Начало читайте здесь
…Третий и четвёртый допросы Дантеса состоялись 10 и 12 февраля. Очень интересны вопросы, которые ему задавались: «В каких выражениях заключались письма, писанные Вами к Г-ну Пушкину или его жене, которые в письме, писанном им к Нидерландскому Посланнику Барону Геккерену, называют дурачеством?», «Не известно ли вам, кто писал в ноябре месяце и после того к Г. Пушкину от неизвестного письма и кто виновники оных, распространяли ли вы нелепые слухи, касающиеся до чести жены его, вследствие чего тогда же он вызвал вас на дуэль, которая не состоялась потому, что вы предложили ему жениться на его свояченице, но вместе с тем требовал от вас, чтоб не было никаких сношений между двумя вашими семействами. Несмотря на сие вы даже после свадьбы не переставали дерзко обходиться с женою его, с которою встречались только в свете, давали повод к усилению мнения поносительного как для его чести, так и для чести жены его, что вынудило его написать 26 Генваря письмо к Нидерландскому Посланнику, бывшее причиною вызова вашего его на дуэль».
Посмотрите! Дантес упорно всё отрицает (прямо по русской пословице, которую он, разумеется, не знал, - «Я не я, и лошадь не моя»), но судьи практически повторяют как слова Пушкина, так и объяснения (а практически обвинения), выдвинутые Данзасом (даже кое-где практически дословно повторяются его показания)! Естественно, Дантес продолжает отрицать, что своим поведением практически провоцировал Пушкина. «Кавалергад» остаётся «кавалергадом».
13 февраля военно-судная комиссия, считающая, что разобралась в существе дела, выносит определение об окончании его и решает, что оно должно быть завершено вынесением приговора подсудимым. Однако аудитор И.Р.Маслов считает, что свои показания должна дать и Наталья Николаевна (в ту пору она ещё в Петербурге) «Посему я считал бы нужным о поведении Гг. Геккеренов в отношении обращения их с Пушкиной взять от неё такие объяснения [о сущности анонимных писем, о записках Дантеса к ней, о преследовании её Геккерном-посланником]. Если Комиссии военного суда неблагоугодно будет истребовать от вдовы Пушкина по вышеуказанным предметам объяснения, то я всепокорнейше прошу, дабы за упущение своей обязанности не подвергнуться мне ответственности, рапорт сей приобщить к делу для видимости высшего начальства».
Но судьи рассудили: «Как Комиссия при слушании вчерашнего числа дела имела оные в виду, нашла дело довольно ясным, то дабы без причин не оскорблять Г-жу Пушкину требованием изложенных в рапорте Аудитора Маслова объяснений, определила приобщив помянутый рапорт к делу, привесть оное к окончанию».
Очень часто можно встретить мнение о предвзятости суда. Не далее как сегодня на сайте «Кириллица» появилась статья «Роковая дуэль Пушкина: почему не посадили Дантеса», где утверждается: «Главная причина столь гуманного отношения к французу крылись в том, что виновником дуэли судьи признали А.Пушкина, который отправил Л.Геккерну письмо с оскорблениями, единственным ответом на которое мог быть поединок… Положительную роль при рассмотрении этого судебного дела сыграло ранение Ж.Дантеса, полученное при перестрелке [«перестрелка» - это, конечно прелестно!], так как будь русский поэт чуть удачливее и точнее, выпущенная им пуля отправила на тот свет и его оппонента» . Думается мне, автор ошибается. Как я уже писала, сами формулировки вопросов, заданных Дантесу, указывают, что судьи не сомневаются в его вине.
И 19 февраля приговор был вынесен более чем суровый: «Комиссия военного суда, соображая всё вышеизложенное подтверждённое собственным признанием подсудимого Поручика Барона Геккерена, находит как его, так и камергера Пушкина виновными в произведении строжайше запрещённого законами поединка, а Геккерена и в причинении пистолетных выстрелов Пушкину раны, от коей он умер, приговорила Подсудимого Поручика Геккерена за таковое преступное действие по силе 139 Артикула воинского Сухопутного устава и других под выпискою подведённых законов повесить, каковому наказанию подлежал бы и Подсудимый Камергер Пушкин, но как он уже умер, то суждение его за смертию прекратить».
Доктор юридических наук А.В.Наумов, статьёй которого я пользовалась, указывает, что, по вступившему в силу с 1835 года Своду законов Российской империи, дуэли не попадали под категорию преступлений, каравшихся смертной казнью. Самое суровое возможное наказание Дантесу – «главный виновник умышленного смертоубийства подлежит лишению всех прав состояния, наказанию кнутом и каторжными работами» (конечно, дворянина телесному наказанию не подвергли бы). Пушкину (если бы он выжил) – «причинение лёгких ран подвергает виновного, смотря по степени вреда, сверх бесчестья, заключением в тюрьме, или денежному штрафу».
Наумов считает, что столь суровый приговор суда обусловлен желанием добиться строгого наказания для Дантеса. Пушкину же уже ничего не могло повредить. Косвенным подтверждением позиции судей служит прилагавшийся к приговору документ – «Записка о мере прикосновенности к дуэли иностранных лиц», где о Геккерне-старшем сказано, что он «будучи вхож в дом Пушкина старался склонить жену его к любовным интригам с своим сыном... поселял в публике дурное о Пушкине и Жене его мнения на счёт их поведения». По мнению юриста, судьи были на стороне Пушкина, которого, к тому же, хорошо знали - к примеру, к 8 главе «Истории Пугачева» есть авторское примечание (98): «За сообщение бумаг, обнаруживающих сношения Перфильева с правительством (обстоятельство вовсе неизвестное), обязаны мы благодарностию А.П.Галахову, внуку капитана гвардии, на коего правительством возложены были в то время важные поручения». Законы чести дворянского общества были одинаковы для всех, и строгие судьи, доведись им оказаться в положении Пушкина, скорее всего, поступили бы так же.
Суровый же приговор Данзасу («по силе 140 воинского Артикула повесить»), по его же мнению, диктовался «полной уверенностью, что сложившаяся устойчивая судебная практика в отношении секундантов» обеспечит «едва ли не безусловное к нему снисхождение в верхней судебной инстанции». И действительно, Константину Карловичу были зачтены и безупречная служба, и раны, и награды…
Очень интересно ещё одно: нужно было выяснить мнение о приговоре полкового командира кавалергардов, бригадного командира, начальника дивизии и командующего корпусом. Практически все они высказались против смертной казни, но были единодушны в другом: разжаловать в рядовые с высылкой в «дальние гарнизоны». Кое-кто прибавлял: «предать церковному покаянию», «выдержать шесть месяцев в каземате». Командующий отдельным гвардейским корпусом генерал-адъютант К.И.Бистром считал, что бывшая в письме Пушкина посланнику Геккерну «чрезвычайная дерзость не могла быть написана без чрезвычайной причины», и не находил для Дантеса никаких смягчающих обстоятельств. А командир Кавалергардского полка Р.Е.Гринвальд указал, что «подсудимый в опровержение взведённого на него Пушкиным подозрения относительно оскорбления чести жены его никаких доказательств к оправданию своему представить не мог», основанием же для смягчения приговора считал -«движим чувствами сына защищать честь оскорблённого отца своего (хотя этому, быть может, сам был причиною)».
Приговор докладывается вверх по инстанциям. 17 марта 1837 года определение генерал-аудитора Главного штаба А.И.Ноинского предлагало: Геккерна, «лишив чинов и приобретённого им Российского дворянского достоинства, написать в рядовые, с определением на службу по назначению Инспекторского Департамента», Данзаса продержать ещё два 2 месяца под арестом, а дальше «обратить по прежнему на службу»; «преступный же поступок самого Камер-юнкера Пушкина… по случаю его смерти предать забвению».
А на следующий день на этом определении появилась Высочайшая конфирмация: «Быть по сему, но рядового Геккерена, как не русского подданного, выслать с жандармом заграницу, отобрав офицерские патенты»…
Вот и решайте сами, кто был снисходителен к убийце поэта: суд, приговоривший его к смертной казни, или же государь, ограничившийся высылкой его за границу? Сохранились свидетельства современников о благосклонном отношении Николая I к Дантесу (вспомним об указанных в его деле «отличиях» и о реальном положении вещей), что, видимо, и здесь сыграло свою роль.
Очень часто меня спрашивают о дальнейшей судьбе Дантеса. Наверное, об этом надо написать, хотя и нет желания (вспоминаю, как когда-то очень давно ученица сдала мне тетрадь с сочинением о Швабрине из «Капитанской дочки», куда было вложена записка «Он такой гад, этот Швабрин, что даже и писать не хочется!») Пока скажу лишь, что вины своей «кавалергад» не чувствовал, и напомню о его письме к А.И.Бреверну от 26 февраля (приговор уже вынесен, но конфирмация ещё не «воспоследовала»), где он всячески чернит Пушкина, якобы преследовавшего его с женой.
…Вчера мне задали вопрос, насколько законным было отправление д’Аршиака из России с депешами и освобождение его от суда. Я, конечно, не специалист по законам, но думаю, что, как иностранный подданный, к тому же не находящийся на русской службе (как Дантес), виконт не мог быть привлечён к суду и, тем более, понести наказание. Вспомним фрагмент из рапорта Данзаса в военно-судную комиссию: говоря о намерении Пушкина сначала пригласить секундантом «г-на Мегенса», Константин Карлович заметит, что «по известному… всем знавшим его коротко, высокому благородству души его, он не хотел вовлечь в ответственность по своему собственному делу никого из соотечественников», вероятно, хорошо зная, что иностранный подданный не понесёт наказания.
Но, конечно, разговоры вокруг участия в дуэли сотрудника посольства французскому послу были совершенно не нужны, вот и поспешил он удалить виновника – на вполне законных основаниях.
«Путеводитель» по всем моим публикациям о Пушкине вы можете найти здесь
Если статья понравилась, голосуйте и подписывайтесь на мой канал
Навигатор по всему каналу здесь