Денис не удивился:
- Знаю. Командира… любишь?
Любава вспыхнула: откуда он знает… про командира? Она даже Мальве не рассказала про ту ночь. А Денис едва заметно, задумчиво улыбался. Любава дерзко вскинула глаза… хотя ей было очень стыдно, что Денис как-то догадался о её любви:
-А если знаешь…
Денис помолчал, потом негромко сказал:
- Он женат…
Любава вызывающе возвысила голос:
- И – что?.. Чего ты решил, что я должна перед тобой исповедоваться?
- Не должна… – грустно согласился Денис. – Только тебе тяжело будет… Всегда, – когда он будет уходить к жене. А ему и так тяжело…
- Ты когда таким мудрым стал… Денис Лазорин из 9-Б? В отряде – третий день, а всё тебе известно!
Денис пожал плечами, усмехнулся:
- Да вот узнал случайно… что прапрадед мой колдуном был. А его дед – тот вообще супер, на весь Донбасс. Глазами и ладонями мог определить, где залежи угля, – чтобы шахту копать. Наверное, и мне передалось…
- Даа, – вздохнула Любава. – Пострадать от скромности тебе явно не грозит. И много шахт-то накопал?
- Ни одной. А вот нашу, в посёлке, видел разрушенной, – за день перед тем, как всу-шники обстреляли её из тяжёлой артиллерии.
- Скаажи, – провидец! – насмешливо протянула Любава. – Фантазия у вас, у бывших двоечников, зашкаливает.
Лазорин не обиделся. Серьёзно напомнил:
- Люб, ему… Ковылю, и так тяжело…
Любава вспылила:
- Ты меня учить будешь? Думаешь, не знаю, – про жену…про дочку! Тебе кто сказал, что я хочу у жены его забрать? Что ты вообще понимаешь в этом! Я живу только тем, что ребёнка от него хочу… – Любава совершенно не понимала, почему так разоткровенничалась с этим мальчишкой. Наверное, от того, что синие глаза его были такими серьёзными и грустными… а ещё – понимающими. – Только ребёнка! И я сразу уеду… и он никогда не узнает.
- Узнает. – Под его внимательным взглядом Любава растерялась. – О таком всегда узнают. Ты думаешь, ему легко будет, когда узнает, что у тебя ребёнок от него?
Люба изумлённо захлопала глазами:
- Когда ж ты вырос так!..
- Говорю ж, – за войну и вырос. А ребёнок у тебя от меня будет.
Любава потеряла дар речи… Окинула Дениса медленным взглядом. Наконец заговорила:
- Я всё понимаю… Про прапрадеда… про войну. А ты, – как был наглым мальчишкой, таким и остался. Тебя кто учил так разговаривать со взрослыми женщинами?
Денис рассмеялся:
- А ещё математик! Считай: мне пятнадцать было, когда ты к нам на практику пришла. А тебе – девятнадцать! Ты тогда только на третий курс перешла. Куда ж там, – какая взрослая!
Любава не ответила. Торопливо пошла по заросшей тропинке наверх, к посёлку. И чувствовала его синий взгляд… От которого почему-то коленки слабели.
Ночью вспышки от обстрелов отражались в Северском Донце. Укры работали по посёлкам вдоль Бахмутки зажигательными снарядами. Но к утру был установлен контроль над блокпостами. Бойцы ЛНР ответили на удар карателей: после перегруппировки перешли в контратаку, и не только оттеснили всу от своих рубежей, а выбросили украинских силовиков далеко за пределы блокпоста.
Люба всматривалась в Мальвино лицо: подруга казалась растерянной и – не ко времени – счастливой. Мальва заметила Любавин внимательный взгляд. Подошла к ней, обняла. Виновато и счастливо прошептала:
- Лююб! А мы с ним… целовались сегодня. Представляешь!.. Укры долбят по Донцу тяжёлой артиллерией… Вспышки – аж светло… А мы – воон там, за пригорком на берегу. Он поцеловал меня… знаешь, голова закружилась! А потом…
Любава усмехнулась, – хоть в глазах у неё потемнело. Перебила Машку:
- А зачем ты мне об этом рассказываешь?
В предутренней темноте светились не только рыжие Мальвины кудряшки-колечки. Она вся светилась… от счастья, что целовалась с ним…
- Лююб! – Мальва затормошила подругу: – Ты подумала, что мы с ним… с командиром, целовались? Неет, Люб! Ты не знаешь, – мы с тобой давно не виделись, не говорили, – вот так, как сейчас… А мне так хотелось рассказать тебе!.. Ну, Мишка Цыганков… Они с Лазориным в отряд пришли, – помнишь Лазорина? Синеглазый такой… высокий. Он, по-моему, с тебя глаз не сводит. А Мишка… он так и сказал, что таких красивых, как я, не видел… И что он женится на мне. Оой, Лююб! А я и Ковыля люблю по-прежнему… И так счастья хочется, Люб! Самой любить, и чтоб тебя любили. А целует он, Лююб!.. – Мальва прикрыла глаза: – А сына я, Люб… Всё равно Валерием назову.
Девчонки притихли, – каждая в своём счастье…
Заярный деловито осматривал 152-миллиметровую гаубицу, захваченную у всу-шников. Довольно горланил:
- Не для меня!.. Придёт весна!
Не… для меня… Дон разольётся…
Любава злилась на Лазорина: ну чего он пялится!.. Прямо перехватывает своими синими глазами её взгляд! А ей так надо встретиться глазами с командиром! Ковыль сидел поодаль, и Любава всё же успела рассмотреть, что в его взгляде промелькнуло согласие с этой казачьей песней, прямо так и полыхнуло горечью: не для меня… придёт весна… И Любаве так хотелось разубедить его в этом! Да что ж это за мальчишка такой нахальный!.. Командир усмехнулся, – заметил, как он смотрит на Любаву… А Любава чуть не плакала: синий взгляд бессовестно останавливал её глаза. И будто снова слышала уверенный мальчишеский голос:
- А ребёнка ты родишь от меня!
- Не для меня… придёт весна!..
Из-за этого шалопая… двоечника… командир так и будет думать, что весна придёт не для него…
… А дома, немыслимо быстро пролетающей ночью, Ковыль обнимал жену. И уже нечему было рваться в груди, и что-то всё равно рвалось. Марина обречённо шептала:
- Я знаю, Валерочка… Знаю, любимый мой… что она там. Мальчишка этот, славный такой… Ромка Скворцов, каждый день бегает к ней, к девочке нашей. – И мать с Анюткой жалко… Они всегда знают, что я вижу Катюшку… невестой вижу, в свадебном платье… Я разговариваю с ней.
У Валерия стыла кровь. Марина, догадываясь, как ему тяжело, виновато признавалась:
- Я стараюсь меньше спать. Днём я знаю, что она там… – Задыхалась: – Что нет её у нас. А ночью…
Валерий всматривался в её исхудавшее, побледневшее лицо… прижимал её к себе, осторожно напоминал о сыне, который родится весной… А на рассвете измученные тревожным полусном Маринины глаза снова застилал туман… И снова она быстро и взволнованно, – чтобы он поверил, – говорила о фате для их Катюшки…
Недавно встретились на позициях под Бахмуткой с начальником штаба батальона. Иван Семёнов, бывший директор одного из шахтоуправлений, внимательным взглядом проводил мальчишку этого… что так откровенно не сводит с Любавы глаз.
- Валерий Александрович! Нам надо рекомендовать бойца на службу в МГБ ЛНР. Как у тебя этот, синеглазый? Потянет?
Валерий пожал плечами:
- Он недавно в отряде. Мальчишка совсем, год, как после школы.
- Да… Подрос, значит, для войны. Будет минута, – ты поговори с ним.
Разговор получился вскоре. Ковылю срочно потребовалось побывать дома, в посёлке: в отряде стало известно, что под недавним обстрелом тяжёлой артиллерией повреждено здание спуска-подъёма. А мужики на смене, – шахта все эти годы, хоть в одну-две смены, продолжала работать. И на позициях успевают побывать мужики… И в шахту спускаются. В посёлок отправились с горным инженером Михайлиным. И ещё, – Валерий сам не понял, почему вдруг такое решение, – взяли с собой Дениса Лазорина. Когда примчались в посёлок, пацана Валерий оставил дома. Марина как-то обрадовалась мальчишке, захлопотала, за стол усадила. Валерий перевёл дыхание: ну, вот! Хоть какая-то радость для Маришки, – как знал, когда велел Лазорину ехать с ними!
Осмотрели здание, прикинули, когда бы подремонтировать крышу, – Слава Богу, клеть спуска-подъёма почти не повреждена, работает… Выносливая!..
Михайлин хмуро усмехнулся:
- А куда ей деваться, – дисциплину знает. Мужики-то на смене. Поднимет.
А дома Валерий обалдел: синеглазый мальчишка стоял на коленях перед его женой… обеими ладонями медленно поглаживал Маришкин живот, к чему-то задумчиво прислушивался.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 8 Часть 9 Часть 10 Часть 11
Навигация по каналу «Полевые цветы»