Сегодня своей историей поделилась с нами читательница канала, Аделаида. Она пришла в комментарии к одной из статей, и я очень захотела узнать подробнее о её учительнице. В очередной раз убеждаюсь, что все ограничения и нетерпимость в детях от взрослых.
У меня ДЦП. В 1985 году я пошла в первый класс. Только став старше, увидев, как живут и как себя ощущают люди с ограниченными возможностями, я поняла, как мне повезло. Но обо всём по порядку.
В школе набирали три первых класса: «А», «Б» и «В». Как водится, самых отборных детей собрали в «А». Он предназначался учительнице со стажем. Её основным критерием были родители. Мой отец священнослужитель, в тот момент он остался без прихода. В анкете было написано: «Мать — домохозяйка, отец — безработный». Заслуженная учительница отправила меня в класс «В» к молоденькой, Александре Викторовне, которая только пришла работать после института. Как же я благодарна этому повороту судьбы. Потом выяснилось, что в классе «А» очень странные тюремные порядки, например, приветствовалось ябедничество. Даже задание такое было специальное. После школы пока дети парами спускались с 4-го этажа на 1-й, они должны были следить, кто как идёт. А на следующий день докладывать учительнице.
Первого сентября в суматохе и суете в присутствии родителей никто про мой дефект ничего не понял. Но уже второго сентября один мальчик надо мной посмеялся. Я же плохо ходила. Точнее, он и посмеяться толком не успел. Успел хихикнуть. Александра Викторовна подошла к нему, села на корточки и глядя ему прямо в глаза мягко, но очень уверенно, как будто иначе и быть не могло, сказала: «Я знаю, ты можешь лучше».
И всё. Больше ни разу о моём дефекте никто не вспоминал. Я даже больше скажу. Ребята спорили, чья сегодня очередь носить мой портфель, сражались за право помочь мне подняться по лестнице.
Всё, что делала Александра Викторовна, было так естественно. Не было никаких нравоучений, специальных классных часов, морализаторских лекций. Она просто жила, была собой. А нам хотелось повторять за мной.
Она никого не выделяла, не было ни одного любимчика. Все были равны. И одновременно она учила нас принимать особенности каждого. Я, например, была более медленная, чем другие. Она меня привлекала везде, этим она демонстрировала равноправие. При этом тут же своим примером показывала, как меня иногда нужно подождать, не торопить.
А что касается ябедничества, у нас было в ходу правило: «Ябеде первый кнут». Она учила нас говорить всё в лицо здесь и сейчас. При этом очень аккуратно выбирая выражения. Она повторяла: «У нас никого не будут обижать!» И сама нам говорила всё в лицо, никогда, однако, не пристыжая и не унижая.
Ещё она любила говорить: «Мы, как семья». Она, как в семье и полагается, играла с нами на переменах. Нам вся школа завидовала.
Очень много работала с родителями. Сейчас я сама работаю детским психологом и понимаю, что она взяла на себя роль такого неформального психолога. Ходила много в гости к ученикам. Она понимала, что для благополучия детей нужно работать с семьями. Помню, как она боролась за мальчика, которого семья решила отдать в коррекционную школу. У него была, как сейчас это называют, педагогическая запущенность. Родители в разборках между собой, им не занимались. В итоге нашли простой для себя выход. Как она сражалась! Как коршун. Несколько месяцев. Ходила бесконечно на педсоветы. Хотя ей наличие этого ребёнка в классе было вообще невыгодно. В итоге родители всё равно мальчика отдали. Но мы про эту борьбу знали.
«Ты можешь лучше!» Это, пожалуй, была её главная фраза, главный посыл. И она этой фразой закрывала все воспитательные вопросы. Никогда мы не слышали: «Ты глупый», «Ты плохой», «Ты неправильно сделал», «Ты ошибся». Даже когда она эмоционально нас ругала, она поясняла: «Я ругаюсь, потому что вы можете лучше». И этим всё было сказано. И что нужно ещё постараться. И что она в нас верит. И было понятно, чего она от нас ожидает.
После 4-го класса в средней школе к нам добавили детей из других классов. А мы так и остались очень сплочёнными. Мы даже перевоспитывали тех пришлых детей.
Однажды кто-то из новеньких позволил себе сказать про меня, что я больная. Мальчики из моего старого класса на него так накинулись, что он сразу прикусил язык.
А был ещё такой очень показательный случай. В классе была девочка из неблагополучной семьи. Она бедно одевалась, была полная, всегда с неопрятными волосами. Её отец пил, бил иногда, она порой даже ночевала у подруг. Мы видели это, но настолько были научены не оценивать внешность, что никто над ней никогда не смеялся.
Как-то в девятом классе она пришла с запахом кошачей мочи. Была зима, окна закрыты, одежда тёплая. Ко второму уроку это стало очень заметно. Мы очень бережно сказали ей: «Может, ты пойдёшь переодеться?» И сами подошли к учительнице и сказали: «Отпустите её, пожалуйста, домой. Ей надо переодеться». Её отпустили. И никто потом ни разу это девочке не припомнил.
Сейчас всё, что делала Александра Викторовна, называется «реализовывать программу инклюзии», «развивать эмоциональный интеллект класса», «проводить профилактику травли». Тогда этих умных слов не было. А такая прекрасная учительница была.
Если вам понравилась статья, подписывайтесь на мой канал. Здесь я пишу о детях, о школе, о травле, об образовании в целом, о людях, делюсь реальными историями.
Если вы неравнодушный педагог или осознанный родитель, который хочет знать больше о школе, приглашаю вас в нашу Телеграмм-группу «Учимся учить иначе» и в привязанную к каналу Группу.
Книгу «Травля: со взрослыми согласовано» можно заказать тут.