-Сдох? Он сдох? Что стала, дура, двинь ему ещё раз, чтобы наверняка. Все равно тебе не жить.
Когда-то очень давно, в детстве Катарина с смотрела "Вий" - старый милый ужастик, в котором жуткие упыри и вурдалаки, сделанные из чего-то похожего на пластилин не пугали, а смешили. Но вот панночка. Панночка почему-то вызывала у Катарины настоящий страх, муторный, нутряной, от которого холодело сердце и стыли спина и ноги. Вот сейчас Луиза была похожа на эту панночку, в тот момент, когда она летала в гробу на третью ночь, похожа мёртвым остановившимся лицом и выражением глаз - безумным и ледяным. Из её глаз лилась всепоглощающая ненависть, и если бы она была материальна, то и Катарина и Иван сейчас превратились бы в ледяные глыбы, и она разбила бы их вдребезги, саданув тяжелым металлическим стулом для прислуги, стоящим у окна. Катарина просто застыла, ужас сковал ей ноги, тело постепенно каменело и ещё пару минут и она бы, наверное, умерла от страха.
-Беги. Сейчас по коридору не направо, а налево, там будет маленькая дверца - чёрный ход через котельную. Мужики там не любопытные, сами битые до ломаных костей, они внимания не обратят. Из котельной беги вниз к реке, вдоль кустов, если успеешь до погони, до увидишь наполовину сломанную старую беседку. За ней мост, он дышит на ладан, но опять же, если повезёт - перебежишь.
Катарина, одеревенев уже полностью, слушала свистящий шепот Алевтины, и потихоньку приходила в себя. Блестящий шприц, которым та нервно размахивала, уже сделав укол Луизе, напоминал маятник в руках гипнотизера, и когда Аля его бросила на стол, Катарина очнулась резко, как будто ей влепили пощёчину.
-Ты меня не выдашь? Аля… Они меня убьют?
Алевтина зло сощурилась, ощерилась даже, хмыкнула.
-Не выдам? Я похожа на самоубийцу? Выдам, конечно. Но не сразу. Чуть придержу информацию. И ты успеешь. Опять же, если повезёт… там в зарослях терновника еле заметная тропка, почти непролазная, можно спустить кожу лоскутами, но если хочешь жить, продерешься. А за ней лаз в заборе. Про него никто не знает, обслуге лень лезть в колючки при осмотре. За лазом тоже терновник, спрячешься в нем до ночи. Ну, а потом сама. Давай. Пошла. Спасешься, поставь свечку. За себя. Ну и за меня, пожалуй. Хотя спасешься ты вряд ли…
Катарина мышью прошуршала к дверям, стараясь не смотреть на остановившееся лицо Луизы и черную рану на голове Ивана, в три прыжка проскочила коридор, нырнула в парной сумрак котельной. Два здоровенный мужика с полным равнодушием проводили её глазами, Катарина выскочила на улицу, судорожно глотнула воздух и понеслась к берегу с такой скоростью, с которой она не бегала никогда.
Уже у старой беседки она почувствовала, что если сейчас не остановится, то сердце выпрыгнет у неё из груди и покатится прямо к этим чёрным, ломаным ступенькам, провалится во мшистую щель между гнилыми досками и взорвётся там, как воздушный шарик. Поэтому Катарина, собрав последние силы, обогнула беседку, и рухнула прямо в сырую жухлую траву, зажав руками грудь.
Наверное, она потеряла сознание, а может уснула сном, похожим на летаргический и сколько провела в таком состоянии, пару минут или часов, она не знала, потому, что когда открыла глаза - серые сумерки опускались на макушки деревьев у реки. Почему её никто не искал, она не понимала, уже должны были спустить собак, а для этих злобных, натасканных на людей тварей, найти её не составляло никакого труда. Сама пугаясь этого непонимания, Катарина потихоньку встала, попробовала пойти вперед, ожидая, что сейчас просто развалится на части, но тело оказалось лёгким и послушным, без малейшего намёка на боль или усталость. Катарина все поняла сразу. Она обернулась назад и увидела знакомую рябь, странную разреженность воздуха, в котором расплывалась, теряла очертания, плыла старая беседка…
Мостик оказался новым и нарядным, как будто кто-то специально его выстроил для Катарины. Она пробежала по нему радостно, как в детстве, с замиранием сердца чувствуя, как он чуть покачивается под ногами, уже у берега остановилась, залюбовавшись целым островком цыплячьи - жёлтых кубышек. Потом, опомнившись, она спрыгнула на тёплый песок, поискала глазами терновник, которого не было и близко и вдруг совершенно ясно и точно поняла - где она. Вот там, за старым одиноким дубом, там где река круто поворачивает налево, рощица, а за рощицей подсолнуховое поле. А там и её село... Можно пойти вдоль реки, но так короче. Катарина сняла тесные тапки и утопая босыми ногами в мураве побежала домой...