После выходного дня, проведенного в Уфе, я приехала на работу. Пасека находилась в двенадцати километрах от Улу-Теляка, в Кузнецовском лесу. Дел было много – формировали летние отводки. Подходило время обеда. Еду готовить зачастую выпадало мне. Быстренько сварила суп, вскипятила чай и зову пчеловода Любовь Яковлевну и помощника Юру к столу. Прохлада под липами, душистый вегетарианский суп из лесных съедобных трав расслабляют. И вдруг Юра произнес:
– Вкусно! Еще бы лосятинки к супу…
– Откуда ее взять? Поели вчера досыта, и хватит, – откликнулась пчеловод.
Я, не понимая о какой лосятине идет речь, только лишь посмотрела на них вопросительно, однако решила не задавать никаких вопросов.
Между тем пчеловод и помощник говорили о людях, которые приходили на пасеку накануне, об их делах, и вскользь упомянули о какой-то «веревочной петле». Фраза эта сама собой сопоставилась со словами о лосятине.
И снова, до конца рабочего дня, наша главная забота – пчелиные семьи. У меня, к тому же, и вывод пчелиных маток, так что мой личный рабочий день длился иногда до десяти-одиннадцати часов вечера. Поэтому в поселок не уходила, ночевала здесь же, на пасеке. Да и привыкла, любила оставаться одна – на какие красивые закаты и восходы налюбовалась, сколько соловьиных песен в ночи наслушалась!
На следующий день прибавилась еще партия маток, и надо было относить их на пчелостанцию.
Управилась с ними пораньше, и вместе с Любой в восьмом часу отправились домой. Солнце клонится к горизонту, но еще высоко, светит нам в спину. Как всегда, с нами неизменный спутник – пес Кузя. Его ярко-рыжая шубка мелькает то справа, то слева от дороги, он принюхивается к земле, что-то выискивая среди травы.
Люба вдруг приостановилась: «Смотри!» – и повернула с дороги вправо. Кузька побежал следом за нею. Люба была от меня уже шагах в пятидесяти, приближаясь к кустарнику вдоль просеки.
Я заметила за невысокой порослью что-то темно-бурое. Среди высокой травы стоял лосенок. Ему было не больше пяти дней. Люба стояла уже рядом с ним. Кузька с любопытством смотрел на него, не облаивал, – видимо, понял команду хозяйки. Люба с жалостью в голосе прошептала:
– Сиротой остался, браконьеры мать убили. Голодный…
В памяти сам собой всплыл давешний разговор о лосятине. «Так вот чье мясо принесли на пасеку недобрые люди. Видимо лосиха, увидев людей, отошла от притаившегося малыша, угодив в веревочную петлю, сама оказалась под прицелом…». Вслух же я сказала:
– Надо взять его отсюда, не то ночью загрызут волки.
И подтолкнула лосенка, направляя из-за куста к дороге.
Лосенок сделал несколько шажков и закачался: вот-вот упадет. Мы поддерживали его с обеих сторон, помогая идти. Его тоненькие ножки подгибались, и, пройдя метров десять, лосенок упал. Тогда я взяла его на руки: лосенок оказался довольно легким, и до дороги я его донесла без особого труда. Но и на дороге он не мог стоять.
– Отнесу его на пасеку. Там есть молоко, напою, – решила я. – Маток сама завтра отдашь, а я останусь ночевать. Надо выходить его.
И вновь взяв лосенка на руки, я повернула в сторону пасеки. Идти недолго, минут пятнадцать, но постепенно лосенок начал оттягивать руки. Люба – она решила вернуться вместе со мной на пасеку – тоже попыталась понести лосенка, но надолго ее не хватило. Вдруг она остановилась:
– Погоди! Скоро с поля рабочие поедут – увезем его на машине.
Мы опустили лосенка в траву в небольшой канавке возле дороги. Он, поджав ножки, шумно выдохнул, и положил голову на землю, грустно глядя на нас своими красивыми большими глазами. Кузя вился возле него, потом обошел лосенка и улегся рядом с ним: собака будто хотела согреть бедное животное своим теплом.
Вот лосенок приподнял голову и снова тяжело опустил. Мы заволновались: не погиб бы у нас на глазах!
Вскоре появилась машина, и остановилась возле нас. Шофер и совхозные рабочие удивились, увидев лосенка. Стали было расспрашивать, но Люба скомандовала помочь поднять лосенка в кузов. Я укрыла его какой-то валявшейся в кузове курткой.
Кто-то стал давать советы, что делать с лосенком, чем поить, но Люба урезонила доброхота: «Знаем сами, все-таки я ветеринар».
На пасеке внесли лосенка в сени. Я хотела сразу дать молока, но Люба воспротивилась:
– Старое нельзя. Сейчас придет стадо, подою корову, дадим свежего.
Она отлила для лосенка парного молока, всыпала чуток сахару, растолкла половинку какой-то таблетки, сказав: «Так лечили отощавших телят на ферме». Такое питье я стала давать лосенку, вливая в его рот чайной ложкой. Вначале он отклонял мордочку, но потом перестал упрямиться, выпив большую кружку молока в несколько приемов. От ночной прохлады мы прикрыла найденыша тряпками.
На утро – снова к лосенку. Жив, но очень уж вял. Снова дали ему теплого парного молока.
Я быстренько выпила чаю, и – в контору: нужно было сдать пчелиных маток. Но оказалось, что меня ждала командировка – пришлось отвезти моих маток в Кугарчинский район для пасек пчелостанции.
Вернувшись из дальней поездки, сразу направилась к себе, в Кузнецовку. Первый вопрос Любе:
– Как лосенок?
– Не выжил лосенок… Умер.
А Кузя все так же вился у наших ног, недоумевая, куда подевался лесной гость...
Алевтина Бугайчук
Издание "Истоки" приглашает Вас на наш сайт, где есть много интересных и разнообразных публикаций!