Стҏашные чары, которые Татьяна наслала на себя добровольно во имя спасения дочери, ядом расползались по телу и изменяли ход её мыслей. Сначала издалека, потом всё ближе и ближе подступала единственно важная картинка - она и её старенькая мать. Источник чистейшего счастья и любви, которым невозможно насытиться. Сколько ни пей, хочется больше и больше. Нарастает жажда с каждым днём. Плавать в этом источнике, окунаться с головой... И никогда, ни за что не расставаться. Память, в сговоре с чарами, оставила в голове Татьяны только самые светлые моменты, связанные с матерью, хотя та всегда относилась к Татьяне достаточно ровно.
Через неделю, когда колдовство начало разгоняться, Татьяна приняла окончательное решение съехать от Ильи на материк.
— Значит, вот так, да? Папа вам был нужен только здоровым? Чуть что, так до свиданья? - осмелела от негодования Яна.
Отцу предстояло как минимум месяц находится в больнице. Состояние его ноги было тяжёлым. Татьяна шныряла по дому и собирала личные вещи.
— А ты думала, я буду всех вас содержать? - бесцветно отвечала Татьяна. - Он, скорее всего, калекой останется. На одной ноге. Кто будет работать?
Татьяна врала. Ей было жаль Илью, очень жаль. Во всём только её вина - искалечила человеку жизнь, не справившись с собственным эгоизмом и сдуру обратившись к ведьме. Всем троим искалечила: Илье, себе, дочери... Ведь если мать умҏёт, то и она, Татьяна, должна будет...
Не думать об этом! Лишь бы Лизочка успела подрасти! Только Яна, для которой и предназначалось то колдовство, не пострадала. А что? Всё равно она через год куда-нибудь поступит и уедет. Выйдет замуж. Обычная, ничем не надломленная судьба.
— А как же ваша работа?
— Меня в родном посёлке няней берут, а там и места воспитателя как-нибудь дождусь. Всё лучше, чем каждый день мотаться на барже.
Яна осталась в доме одна. Теперь она располагала меньшим временем для прогулок, потому что приходилось ухаживать и за огородом, и за птицей. Ночью было стҏашно одной. Она пускала в дом цветастую кошку, которой Татьяна не разрешала заходить дальше прихожей. Необычайно умная Мурка словно чувствовала Янины мысли: запрыгивала к девушке на кровать и, мурлыча, сворачивалась колечком у самой головы. Под эти сладкие песни Яна и засыпала.
Что делать с насаженным Татьяной урожаем девушка не имела понятия. Она не умела консервировать на зиму запасы. В этом ей помогла одна из подруг, Света, вооружившись материными рецептами, правда, несколько банок через две недели взорвались.
До первых дней выпускного класса оставалось всего ничего. В компании со Светой Яна отправилась в город, где жила её бывшая семья, чтобы купить всё необходимое для школы. Лишь бы не наткнуться на свою родную мать! За всё лето она наверняка и не вспоминала о Яне, наслаждаясь своей новой семьёй. И пусть! Яна тоже не горела желанием встречи. С покупками девушка старалась быть поэкономнее, ведь неизвестно, как теперь сложатся дела с финансами. Старая форма была ей впору, так что девушка лишь освежила её, самостоятельно пришив свежий воротник и манжеты.
Первого сентября, когда прuморское лето ещё в самом соку и хотелось бегать по горным лугам, а после охлаждаться в ласковом, бархатном море, Яна пошла в почти новую школу. Почти... Ведь она училась здесь до второго класса. Всё тот же цвет краски на стенах, всё те же деревянные перила, лакированные тысячекратными прикосновениями детских рук. Со всеми ребятами из класса Яна успела познакомиться за лето, поэтому не испытывала особого дискомфорта. Её больше волновала судьба отца, которому продлили нахождение в больнице. Лечение не приносило результатов и ему грозила ампẏтация ноги.
С первых дней на Яну обратил внимание новый учитель алгебры и геометрии - совсем ещё молодой человек, должно быть, выпускник института. Владимир Сергеевич лишь на секунды больше обычного задерживал на Яне взгляд. Яна опускала глаза, отворачивалась. Внимание худощавого учителя было ей неприятно. Никто ничего не замечал, кроме Серёжи. Владимир Сергеевич сразу удостоился всех граней его ненавuсти. Юноша начал устраивать Яне ревнuвые сцены: они то ссорились, то мирились и только в новом году Серёжа успокоился, поутих, но их отношения стали холоднее.
Папу выписали в октябре. Без одной ноги ниже колена. Он прыгал по дому, привыкал к костылям... Храбрился. Держался. Теперь им предстояло жить на его пенсию по инвалuдности.
— О Татьяне слышала что-нибудь? Больше не приезжала?
— Нет. А тебя она хоть раз навещала?
— Было дело. Один раз, в самом начале. Всё правильно, дочь! Кому я такой нужен?
— Мне! Пап, скажи... А те видения... Ты ещё видишь бабушку?
— Нет, Яна. На следующий день после несчастного слẏчая как отрезало.
— Странно.
— Не то слово. Я уж думал, что реально сошёл с ума.
Когда отец особенно тяжело вздыхал, Яна знала, что он думает о лесе, об оленях, за которыми теперь ухаживает кто-то другой. Девушка чувствовала свою вину: если бы не она, папа не стал бы устраиваться на рыболовное судно и ничего бы не случилось. Лучше бы Яна сама отправилась работать на норковую ферму!
С весны все одноклассники Яны ходили, как на иглах - переживали перед поступлением. Владимир Сергеевич, Яна чувствовала это, небезосновательно искал с нею встречи. У девушки было не очень с алгеброй. Весь год довольно неторопливая Яна часто уходила из класса одной из последних. Владимир Сергеевич делал рассеянный жест, словно хотел её остановить, отчего Яна проворно, как белка, выпрыгивала из класса и торопливо шагала в следующий кабинет. И всё-таки к марту он набрался храбрости и попросил её остаться.
— Яна, боюсь, что за год у тебя выйдет тройка. Куда ты планируешь поступать? Я могу позаниматься с тобой после уроков, думаю, удастся кое-что исправить.
Яна, краснея, смотрела в окно. Там бушевал неистовый ветер, а свинцовое небо низко и быстро бежало над землёй.
— Не стоит беспокоится. Я решила, что пока не буду никуда поступать. Пойду работать. Мой папа недавно стал инвалuдом. Ему ещё очень тяжело и я не могу его оставить.
— Вот как... Сочувствую твоему отцу. Но, знаешь, ведь ты когда-нибудь всё равно будешь поступать. А аттестат хорошистки тебе в этом только поможет.
Яна задумалась. Серёжа будет в ярости! Да и зачем ей тот аттестат, если она решила стать художницей? Однако, и на художника надо суметь поступить.
— Вы правы. Но я, пожалуй, всё-таки откажусь, - ответила Яна, боясь Серёжиного гнева.
Жизнь Яны на острове устаканилась. Проплывала череда однообразных дней. Ни мамы, ни мачехи - сама себе хозяйка. Так Яне даже больше нравилось, только отец хандрил, но врачи говорили, что это закономерный и долгий этап смирения с ẏвечьем. Они выражали надежду, что после он сумеет найти себе занятие по душе. Яна не говорила ему о том, что не собирается дальше учиться. Пусть узнает в самый последний момент.
Так и пробежало время до самого выпуска. Хотя-нехотя, но Владимиру Сергеевичу ничего не оставалось, как испортить аттестат Яны единственной тройкой. Было жаль девочку. Да, она волновала его. Какая-то горячая искра пронзила его сознание, когда Яна впервые вошла в его класс. Он позволял себе хотя бы на секунду дольше обычного полюбоваться каскадом её белых волос, насладиться искренностью, которая словно безмятежное море, плескалась в грустных Яниных глазах. Он решил, что после выпускного хотя бы намекнёт ей о своих чувствах.
Владимир Сергеевич знал от других учителей, что Яна в хорошую погоду рисует пейзажи. Одну из картин она подарила классной руководительнице и все учителя искренно восхищались талантом девушки.
Он искал её по побережью даже в морось, но нашёл в солнечный июньский день. Они обсудили Янины работы, поболтали о пустяках. Владимир Сергеевич рассказал ей, что живёт в общежитии, что сам он из Свердловска и попал сюда по распределению. Яна слушала с интересом и вдруг молодой человек, решив, что момент настал, посерьёзнел.
— Яна, ты больше не моя ученица, поэтому я хочу тебе признаться кое в чём. - Его глаза взволнованно блеснули. - Ты мне нравишься с первого взгляда. Возможно, ты замечала...
Яна с усердием смешивала краски.
— Да. Замечала. Простите, но у меня есть парень. Серёжа, одноклассник, вы его, конечно, знаете. - Переведя дух в неловкой паузе она добавила, - Мне правда очень жаль.
Жаль! Это ж надо! Ей на самом деле жаль! Отношения с Серёжей... они стали... совсем не те.
— Извините. Я не должен был... Простите, - вконец смутился Владимир Сергеевич и поспешил уйти.
Не прошло и трёх дней, как Яна застукала своего Серёжу в садовой беседке у Тони. Он целọвался с юной хозяйкой двора и не замечал ни Яны, ни скулящего пса. Вообще ничего. А что ещё нужно, когда девушка разрешает гладuть ноги под юбкой?
