Так, как творил Василий Иванович Суриков, не творил никто. Ни в России, ни западнее. «Революция вдохновения», начатая нашим героем в негласном союзе с Ильей Ефимовичем Репиным и — отчасти — Архипом Ивановичем Куинджи, по своей дерзости, масштабу и влиянию на национальную школу живописи сопоставима разве что с деяниями первых импрессионистов.
Вот только французы возводили в абсолют поверхностную эмоцию первого взгляда. А великий Суриков сотоварищи — эхо глубокого переживания, усиливающееся по мере знакомства с картиной. Эхо, резонирующее с собственными колебаниями души зрителя. Позволяющее раскрывать всё новые стороны и смыслы произведения.
Не было на свете более «русского» живописца, чем наш герой. Когда душа творца — нараспашку, когда разум — полностью во власти сердца, а верно найденный подход — важнее любых общепринятых правил. Когда исторические полотна рассказывают о живом человеке, а не цитируют пыльные страницы хроники. Когда портрет — тень живой души, скользящей по фону облика, а не просто погоня за внешним сходством.
Его «колючий», будто бы небрежный мазок; кажущееся до хаотичности непредсказуемым построение композиций; бешеная энергетика сюжетов, врывающаяся в зону комфорта и начисто сносившая рамки эстетического восприятия воспитанной на западной традиции элиты — всё это было настоящим «русским бунтом» мастера. Восстанием против скучной и предсказуемой академичности.
Взгляните, дорогой читатель, на знаменитую картину Сурикова «Меншиков в Берёзове». Чем не готовый подарок для критиков своего времени? Изображённая с явными нарушениями анатомических пропорций фигура Меншикова не сможет подняться во весь рост. Банально не хватит высоты потолка. И разве не бросается в глаза «столпотворение» персонажей в одной части полотна, и (казалось бы) совершенно ничем не обоснованная пустота — в другой? А эти странные контрасты в одежде персонажей, и эти гнетущие сочетания тонов, подчас составленные против всяких правил комплиментарности.
Приблизительно так и «нападали» на данную, да и на многие иные работы Василия Ивановича, недоброжелатели. Но вот же парадокс: синергия неочевидных и даже парадоксальных авторских решений сделала «Меншикова в Берёзове» настоящим событием в мире отечественной живописи. Как признавался в частной беседе Иван Николаевич Крамской, эта картина вызывала в его душе одновременно и возмущение (абсурдными техническими решениями), и восхищение (уникальной атмосферой, исходящей от полотна).
А знаете что, дорогой читатель? Пожалуй, не существует на свете более удачного примера, на котором мы с Вами можем быстро и наглядно деконструировать богатство и многообразие авторского стиля художника Сурикова. Вы готовы?
Тогда перво-наперво обратим внимание на центральный объект композиции. Следуя тонкому психологическому расчёту, художник решил организовать пространство картины по правилу «золотого сечения». И аккуратно выстроил его вокруг лежащей на столе Библии. Причём подчеркнул её значимость не только с помощью спиральной организации пространства, но и выделив очертания книги игрой света и тени.
Художник рассчитывал, что при первом знакомстве с картиной Вы, дорогой читатель, ни за что не станете обращать внимание на этот символ чистых помыслов и истинного раскаяния. Как и на драгоценное кольцо, украшающее руку ссыльного князя и являющееся единственным во всём его облике напоминанием о былом богатстве и славе. Это яркое напоминание о мирской суете и располагающееся в том же центральном прямоугольнике золотого сечения Святое писание образуют мощный смысловой контраст и главный конфликт произведения. Именно это противоборство духовного и мирского начала призвано подсказать зрителю то направление, которое приняли невесёлые мысли, отражающиеся во взгляде Меншикова.
Но всё это будет распознано, осознано и прочувствовано на следующем этапе знакомства с картиной. Сперва художник зовёт нас с Вами пройти на поводу у подсознания, всегда и всюду возводящего человеческий образ во главу угла. И первым делом познакомиться с обликами персонажей. Обратить внимания на их одеяния и позы, расшифровать настроения и мысли. Девочка на переднем плане, чьё личико бледно, а одежда траурно-черна — старшая дочь Меншикова, Мария, которой не суждено пережить этой ссылки... Располагаясь в нижнем левом углу и занимая передний план, она как бы задаёт тон всей работе. Контртезис её пугающе-фатальному образу представляет собою читающая Библию нарядная, светловолосая и румяная Александра. Настоящий луч оптимистического света в этом этом царстве уныния...
Лишь прогулявшись взглядом по всему пространству композиции, мы с Вами будем готовы подойти к осознанию картины как целостной живописной метафоры. Отправляя нас в визуально-чувственно- когнитивное путешествие, художник стремился разделить с нами свой собственный жизненный опыт. Провести нас дорогой мысли от простого наблюдения к полноценному осознанию увиденного, а от него — к пониманию наблюдаемого как некоей поучительной истории. Которой, собственно говоря, и является судьба любой яркой исторической личности, об одной из которых художник вспомнил дождливым летним днём, пережидая ненастье в крестьянской избе и лицезрея её грустных обитателей...
«В чём же заключается эта поучительность? В чём мораль этой картины и этой истории?», — спросит нас внимательный читатель. Ответ на этот вопрос гениальный Суриков зашифровал в главной диагонали, проходящей через золотое сечение его полотна. От мрака траурных одеяний Марии, через стяжательство, воплощённое блеском золотого кольца Меншикова, дорогой понимания вечных ценностей, к которым приобщается Александра, читающая Библию — к свету, строящемуся в тёмную комнату из маленького окошка, над которым, венчая диагональ, располагается икона с изображением всепрощающей Богоматери.
В наших последующих статьях мы обязательно вернёмся к теме живописи Сурикова. Благо тема эта колоссальна как по объёму, так и по содержанию.
Автор: Лёля Городная
