяина винтовки, успел вылить из сапог воду, пришлось даже подождать. Пригнувшись, все кто переплыл, пошли вверх по склону берега, взлетевшая в небо ракета стала для нас неожиданностью, началась стрельба с обеих сторон, с нашего берега полетели мины. В полной темноте я наткнулся на колючую проволоку, даже повис на ней, кто-то пытался меня через неё перевалить, но не вышло, опираясь на винтовку, я смог слезть с заграждения, упал на землю. Целясь в огоньки пулемётных выстрелов, открыл огонь, показалось, что один огонёк я загасил. В небе повисли немецкие осветительные ракеты, бой шёл и справа и слева, почти никто через колючую проволоку не пробрался. Можно было бы накинуть на неё шинель, но мы их оставили на своём берегу. Наша артиллерийская поддержка прекратилась, а вот немцы только начали. Мины и снаряды рвались в нашей цепи, казалось, что вот-вот мина попадёт прямо в меня. Сквозь взрывы и выстрелы, я услышал команду отступать к реке. Пригибаясь, побежал, обгоняя других, ожидал удара пули или осколка. На ходу закинув винтовку за спину, плюхнулся в реку, что-то подсказывало мне, что нужно плыть не прямиком к нашему берегу, а взять правее, я так и сделал. Уже ориентируясь, я определил, что нахожусь где-то посреди реки, отчаянно работая руками и ногами, пытался плыть быстрее. С немецкого берега началась стрельба, пули шлёпали по воде совсем рядом, потом их звуки сместились влево, над нашими головами полетели мины, прикрывая наше бегство.
Не успели мы на берегу отдышаться, как к воде стали спускать бойцы, у кого-то в руках кусок толстой доски, у кого-то бревно, из кустов вытолкали небольшие плоты, где сидело три, четыре человека, только сейчас наша артиллерия «заговорила» в полную силу, а значит нужно плыть обратно. Знакомый берег, немецкий огонь не ослабевал, несмотря на работу наших артиллеристов, в рассветной мгле мы бежали прямо на позиции противника. В этот раз я самостоятельно перевалился через колючую проволоку, больно наколов спину. Видел, как бросали на неё доски, те, кто всего несколько минут назад на них плыл. Теперь нас было гораздо больше, я увидел бруствер ближайшей ко мне траншеи, направился туда, не обращая внимание, что оттуда стреляют. Со всего маху прыгнул в узкий проход, ударив немецкого солдата ногами в грудь, упав на него сверху, добавил ему прикладом винтовки по каске. Другой солдат хотел в меня выстрелить, подняв свой карабин, но я был первым, с другой стороны были только мёртвые, я присел, нужно было перевести дыхание, в траншею прыгали бойцы.
- Живой? – Егор Петрович, пригнул голову, по краю траншеи прошлась пулемётная очередь.
- Живой! Что дальше?
- Обождём.
Над нашими головами, совсем низко, пролетели три немецких самолёта, летели они в нашу сторону, за реку, нас не тронули.
Через час боя я уже плохо что-то понимал, вокруг гудело, стреляло, взрывалось. К нам подходило подкрепление, четыре пулемёта поддерживали нас своим огнём. Три раза мы поднимались в атаку, и три раза немцы загоняли нас в первую линию своих же траншей. После каждой неудачной атаки, с нашего берега летели снаряды и мины. Началась четвёртая атака, обезумевшие от грохота боя, бойцы бежали на врага, думаю, что им, как и мне, в ту минуту, было всё равно, убьют их или нет, я бежал наравне со всеми, в этот раз нам удалось победить. Заняв главную линию обороны немцев, закрепились, отбили одну контратаку, готовились к новому наступлению, а к вечеру получили приказ отступить на свой берег. Переплыв в третий раз за день реку, я понял, что даже просто стоять, у меня нет сил. Отойдя к лесу, многие, как и я падали на землю, тяжело дышали, матерились. Поздно ночью, кто-то назвал мою фамилию, я откликнулся, мне передали приказ явиться к командиру роты. На ватных, от усталости ногах, я направился выполнять приказ, не сразу сообразив, что иду в другую сторону, меня остановил Егор Петрович:
- С тобой пойду, а то заблудишься.
В землянке командира роты, меня ждал особист, который без лишних слов спросил:
- В лес вчера вечером ходил?
- Ходил.
- Зачем?
- Помог кашу унести.
- Кто приказал?
- Никто. Я молился всем богам, чтобы он не спросил: «Кто разрешил?».
- Свободен.
Когда вернулись к своим, меня разыскал взводный, морщась от боли, он был ранен в руку, сказал:
- Повезло тебе, боец, что первым в немецкой траншее оказался, тебя к награде представили, иначе тебе эта каша боком бы вылезла. В том лесу сапёры плоты делали, а после начала нашей атаки, немцы разбомбили там всё. Почти все погибли, плоты уничтожены, технику, пушки не переправить.
- А Настя?
- Что Настя?
- Она еду им носила, я помог ей тот раз.
- Погибла Настя, о себе думай.
Были ещё за войну реки, много их было, но эту переправу я буду помнить всегда!