Александра Андреевна даже оглянулась на дверь школы, – мелькнула ещё необъяснимая мысль: не лучше ли вернуться в кабинет математики… И вдруг среди женщин с удивлением заметила Инну Евгеньевну. Кажется, она в чём-то горячо – судя по выразительной жестикуляции – убеждала собравшихся женщин. А завуч, Тамара Вячеславовна, стояла молча, лишь с покровительственной улыбкой снисходительно кивала головой…
А на сердце и так тяжело было, – все эти дни. На алгебре Тимка Егорин весь урок не поднимал глаз… Не решал ничего. А сегодня Сашенька Тимохина не пришла в школу, и на звонки не отвечает… Александра Андреевна места себе не находила от какого-то неясного предчувствия, готова была бежать к Сашеньке домой ,– чтобы руками своими отвести от своей любимой девочки любую беду, чтобы защитить её, уберечь от чего-то… Но разве можно было – после вчерашней встречи с Тимохиным! – вот так просто войти в их дом… Даже всегда весёлый и уверенный, привычно звонкий мелок сегодня чуть не выпадал из её рук, – особенно на алгебре в 9-Б: постоянно хотелось обернуться от классной доски, на секунду встретиться с синими-пресиними Сашенькиными глазами... Встретиться с этим сиянием, – и дальше: решать, объяснять, взлетать от счастья, что у Вики Киреевой наконец получилось построить параболу… А Тимка Егорин сам себе не верит, что решил, – а не списал у Сашеньки Тимохиной ,– иррациональное неравенство… И для всего этого – для счастья, в общем,– Александре Андреевне очень был нужен синий взгляд. Она и до Зарничного знала, – и уж точно, без той восторженной лапши, что Ковальский старательно вешал ей на уши, – знала, что умеет учить математике… А эта девочка, Сашенька Тимохина, своим синим сиянием просто убедила Александру Андреевну, что она сделала правильно, – когда поступила на физмат пединститута. Ради всего 9-Б, ради ежеминутных тревог и радостей за этих мальчишек и девочек надо было стать учительницей… Но откуда-то нахлынувшая полынная горечь уверенно примешалась к Сашиному счастью, а потом и совсем затопила его… Вот так случилось: когда в круговерти школьных дней… в сокровенности усталых ночей,– усталых не от того, что проведено шесть уроков подряд и проверено шесть стопок тетрадей, а от того, что ночи, даже эти длинные осенние ночи, неумолимо, безвозвратно проходили и не исполняли такие простые желания нежности и ласк, – хотелось любить… любимой быть хотелось, случилось так, что им пришлось встретиться с директором шахтоуправления. С отцом любимой ученицы Сашеньки Тимохиной. И здешняя степная полынь, что бесстрашно цвела до заморозков, сполна поделилась горечью с Сашиным счастьем…
Александра Андреевна всё же не вернулась назад, спустилась со школьного крыльца, вышла на улицу. Женщины притихли, в каком-то замешательстве переглянулись. Но Инна Евгеньевна что-то негромко сказала, и мать Даньки Соколова из 7-А вышла навстречу учительнице:
- Милая, тут нам – кивнула на собрание женщин – известно стало, чему Вы, кроме математики, наших детей учите…
Инна Евгеньевна и Тамара Вячеславовна незаметно отступили в сторону, не спеша пошли к школе. А Данькина мать продолжала:
- Говорят, у нас в посёлке Вы жениха нашли себе.
- Самого директора шахтоуправления! – выкрикнула трезвая сегодня мама Насти Воробьёвой.
Женщины заговорили, – все разом, перебивали, перекрикивали друг друга:
- Классная руководительница!.. А я и смотрю, – отчего это мужики в школу зачастили, даже те, которые годами не знали, как и дверь в школе открывается! Ни девчонку не пожалела, ни Марию!
Самые знающие уже рассказывали, что директор шахтоуправления Тимохин запросто, не скрываясь, ночует у учительницы математики, и машину его видели, – воочию! Да что рассуждать! В отдел образования писать! Подписи родителей собрать! Лучше без математики, чем с такой учительницей! Ясно, чему она научит!
И вдруг женщины расступились – прямо посреди этого уличного собрания резко затормозил мотоцикл. Ванька Егорин улёгся на руль, усмехнулся:
-Ну, тётки!.. Вас без громкоговорителя аж до Мельниковой балки слышно. Аж сороки умолкли от зависти.
- Ты бы ехал, Ванька,– недовольно посоветовала Настина мать. – Мы по-женски здесь. Наше это дело. Тебе всё равно, – у тебя мальчишка! А у нас дочери! Чему научатся, глядя на такую учительницу!
Иван усмехался, а лицом потемнел. Встал с мотоцикла:
- Катерина! Ты и без учительницы – сама учительница! Не думала, что уже всему научила девчонку свою? – Рывком шагнул прямо в эпицентр собрания: – А ну, разбежались, тётки! Не сметь обижать мою будущую жену! У нас уже всё решено с Александрой Андреевной! Нечего тут выставлять во всеуслышание свои эротические фантазии!
Женщины глухо охнули, переглянулись:
- Бесстыдник!
- Да у неё Тимохин ночует, будущий муж ты хренов! Не знал?
- Тёть Тось! А ты точно свечку держала? – в Ванькином голосе – сочувствие. Он насмешливо прищурился: – А, может, ты меня от Тимохина не отличила?
- Ну, да! И мотоцикл твой тоже не отличила от машины директора шахтоуправления!
Иван подмигнул женщинам, серьёзно вздохнул:
- Теть Тось!.. А я ещё подумал: вот тебе и тётя Тося!.. Пока муж в третью ушёл… А директорская машина уже под двором! Мерс Тимохина в аккурат перед твоей калиткой прошлой ночью отдыхал! Недаром говорят, что ты забыла, что в плановом отделе работаешь. Говорят, что прямо поселилась в кабинете Тимохина! А ещё к серебряной свадьбе готовишься!
От Ванькиной наглости Антонина Данилина вконец опешила. Хватала воздух ртом, – как рыба на суше. Женщины заоглядывались, – искали Инну Евгеньевну… А Иван взял из рук Александры Андреевны тяжёлую сумку, кивнул на сидение мотоцикла, строго сказал:
- Садись! Ещё когда дома должна была быть!
Саша растерянно села на сидение, крепко ухватилась за Ивановы плечи, – аж дух захватило, как он рванул с места… От страха глаза закрыла, пока он мчался по ухабинам поселковой дороги. А когда остановился у её дома, она улыбнулась:
- Я впервые – на мотоцикле… Это ж какие храбрые здешние девчонки! Не боятся вот так летать с мальчишками своими!
Иван опустил глаза:
- Вы простите, что вмешался. Тимка ходил к Саше Тимохиной… Нет её дома. Мать волнуется, – сказала, что утром она в школу ушла…
Александре Андреевне показалось, что закачалась земля под ногами.
- А… отец?..
- Тимохин, похоже, в забой жить перебрался, – скупо усмехнулся Иван. – Обосновался там всерьёз. Сначала молнии метал…с громом, – по всему забою гремело и сверкало… Потом притих, за комбайн со мной встал. Умеет.
- А где же она… Сашенька, где она? – в немыслимом отчаянии почти прокричала учительница. – Уже темнеет!
- Сейчас в степь смотаюсь. К старому террикону. У нас здесь и идти-то некуда, – вся степь как на ладони.
Александра Андреевна взмолилась:
- Иван Максимович! Я с Вами. Можно?
Егорин суховато ответил:
- Нет. Мне одному удобнее будет. Я к Вам заеду.
… Алинкина мать собралась на смену – она работала машинистом подъёма. Заглянула к девчонкам, новой дочкиной подружке напомнила:
- Сашенька, на автобус не опоздаешь? Скоро последний к вам в посёлок!
-Сейчас идём, мам! Я провожу Сашу.
Мать улыбнулась:
- Не забудь Герду покормить. А то батя на учениях, небось, извёлся весь!
Овчарёнок Герда – батина любимица, носилась по двору, изумлённо радовалась первым снежинкам, – до сих пор ей не приходилось видеть снега…
Ольга Петровна ушла.
Если честно, Саша уже давно тревожилась, – как там мама… Волнуется, конечно, – Саша никогда так поздно не возвращалась из школы… Нерешительно взглянула на Алину:
- Может, и правда, – лучше на автобусе?
Алина закачала головой:
- Им, твоим родакам, надо дать время поволноваться. Вмиг забудут про свои глупости! А если ты сейчас приедешь домой, они и не заметят, что тебя не было дома. Пусть хорошо стемнеет, я отвезу тебя! Тут ехать-то ,– пятнадцать минут! Ты – это то, что их объединяет! И общая тревога их помирит, увидишь! А то привыкли: дочка – отличница! Дома – всегда вовремя! Всегда послушная! Вот и тянет на всякую хрень!
Саша вздохнула: наверное, Алинка права. И всё же еле дождалась темноты. Алинкин мопед покорно взобрался по тропинке, что вела отсюда к Мельниковой балке. А там – рукой подать до старого террикона «Глубокоярской».
А мопед вдруг устало чихнул, потом вообще решил, что пора отдохнуть, – после взятия такой высоты…
- Ууу!.. Упырь, – сквозь зубы цедила Алина, отчаянно пытаясь завести в край утомлённое транспортное средство…
Саша была готова идти в посёлок пешком.
- Ага!..– Алинка виновато взглянула на Сашу: – Примерно к полуночи дойдёшь.
Саша тоже виновато посмотрела на Алинку: уйти пешком, – значит, оставить Алину одну. А снег вдруг закружился так, что уже нельзя было рассмотреть терновых кустов на краю Мельниковой балки. Зарничный светился, казалось, совсем близкими огнями. Но недавно ласковые крупные снежинки стали колючими хлопьями, – ветер швырял их прямо в лицо.
-Саш, ты не волнуйся, – Алинкин голос дрожал. – Он обязательно заведётся, – как днём! Постоит немного, и заведётся!
Девчонки прислушались: сквозь ветер – вроде бы звук какой-то. Будто мотоцикл едет?..
Снежные вихри от резко затормозившего мотоцикла обдали девчонок с ног до головы. Тимкин отец бросился к ним:
- Ну, что?! Уши сейчас надрать? Или подождать, пока оттают?! Или вот – выломать хворостину терновую! Да по тем местам, что ниже спины! Александра! Мать чуть жива, – ты видишь, что на улице делается! Который час, – знаешь? А ну, быстро – одна вперёд, другая – назад! Сели! Ляягушки… путешественницы!
Алина пролепетала:
- А мопед?
Иван усмехнулся:
- Волки на права ещё не сдали! Тем более, – на управление таким мощным транспортом. Садись. Александру отвезём, потом тебя домой доставлю.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Часть 11 Часть 12 Часть 13 Часть 14 Часть 16
Часть 17 Часть 18 Часть 19 Часть 20 Часть 21
Навигация по каналу «Полевые цветы»