– Николай Максимович, вы однажды сказали, что балет – это не про прыжки и шпагаты. Тогда про что балет?
– Вот ответьте себе на вопрос, вам что нравится в балете, зачем приходите в театр? Скорее всего за картинкой, которая оживает. Но картинка, например, в «Спящей красавице» и картинка в «Ромео и Джульетте» разная. И для того чтобы оживить ее, надо что-то вам представить. Я как артист должен вам что-то представить. Хотя движения одни и те же.
У меня есть очень хорошая коллега, это довольно старая история, она из очень простой семьи, стала народной артисткой. И вот она уже заканчивала карьеру, и говорит своему папе: «Слушай, пап, я скоро прекращу танцевать, но, может, ты придешь в театр, посмотришь на меня, – я все-таки народная артистка». Он ей говорит: «Зачем?». Она говорит: «Ну, слушай, я столько ролей станцевала, ты меня никогда не видел. Ну, хоть приди один раз». Он говорит: «Чего я не видел? Ты же выпускалась из школы. Я ж тогда пришел». Она говорит: «Да». Он говорит: «Ты тогда ногу поднимала?». Она говорит: «Да». «Ну, вот вы когда любите, поднимаете ногу. Не любите – поднимаете ногу. Плачете – поднимаете ногу».
С одной стороны, это очень правильное суждение, когда ты смотришь на бездарность. Вот почему Уланова, кстати, и была против шпагатов и таких утрированных прыжков. Есть сцены, когда не надо «поднимать ноги».
Понимаете, пластикой можно много что передать и если это талантливо, то это интересно. Другое дело, что никто не отменял технику, и когда есть классическая вариация, ну хотелось бы, чтобы дяденька уже скрутился.
По аналогии с оперой вам пример приведу.
Пуччини не писал арию Vissi d'arte для Тоски во 2 акте и по настоянию певицы, которая пела премьеру, он дописал эту арию, потому что она хотела показать свои технические возможности. Но эта Vissi d'arte как бы останавливает действие, и с точки зрения драматургии она лишняя, но ведь зритель взбунтуется, если хоть одна певица посмеет ее выбросить. Потому что зритель хочет услышать эти ноты, чтобы певица их взяла.
В балете то же самое, если хоть кто-нибудь не скрутит фуэте, все скажут: да вы что? И рассказы о том, что Плисецкая в «Лебедином озере» не крутила фуэте, не проходят уже. Все пришли и хотят видеть фуэте.
Но к фуэте надо подвести – это эмоциональное движение, не просто трюк. Это ее торжество. Она крутится оттого, что она победила, а не просто потому что это какое-то упражнение, которое нужно выполнить.
