Галина Ицкович продолжает делиться впечатлениями о путешествии в Португалию.
В Порту
Первое, моментальной фотографией, впечатление от Порту: ну, этот город победней будет! Он похож на тот Лиссабон, который я запомнила при первом визите, — на уцененную, снятую с производства модель Лиссабона. Бросаются в глаза проститутки и… хм… личности. Бездомные спят не под стенкой (что лучше закрывает от возможного ветра и вообще уютнее), а поперек улицы, чтоб процесс подачи милостыни продолжался даже без их полного вовлечения. На другое утро мы наблюдали, как из некоторых одеяльных шалашей вылезают люди в костюмах — ищут работу? или, ещё печальней, работают, но на съём жилья заработать не могут?
Мы начинаем с неторопливой прогулки до кафедрального собора Се (порт. Sé do Porto). Се — это самый знаменитый и масштабный долгострой города. Началось строительство ещё в XII веке и продолжалось как минимум до середины XVI-го, а потому стилистическое разнообразие впечатляет: тут тебе и романский стиль, и готический, и даже барокко. Но это всё в теории, потому что дойти до него невозможно: там и сям возникают заборы, дожидаются утра экскаваторы… город явно перестраивается. По мере нашего продвижения в сторону (если навигатор не врёт) собора, сумерки отвоёвывают закоулки и улицы, постепенно доплёскиваясь и до открытых мест вроде площади да Либердадес. Да-да, сумерки — это то, что нужно для портовой шантрапы. Кроме того, хотя шагаем мы вроде как через самый центр, освещён Порту довольно слабо. Ещё несколько поворотов в подозрительно пахнущие улочки между тёмных витрин заколоченных ресторанов — и мы бросаем это дело до утра.
Утром всё выглядит намного симпатичнее, плюс обнаруживается чистое и быстрое метро. На да Либердадес рядом со входом метро находится вожделенный обменник (обменять валюту в Лиссабоне было непросто), и обстоятельный старик высчитывает сумму на самом настоящем арифмометре, а потом со значением отдает купюры. А вот и прохожие — обычные горожане спешат на работу. Ночные подозрения рассеиваются: может, этот город чего-нибудь, да стоит… И Се находится безо всяких усилий. Как будто бы вчера он нарочно присел на корточки, чтобы мы поискали как следует, а сегодня выпрямился во весь рост: «Смотрите, каков я, та-та!»
Запах сырой рыбы распространяется от Се: рыбный рынок примостился на нижней площадке собора. Левым глазом любуешься видом на весь Порту, правым проверяешь, «где какая рыба и почём». Что ж, вполне по-португальски. A раньше тут вообще было лобное место, и ничего. Перед собором стоит конная статуя основателю Португалии, отважному предводителю Вимара Перешу (судя по тому, что конь крепко опирается на все четыре копыта, воин умер всё-таки в собственной постели, а не на поле битвы). Переш развернул португальский флаг на землях между реками Дуэро и Миньо, положив начало Реконкисте в этих землях и дав своё имя «городу-колыбели Португалии», Гимарайншу. «Гимарайнш — это и есть Португалия, всё остальное завоёвано», — говорят здесь. Но в Гимарайнш мы поедем завтра, с Ирой.
Я ещё не представила Иру, а между тем эта милая женщина станет важной частью нашей жизни на ближайшие два с половиной дня. За последние десятилетия русские имена перестали быть экзотикой для португальцев. Даже пятнадцать лет назад мы слышали русскую речь вокруг, а однажды, в Синтре, и украинскую. Но экскурсовод русскоязычный у нас впервые. Профессиональный гид, выпускница университета Порту, Ира любит и знает Португалию. А ещё она знает невероятное количество самого разнообразного люда, попадающегося нам на пути. А ещё она лихо водит свой чёрно-красный «фиат», и теперь мы можем расслабленно валяться на заднем сидении, не заботясь об указателях, пробках и прочим прелестях вождения машины в незнакомой стране. Но «это будет завтра», а сегодня знакомимся с Порту, привыкаем к нему.
Вокзал Сао-Бенту — бывший монастырь; год смерти последней монахини выбит на фронтоне. До этого момента необходимый городу вокзал нельзя было официально использовать. Вот же непостижимая для русского, да, впрочем, и для американского ума лояльность: раз отделили церковь от государства, что же тут церемониться, сентиментально ожидая смерти последней из? Но — ждали! И так по всей стране, заметьте! В Америке, мне кажется, не отделили бы так решительно, но и не ждали бы десятилетиями, чтобы не смущать покой служителей отделённой церкви. Вокзал украшен панно из изразцов-азулежу практически комиксами на исторические темы. Вот ещё один непостижимый в своем гуманизме сюжет: король Галиции Альфонсо VII взял с Эгасa Монизa, наставника будущего короля Португалии Альфонсо I, слово, что тот отговорит молодого Альфонсо Энрикеса воевать против собственной матери, и отпустил его из плена. Когда же Альфонсо Энрикес начал-таки военные действия, не справившийся с заданием Мониз добровольно вернулся в стан противника, чтобы принять смерть. Причём король Галиции оценил благородство поступка и отпустил его домой.
Просто-таки диалог Чичикова и Манилова: «Сделайте милость, не беспокойтесь так для меня, я пройду после…» — «Нет, Павел Иванович, нет, вы гость…» — «Не затрудняйтесь, пожалуйста, не затрудняйтесь. Пожалуйста, проходите…»
Из удивительного материала вылеплены эти португальцы!
***
Дневной Порту оказался совсем не пустынным, a очень даже оживлённым и в меру деловитым, хоть и неторопливым по нью-йоркским меркам. На пешеходной, претендующей на столичный шик улице да Флорес, Цветочной то есть улице, которая показалась нам такой жалкой прошлой ночью, в прекрасном дворце Мизерикордия, проходит выставка скульптора Джакометти и фотографа Линдбергa. Мизерикордия, церковь Милости, странно сочетается с музеем, и, «всё страньше и страньше», с Джакометти и Питером Линдбергом. Странно видеть мой Манхэттен в чёрно-белом, знакомые лица и фигуры супермоделей Линдберга в городском пейзаже здесь, в окружении тёплыx цветoв и поистине ослепительного солнца за порогом, в блистательных интерьерах дворца, пусть и перегороженных да прикрытых, но всё равно там и сям выглядывающих из-за наспех возведённых стен картинной галереи. А в одном из залов Мизерикордия отбрасывает ложную скромность и предстаёт во всем великолепии домашней церкви, где золотая лепнина соревнуется в блеске с органoм. Если вдуматься, движение фигурок Джакометти, движение моделей Линдберга, этакий перпетуум — это чисто португальская философия, соотношение покоя и энергии, движения и кататонии, победы, как улитка прячущейся в поражении. И для усиления сюрреалистичности происходящего, на самом верхнем этаже мы получаем по бесплатному бокалу портвейна «Тейлор». Бесплатное вино при посещении музея — это у меня впервые! Отличный здешний портвейн на фоне разворачивающейся за окном вереницы крыш прибавляет новые оттенки к ощущению этого места, хотя и без него я уже начинаю пьянеть от города, от его взлётов и падений, от фуникулёров и мостов…
Нога за ногу выбравшись из музейного опьянения, мы решаем не карабкаться, в таком-то состоянии, на самую высокую церковную башню Португалии. Но в саму церковь Клеригуш, барочное чудо, невозможно не заглянуть, особенно когда только что началась служба и зазвучал великолепный её орган. А те, кто может обойтись без органной музыки, пусть отравляют свой организм куревом — и вперёд, к следующей достопримечательности. В Порту всё компактно и рядом, потому что город расположен на холмах. Кажется, что до того или иного места рукой подать, но вскоре понимаешь, что это зрительная иллюзия: сначала спуститься с холма, потом подняться на холм по крутым улочкам…
***
Португальцы любят книги. Книжные витрины попадаются на глаза во всех городах Португалии. В Обидуше, например, в книжный магазин преобразована церковь Сантъяго. Запах типографской краски и кофе преследует даже в «Макдоналдсе» (а вот, кстати, и «Макдоналдс» по-португальски: чудные витражи, интерьер арт-деко, имперский орел над входом — и мутная толпень, обращённая к царящей за прилавком типовой девице в типовой униформе с желтой буквой М в области сердца). Но апофеозом является книжный магазин с платным входом — говорят, один из самых красивых книжных магазинов мира, — «Ливрерия Лелло», овеянный славой Роулинг. Мы не встали в очередь, фандом не моя фишка, но всё равно здорово, может, эти люди из очереди купят там хоть что-нибудь, или, по крайней мере, прочитают абзац-другой из ещё какой-нибудь, раскрытой наугад книги. Спасибо «Гарри Поттеру» и Роулинг за то, что вернула целое поколение в ряды читателей. Поклон этой городской легенде — и дальше, дальше, через парк с удивительными деревьями, напоминающими баобабы — а оказывается, это самые что ни на есть родные мне платаны, просто они переболели какой-то загадочной древесной болезнью. Их не стали выкапывать да уничтожать, пусть будут такими, самыми необычными в мире, особыми детьми этого города.
И, со свойственной португальцам непосредственностью (или это сарказм?), на площади Мортирес да Патриа, то есть «павших за родину», в разных уголках парка установлено тринадцать хохочущих бронзовых человечков. Хохочут они все по-разному, но все довольно заразительно. Интересно найти все тринадцать. Вот и мы, если и не катаемся в коликах по земле, то уж точно теряем настрой на серьёзную экскурсию и начинаем обсуждать всякую всячину, от цен на дома в Порту до ковидных вакцин и подорожавших по всему миру сигарет, постепенно дойдя до самого узкого из вытекающих с площади проулков и спускаясь по нему под опасным, вот-вот покатимся кувырком, углом по направлению к бирже-дворцу Больза и церкви Св. Франциска. На глаза мне попадается табличка со звездой Давида, начинающаяся вполне различимым, вполне понятным «Memoriam Siempre» («Вечная память»). Именно здесь проходила стена, огораживающая последний еврейский квартал Порту, Оливал, который просуществовал 111 лет, до момента изгнания евреев из Португалии. Хотите, зовите «кварталом» (никто, кроме евреев, не имел права войти в квартал), хотите, говорите прямо, — «гетто». Вот почему все окна обращены вовнутрь, на узкие лестничные пролеты улицы! Не только местные евреи, но и беженцы из Толедо, прибывшие в 1492 году, тоже успели пожить здесь. И уже в 1497-м те, кто не успел бежать в Турцию и Марокко, Сирию и Голландию, были насильно обращены в христианство. Ещё через 150 лет потомки изгнанных из Порту объявились в Нью-Йорке, но здесь начинается уже совсем другая история.
Ира внимательно наблюдает за моей реакцией и с этого момента неукоснительно отмечает почти невидимые, почти стёртые, только ей известные знаки еврейского пребывания в Португалии. Хороший гид — тот, кто слушает не собственный голос, а голоса своих экскурсантов.
Церковь Св. Франциска знаменитa своей позолоченной резьбой и катакомбами, наполненными как солидными надгробиями, так и тысячами скелетов. Над площадью перед дворцом торжествующе возвышается Энрике Мореплаватель, это ведь он превратил своё время в эпоху Великих географических открытий. Если б не он, никакой биржи здесь не было бы. «Если б не вера в переменчивую фортуну, в возможность перемены в мире и человеке, португальцы не пересекали бы мир во всех направлениях». Этo Святой Антонио Падуанский.
А пройдя ещё одним крутым проулком к Дуэро, мы наконец поняли, почему так тоскливо было на улицах вчера: с закатом солнца и с концом рабочего дня для тех, кто сегодня работал, с концом учебного дня для студентов университета в гарри-поттеровских костюмчиках и плащах, обитатели города спускаются к реке; именно там оказался центр, во всяком случае, вечерний центр.
Чтобы увидеть самую живую тусовку Порту, надо перебраться на другой берег, мимо ныряющих с моста парней, и уже из соседнего города, Гайя-де-Нова, посмотреть на толчею и многоцветие толпы. Приморский бульвар моего детства, Бродвей всех времён и народов — вот что такое магия набережной. Фокусники и танцоры; музыканты, уличные и нанятые на часть вечера прибрежными ресторанчиками; зеваки всех мастей и фасонов без малейшей склонности к социальному дистанцированию переполняют набережную Дуэро. Под мостами Эйфеля и Кардозу шныряют прогулочные кораблики. Гуляй и будь беззаботен — таков неписанный девиз портового города. Мы и гуляем, тем более что вечер совершенно прекрасен.
Продолжение следует...
Португалия и португальцы. Часть первая
Португалия и португальцы. Часть вторая
Португалия и португальцы. Часть третья
#путешествия по миру #посмотреть мир #португалия #европа
