Нигяр посоветовала Александре родить султану сыночка чтобы стать госпожой. После появления на свет шехзаде Мехмеда та же калфа сделала вид, что ничего такого не случилось и продолжала величать Хюррем «хатун».
Скорее всего это происходило потому, что не поступил высочайший указ Валиде о присвоении Хюррем очередного звания госпожи. Бывшая славянская рабыня до пенсии бродила бы в статусе «хатун», если бы ей самой все это не надоело. Она велит Нигяр называть себя Хюррем Султан и та ничего не может возразить.
Однако, поддерживая новую султаншу, Нигяр по-дружески продолжает делать ей мелкие пакости. То ли Ибрагим уже явился в девичий сон калфы, то ли испугалась репрессий со стороны Валиде, но Нигяр сообщает Хюррем, что та не совсем полноценная султанша, полуфабрикат еще.
В качестве эталона она приводит Махидевран Султан. Калфе можно было бы поверить на слово, если бы она сослалась на старшинство наследников. Но Нигяр привела головокружительный довод о том, что Махидевран в гареме уважают и даже глубоко почитают.
Она советует своей протеже делать девушкам подарки и раздавать золото чтобы и ее тоже зауважали. Странно, но славянская султанша повелась на этот базар и притащила в гарем сундук с сэконхендом.
Барахло, естественно, растащили, но даже неглубокого почтения со стороны рабынь Хюррем не почувствовала. Экономная женщина наверняка порадовалась тому, что не успела золота отсыпать девицам в качестве бартера за уважение.
При первом же удобном случае рабыни сдали ее властям, сочинив красивую историю убийства Айше. Ни одна дрянь не вспомнила о полученных отрезах и цацках, вот и люби их по совету Нигяр после этого.
К Махидевран такого отношения со стороны девушек не было. Но это не имело связи со способностью этой султанши внушать людям уважение.
Для обитательниц ташлыка Махидевран Султан была уже состоявшейся госпожой. Она приехала из Манисы с готовым шехзаде, то есть, принадлежала к штатному руководству.
Хюррем выросла из рядов местных рабынь. Она ела, пила и спала рядом со всеми, а потом неожиданно для всех стала султаншей.
К ней девицы испытывали зависть, каждая думала, что сама могла бы быть на ее месте.
Примерно так вели бы себя мои соседки, если бы я сказала сто стала депутатом. «Пуховик носить не умеет, а туда же» - типичная реакция коллектива на незаслуженное, по их мнению, повышение.
В случае с Хюррем главным провокатором стала Айше, которой удалось сбегать на хальвет, но без приятных для себя последствий. Она была уверена, что Хюррем и ходит и смотрит не так, как надо. Подразумевалось, что сама Айше была бы образцовой госпожой.
Эта фаворитка государя нарывалась на неприятности, радуясь беременности Махидевран, как своей собственной.
Кроме того, у султанши Махидевран была мощная группа поддержки в лице Валиде Султан. Причем сама Махидевран интересовала Валиде, более, как оружие в борьбе с похитительницей ее сына.
Попробуй в таком раскладе вякнуть против старшей султанши - мигом отправят на сантехнические работы. Поэтому рабыни молчали в сторону Махидевран даже после ее хулиганской выходки с побоями. Они и сами наподдали бы той, кто умудрилась их обскакать. А уж осуждать любимицу Валиде было опасно.
На их глазах Хюррем была арестована только за то что попросила Махидевран называть себя по имени и чуть ли не под аплодисменты Айше отправилась в КПЗ.
Сама же Махидевран Султан не тянула на образцовую султаншу. Она в момент потеряла сначала ночи четверга, а потом и вовсе благосклонность Сулеймана.
Во время словесных перепалок с разлучницей создавалось впечатление, что эта дама была склонна к мазохизму.
Зная, что на любой ее выпад у противника в рукаве найдется пара пистонов, Махидевран все равно открывала рот, изрекала глупость и долго стояла, ожидая, с какой стороны прилетит.
Казалось бы, велела уважать себя - тут же увидела неполученное ювелирное изделие. Иди себе впредь мимо, или возьми Валиде на минималку и при ней выступай.
Нет, грозная мама Мустафы начинает выяснять почему у соперницы девочка родилась и опять встречается с родственницей Кузьмы - ей открытым текстом намекают о бесплодии. Кто бы говорил про рожденных девочек.
Всеми уважаемой и почитаемой султанше следовало бы учитывать весовую категорию противницы и плыть себе стороной с загадочным выражением на корме, мол, я такое знаю, тебе и не снилось.
Хюррем же делает единственно правильный вывод из советов бойкой калфы. Она старается войти в семью султана и окончательно дистанцируется от рабынь гарема. Все общение с теми, кого Нигяр рекомендовала полюбить, сводится теперь к приказам со стороны султанши, которую уже не волнует, что о ней думают в ташлыке.
