С каким-то грустным удивлением Маша вслушивалась в голос мужа. Сергей, собираясь уезжать на шахту, позвал дочку:
- Александра! Ты в школу собралась? Я подвезу тебя.
Конечно, их девочка уже девятиклассница… Но Саша и сейчас любила забраться к отцу на колени, обнять его, погладить заметно поседевшие волосы, поцеловать прикрытые глаза… И Маша видела: Сергей замирал от счастья…Тоже целовал светлые дочкины волосы, синие-синие глазки… И называл её Сашулей, Сашенькой… Сашуленькой. А теперь – только Александрой:
- Александра!.. – и, казалось, сам прислушивается к звучанию дочкиного имени, – в какой-то своей тревожной и счастливой тайне…
Саша выглянула из комнаты:
- Папуль, я сама. Мы с Тимкой Егориным договорились, – он будет ждать меня.
Сергей с улыбкой развёл руками… Но от Маши не скрылась промелькнувшая в его глазах досада…
- Александра!.. – Сергей снова вслушался в дочкино имя: – Александра… Сергеевна! А после уроков? Какие у Вас планы? Я заеду за тобой?
Маша усмехнулась, негромко напомнила мужу:
- Серёж, тебе ж ясно сказано: Тимка Егорин ждать будет. Надо понимать, – и перед уроками… и после уроков.
Сергей молча вышел. В том, как он захлопнул дверцу машины, Маша снова уловила его непонятную досаду. И вдруг пожалела мужа: да он же ревнует!.. К Тимке Егорину, к мальчишке этому, ревнует их повзрослевшую девочку… Правду, выходит, говорят люди, что отцы очень тяжело переносят это время, когда маленькая, родная девочка становится взрослой и влюбляется. Для матери это понятно: так и должно быть. А отцы просто изводятся в предчувствии, что совсем скоро дочь вот так возьмёт и уйдёт от них, – с каким-то чужим мальчишкой…
Маша немного успокоилась. Но на сердце всё же опустилась ещё неясная печаль. Они с Сергеем никогда не роптали на судьбу – из-за того, что у них одна-единственная дочка. Благодарили Бога за её рождение. А сейчас Маша подумала: если бы у них с Сергеем был ещё сын, мальчишка!.. Серёжка легче переносил бы Сашулино повзросление.
А Сергею и самому было стыдно за свою неожиданную досаду… И ничего не мог поделать с тем, что просто непреодолимо хочется увидеть Сашенькину учительницу математики… классного руководителя – самую классную!.. – Александру Андреевну. Просто – увидеть её, голос услышать… Единственный в мире голос, который хочется слушать день и ночь… Произносить единственное в мире имя, – как хорошо… и как больно, что зовут её самым любимым и родным именем!
Теперь каждое утро Тимохин старался проехать мимо школы, – хотя дорога к шахтоуправлению была совсем не здесь. Специально пораньше выезжал из дому, отводил взгляд от вопроса в Машиных глазах. Останавливался за поворотом, – отсюда не видно машину. И, затаив дыхание, ждал её. Если получалось вот так, издалека, увидеть Александру Андреевну – этого тайного, мимолётного счастья хватало ему на весь день. А если не видел её, – задыхался. До боли в груди. Не хватало воздуха, чтобы жить.
А сегодня в коридоре шахтоуправления вдруг, – ещё не видя её, – почувствовал какую-то горьковатую, головокружительную свежесть. Как тогда, на школьном крыльце. Александра Андреевна вышла из кабинета горного инженера. Макогон заливался соловьём – похоже, впервые забыл про всех пойманных и непойманных щук в Северском Донце:
- Для Вас – всё, что угодно! Заходите почаще, в любое время! Решим все вопросы! У Вас будет самый лучший кабинет математики! А как же, а как же! Куда ж без математики! Знаете, когда я в школе учился, – Макогон сокровенно приглушил голос: – Может, лучше, – просто Александра?..
-Лучше – Андреевна, – улыбнулась учительница.
- Да, так вот! У меня по математике…
Директор шахтоуправления усмехнулся: если Макогона срочно не приземлить, то из-за его воспоминаний о школьных годах Александра Андреевна опоздает на все свои уроки. Поэтому подошёл, напомнил горному инженеру:
- Савелий Михайлович, в Управлении ждут отчёт.
Макогон спохватился:
- Да, Александра Андреевна! Надо, чтобы на документах директор шахтоуправления поставил свою подпись!
В своём кабинете Тимохин так долго листал подготовленные Макогоном документы на приобретение нового оборудования для кабинета математики поселковой школы, что Александра Андреевна незаметно взглянула на часы. А он снова делал вид, что внимательно изучает документы… а сам ничего не видел. И в висках стучало: сейчас она уйдёт… и не поймёт, и не узнает, что он без неё задыхается…
Учительница обеспокоенно спросила:
- Что-нибудь не так?
А он еле смог взять себя в руки:
- Всё в порядке.
И почувствовал себя пацаном, – когда на Донец ездили… и прыгали с обрывистого берега, так же обрывалось и счастливо взлетало сердце:
- Александра Андреевна, я могу подвезти Вас к школе. Мне по пути.
Она благодарно и доверчиво улыбнулась:
- Как хорошо! А то у меня урок через пятнадцать минут, да ещё – в 7-Б. Задерживаться нельзя, – там у нас ребята бравые, крышу запросто поднимут.
Десять минут, пока ехали к школе, оказались самым счастливым мгновением… или – вечностью, но тоже – самой счастливой. Тимохин проводил учительницу. Всё так же чувствуя себя пацаном, заторопился:
- Александра Андреевна! Я о дочке хотел поговорить, об Александре.
- А у нас родительское собрание через неделю. Вы приходите, – пригласила учительница. – Обязательно поговорим. – Улыбнулась: – А то одни мамочки ко мне приходят.
Александра Андреевна быстро взбежала на крыльцо. Сама не зная, почему, обернулась. Директор шахтоуправления смотрел ей вслед. И почему-то тревожно стало… и жалко его, – за какую-то туманную печаль в его глазах. О дочке волнуется?.. Так с Сашенькой всё замечательно!
В воскресенье Сашенька Тимохина пришла к учительнице. И обеим день казался нескончаемым счастьем. Они пили горячий чай с печеньем « безе» – верхом кулинарного искусства Александры Андреевны: нежно-кремовые воздушные «безешки» таяли во рту… и такими красивыми получались графики квадратичной функции! Строгие и чёткие параболы удивительно сочетались со вкусом «безешек», и теперь Сашенька точно знала, что и параболы, и вся алгебра имеют вот такой, самый счастливый на земле, вкус. А ещё у них как-то счастливо получалось, – решать неравенства с одной переменной и говорить о победе школьной футбольной команды, о том, что до сих пор цветёт полынь, – Александра Андреевна сказала, что очень любит этот запах, что стоит сейчас над Зарничным. Сашенька подняла голову от уравнения:
- А она же горькая, – полынь?
-Горькая. – Александра Андреевна поправила светлую прядь над Сашенькиными синими глазами. – А без горечи счастливого вкуса и не поймёшь, наверное.
Сашенька встретилась с погрустневшими глазами учительницы:
- Это Вы – о любви? Получается, и нам с Тимкой горечь нужна? И без неё – никак?
- Да нет же, девочка моя! – Александра Андреевна сдержалась, а так хотелось сказать: – Ты такая синеглазая, и Тимка твой славный такой, – никакая горечь вас не коснётся. Вместо этого улыбнулась: – Так, настроение. Осеннее какое-то.
И уже решили не одно неравенство – из олимпиадного уровня, как Сашенька снова подняла задумчивый взгляд:
- А Вы… любите кого-нибудь?
И покраснела: всё же это было за гранью красивых парабол, воздушных «безешек», ласковых рук учительницы, когда она поправляла Сашенькины волосы… А Александра Андреевнагрустновато, чуть растерянно улыбнулась:
- Нет. Сейчас – нет.
И, словно не желая тревожить любимую ученицу этой своей печалью, вдруг суховато напомнила:
-Мы должны повторить ещё решение квадратных неравенств, – на олимпиаде обязательно будет такое задание.
… Танюшка обняла отца, зажмурилась:
- Ты углём пахнешь. Мне нравится.
Иван улыбнулся:
- Я же у тебя шахтёр.
Дочка вздохнула:
- А ещё мне нравилось, когда Тимкина учительница приходила к нам. Жаль, что я так быстро выздоровела. – С надеждой посмотрела в папины глаза: – А она ещё придёт к нам?
Иван растерялся:
- У неё же много дел в школе. Ребят учить надо… Тетради ещё проверять.
Дочка серьёзно предложила:
- Давай тогда мы к ней сходим.
Егорин незаметно улыбнулся:
- Знала бы ты… маленькая моя, сколько раз я приходил к её дому! Смотрел сквозь занавеску, как она за столом сидит, тетради проверяет… и ни разу не решился войти в дом.
И уже не малышке, а себе ответил:
- Да и зачем… Мать права: какой я ей жених. А просто так – я ж не школьник. – Вдруг отчаянно, не хуже школьника, признался, – самому себе: – Мне целовать её хочется…
А Александра Андреевна проводила Сашеньку. Вернулась домой, – ещё надо было проверить самостоятельную по геометрии… Открыла тетрадку Славика Тальникова, и вдруг уронила голову на Славкину тетрадку, заплакала… Оказывается, все эти дни она вспоминала, как почему-то оглянулась тогда на крыльце школы, а директор шахтоуправления смотрел ей вслед… и колыхался над школьным двором, над всем посёлком горький запах доцветающей полыни, и почему-то плескалась в его глазах совсем безысходная горечь…
На следующий день, после уроков и заседания школьного методобъединения, она почти дотемна засиделась в кабинете математики, – словно втайне от самой себя чего-то ждала. А когда вышла на крыльцо – замерла: ей навстречу шёл Сергей Васильевич.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 9 Часть 10 Часть 11
Часть 12 Часть 13 Часть 14 Часть 15 Часть 16
Часть 17 Часть 18 Часть 19 Часть 20 Часть 21
Навигация по каналу «Полевые цветы»
