Самая красивая помощница председателя Бабушкинского суда
Мы с девушкой оппонентом, представителем другой стороны, ждали, когда судья, молодой, но лысый уже мужчина, лет не более тридцати пяти, появится из совещательной комнаты. Странно, судья в гордом одиночестве вынужден удаляться в пустое маленькое помещение с таким важным, публичным названием для вынесения судебного акта после проведения устрашающего для многих ритуала – совещания.
- С кем же он там общается, - вертелось у меня в голове? - вроде и ушел один. С другой стороны, совещательная комната на то и совещательная, чтобы совещаться. Если сам с собой, то с судьей нам явно не повезло. Однако, правда открылась достаточно быстро.
Раздалась приглушенная далекая телефонная трель, прерванная знакомым голосом ожидаемого судьи:
- Ну откуда я знаю, какие тебе трусы выбрать, Маш, надо думать?
Несколько секунд молчания, и опять тот же не неуверенный голос:
- Давай у Андрея спросим, еще с кем-нибудь посоветуемся, затем примем решение, здесь торопиться не стоит. Да, я тоже тебя целую Маш.
Теперь, кажется, я стал понимать, почему судейская комната, где в полном одиночестве вершится правосудие, называется совещательной.
Моей оппонентке было совсем не до меня, и уж точно не до моих мыслей. Ее пальцы тряслись, словно с жуткого похмелья, глаза горели, как обычно горят у обрадовавшихся наркоманов. Она занималась весьма важным и увлекательным занятием – чАтилась в какой-то социальной сети.
Отворилась дверь, разделяющая место таинства, закрытое для большинства судебной жизни с коридором старого, обветшалого уже здания суда (текст был написан в то далекое время, когда Бабушкинский районный суд находился в старом еще здании. Прим. автора), и вошла она. Я посмотрел на эти светло голубые глаза, и в моем сердце тут же заиграла мелодия восьмидесятых:
- В свой вагон вошла она, улыбнулась из окна…ля ля ля.!!!
Конечно же, поблизости не было ни одного вагона, и из окна нашего третьего этажа эта молодая женщина вряд ли бы смогла посмотреть на меня, но честно сказать, мне достаточно было и того, что было.
Она вступила на порог. В зале кроме меня, моей соседки «наркоманки» и помощника судьи, хорошего парня с обиженным лицом и странной фамилией Попрошайкин, никого больше не было. Красотка посмотрела на меня.
Взгляд ее оказался молниеносным, но… Но подобные, знающие себе цену особи женского пола, за столь короткий миг способны оценить и высчитать свою судьбу с мелькнувшим перед глазами кавалером, как минимум на несколько ближайших пятилеток.
В моей голове мелькнули ее мысли:
- Костюм «лардини», сидит как влитой, сшит скорее на заказ. Галстук вязанный, таких в России не встретишь. Мужчинка поглаженный, загорелый, причесанный, свежий, хоть и не молодой. Часы на левой руке есть, смотрятся дорого – вряд ли подделка при таком внешнем виде. Кольца на правой руке нет – вряд ли снял, на судебном заседании все же, не в клубе. Рядом пальто, хорошее, дорогое пальто, таких мало, похоже на «версачи». Сумка «бриони», тысяч за сто, не меньше. Взглядом стрельнул на меня, но спокойно, значит не озабоченный, это хорошо.
Может, конечно, она и не так подумала, но она подумала именно так, ее глаза предали ее, отразили душу, словно зеркало, как классики выражаются, когда в состоянии цензурно выражаться.
Настала моя очередь поразмыслить. Я не торопился, наблюдал только:
- Глаза светло-голубые, редкие, на время заставляющие оторопеть, точно подчеркнутые ресницами. Ровно нарисованные брови придают им нужный оттенок. Волосы окрашены в каштан, отлично уложены, хорошо вымыты, расчесаны по каждой волосинке отдельно. Облегающие лосины, что, скорее, редкость в наше время, да еще и в столице, но вместе с обувью на огромной платформе и ходУлевым каблуком, любые ноги в таких лосинах, ну очень желанны. Блузка белая, и не прозрачная, и не непрозрачная, и не облегающая, и не посмотришь сверху внутрь ее, хоть и хочется, пусть одним глазком взглянуть, словно паломнику, одержимому путнику на икону редкостную; чем тело женское хуже то?
Словно с больными ногами, в каких-то полуботфортах на высочайшей платформе, она прошлась по залу неуклюжей гусыней, показывая себя, набивая цену почти до потолка. Остановилась, ненароком оглянулась, чтобы еще раз убедиться в моем прицельном взгляде, парализованном на ней, и выплюнула, обращаясь к помощнику судьи:
- Ивааан, слыыышь, яааа дакументы от председателя принислаааа, вот. Надо што-то делать, ты не знаишь што? И ваще, почему сдесь бардак, Иваааан? – протянула она и сделала два круговых оборота своей красивой головкой, приподняла руку и выпятила перед собой указательный палец, одновременно опершись локтем в самый низ тонкой талии.
Я не люблю социальные сети, и осторожно отношусь к адвокатам противоположной стороны, но в этот момент я очень близко придвинулся к адвокатессе, что с прежним, болезненным видом кому-то нервно писала, словно боясь упустить свою судьбу.
- Чегой-то Вам? - спросила она, окинув меня боковым взглядом, с отставанием предчувствуя, что я уже совсем близко, чуть ли не обнимаю ее, но самое главное, зырю в ее сокрома души - на страничку телефона, оголяющего сердце ее через общение в интернете.
Я просто приблизился, дыхнул на нее свежестью (странно, но это срабатывает в 100% случаев с девушками), сел очень рядом, вылупился в ее телефон так, чтобы коснуться своей головой ее волос. Я не хотел больше слышать речи красивой гусыни.
