-Я все понимаю, девочка. Я, наверное, был неправ, воспользовался твоей слабостью, не смог остановиться. Но ты бы знала, как ты пахнешь… Этого не объяснить, от тебя несёт пороком. А при твоей ангельский внешности это просто - эффект разрыва бомбы, святой не устоит. А я далеко не святой.
Катя молча стояла перед развалившимся на диване Иваном, она чувствовала себя полной дурой. Зачем она сегодня пришла сюда, она и сама не знала, чего она хотела от этого совершенно чужого, равнодушного мужика, который сейчас холодно разглядывал ее, как трещину на беленой стене, вряд ли смогла себе обьяснить. Ей казалось, что вот она придёт, и Иван подхватит ее на руки, закружит по комнате, расскажет о любви и простит ей все. Даже чужого ребёнка… Катя всхлипнула беспомощно, хотела было выскочить из комнаты, но Иван одним прыжком оказался рядом, толчком прижал её к стене, сказал зло, как пролаял.
-Буду иметь тебя, когда захочу. В любом момент, свистну - и ты прибежишь. Что ты тут нюни развесила, вроде ты целка нетронутая. Меня не обманешь, не на того напала. Иди. Завтра придёшь. Сама.
Он вытолкнул Катю в сени, хлопнул дверью, да так, что у неё что-то лопнуло в ушах, закружилась голова, и приступ тошноты судорогой свёл живот.
Кое - как оклемавшись, Катя выползла из заметенного по самый верх штакетника палисадника, шатаясь побрела по дороге к дому. Она хотела умереть. Прямо вот здесь, на месте, посреди этой пустынной дороги. Упасть и больше не вставать..
…
-И что же ты, милая, к Дениске не пойдёшь, не повинишься? Ты ж его дитё носишь, разве он зверь какой? Простит, поймет, замуж выйдешь да и заживёте. А дитё родишь ему, так и вообще все грехи Бог отпустит, святое ж дело. А коль мы с тобой сейчас убьём ребёночка - то, так где-то чья - то душа невинная пострадает. Верю я в это, хоть и своими руками грех творю.
Бабка Степанида смотрела на Катю жалостливо, качала головой в такт своим певучим словам, и кончики платка, повязанного крест на крест на седой, маленькой головке, кивали, как заячьи уши. А Катя не могла отвести глаз от рук знахарки - небольшие, красные, похожие на рачьи клешни, они шевелили пальцами, как будто отдельно от хозяйки, шевелили хищно и безжалостно. Катя отвела глаза от рук, попыталась посмотреть старухе в лицо, поймать её взгляд, чтобы стало не так страшно, но бабка скользила взглядом неверно и лукаво. Тогда Катя собрала все остатки сил и смелости, выпрямилась и звонко, отчаянно крикнула
-Ладно, теть Степа. Сказала сделаешь - делай. Что ты там несёшь про какие-то души.
Бабка Степанида встала, достала из печи кастрюлю, расстелила марлю, разложила страшные крючки и ножницы.
-Как скажешь, деточка. Только, когда дитё твоё помрёт, на чьей - то судьбе дьявол крест поставит. Так мне прабабка говорила, она и учила меня всему. Вроде ты за свое спокойствие чьим-то платишь. Вместе со своим дитем ещё чьё - то губишь. Не смертью, нет, ты счастье чьё - то забираешь. Взамен. Уж не знаю, почему так…
Знахарка ещё раз полюбовалась на свою работу, подравняла марлю, кивнула Кате.
-Готово. Иди на кухне на столе в банке травы заварены. Выпей стакан, раздевайся и ложись. Я сейчас.
Катя, стараясь не смотреть на жуткую марлю, выскочила на кухню, налила из банки чёрный, как деготь раствор и выпила залпом. Горечь перехватила горло, и, чтобы не задохнуться, она распахнула окно, высунулась по пояс, подышала морозным воздухом, собралась с духом и тут, среди огромных, занесенных снегом сиреневых кустов увидела ту самую странную разреженность, сероватый туман. И, резко, как будто её толкнули в спину, она перекатилась через подоконник, и, как в омут, кинулась в тоннель…
…
-Представляешь, Катарин, он пришёл к матери сам, башка разбита, кровь течёт, страх просто. Сел в холле на кресло, смотрит волчарой, меня так оттолкнул, что я спиной в стенку шарахнулась, влипла прямо. Госпожа крякает, как утка, крыльями машет, а он, как зыркнет на неё, гаркнет, аж волосы дыбом встали.
-Отстань! Поскользнулся я, головой об твой идиотский фарфоровый вазон, тот, что у лестницы. Или посмотри сама, горшок твой вдребезги, сто раз просил убрать. Врача зови, перебинтовать надо. И тихо. Дайте покоя. Пшли вон.
Аля говорила быстро, шепотом, делая вид, что раскладывает по полкам шкафа белье Луизы. Луиза смотрела в потолок остановившимся взглядом, девочку, судя по всему, накололи так, что она совсем ничего не соображала. Катарина тупо смотрела, как бегает по комнате Алевтина, она совершенно не понимала, почему, а главное - как Ивану удалось скрыть то, и то произошло. И вот это "почему" пугало её больше всего.
Оглавление канала со ссылками на начало всех рассказов